Вот почему мы оказались вдвоем. В моей автостарушке. Уже после беседы с высокопоставленным чином у меня появилась шальная мысль, что весь этот бардак с тыхтунами был устроен преднамеренно. Именно генералом Орешко. Чтобы высказать свои претензии. Мне. Хотя понимаю, что предположение мое странно, как дикая алая роза в жопе у дикого пингвина на полярно-рафинадных холодных льдинах.
Я повернул ключ зажигания, машина закашлялась… Вместе с генералом, отвыкшим от нормального, свежего воздуха, вырывающегося из дырявой выхлопной трубы.
— Однако, — проговорил мой вынужденный спутник. — Как на примусе…
— Нормально, — передернул рычаг переключения скоростей. — Главное, чтобы запыхтела, а потом как на ракете…
— Ну-ну, — не поверил Орехов-Кокосов.
И зря. Автостарушку я изучил, как минер ручные гранаты РГД-5 и РКГ-3М. И знал её характер, как верный муж знает характер своенравной, мило-стервозной женушки, способной совершать чудеса как на кухне, так и в койке.
Через семнадцать секунд машина выплюнула сизое, как голубь, облачко и покатила под моим нежным управлением.
— М-да, — проговорил генерал, покосившись в зеркальце заднего обзора. По-моему, он уже был не рад, что согласился совершить променад в бензиновой, взрывоопасной бочке. Как быстро человек привыкает к кожаным креслам и кондиционерам, к личному, чистому унитазному лепестку, к авто, где пахнет, как в дендрарии, к согбенным фигурам подчиненных. — Ты не торопись, не торопись, а то они меня потеряют… Черт знает что, все у нас через одно место… Эх, суета сует… — Заерзал, точно на примусе. — Ну, как дела?
— В каком смысле? — насторожился я. Ох, не нравятся мне такие простенькие вопросики.
— Ну вообще?..
— Сидим в окопе, — пожал я плечами. — А что случилось? Нужен для новых подвигов?
— Зачем герою новые подвиги? — спросил с ехидцей генерал. — Герой пока добивает старые…
— Не понял, — сказал я. Хотя уже начинал все понимать.
— Саша, забыл, с кем имеешь дело?
— И с кем? — поморщился я.
— С Системой. В моем лице, — довольно хмыкнул Бармалейчик. — Ты меня понимаешь?
— Кажется, мы в одном окопе? — спросил я. — Или я ошибаюсь.
— Ты — в окопе, а я — в штабной землянке…
— И что?
— А то, что про вашу троицу мне прокуковали, — пока ещё добродушно усмехался Орехов-Кокосов. — Чего это вы у «Рост-банка» пасетесь, как кони на лужайке? Неужто гоп-стоп?..[252]
— Что, похоже?
— Саша, ты не крути, не на аукционе… Правда, и ничего, кроме правды.
— А зачем? Личная разборка…
— Ха! — возмутился генерал. — Знаю я твои личные разборки. После них у всех служб голова болит. На кого трупы списывать… Ну, колись-колись… Я даже тебе помогу: с чем это бывший мусорок в Штаты?.. К банкиру?.. А? — и покосился самодовольно.
Известно, что я человек сдержанный, как полено. Меня трудно вывести из себя, как медведя из берлоги. Но уж ежели это произошло, берегись!.. Разозлился я, это правда. Невозможно работать, все пространство простреливается, просматривается и прослушивается. Никто никому не доверяет. А как можно трудиться без доверия? И поэтому я сказал правду моему спутнику, чтобы он успокоился. Навсегда.
И добился, естественно, обратного результата. Генерал Орешко бился в истерике, как боров перед убоем. Он визжал, как это самое животное. Он брызгал слюной. И я испугался, что он меня укусит. Как вепрь в лесу.
Возникает закономерный вопрос: что так встревожило моего несчастного боевого товарища? Почему так зашелся в праведном гневе? Неужели правда, как лом, больно бьет по черепной коробке?
А дело все в том, что я его будто обманул. И тиснул видеокассету. Но копию. (Кстати, про копию я ему сказал сам. Только сейчас, правда, однако же сказал. Зачем же вопить, точно защемило бейцалы на неудобном сиденье.)
— А в чем дело? — не понимал я. — Какая разница: копия, не копия? Мой тезка этим вопросом интересовался? Думаю, нет.
Генерал Орешко закатил глаза, но признался, что я прав. Не интересовался. И тем не менее я его подставил. Разве так настоящие друзья по оружию поступают?
Я вырвал из портупеи «стечкина» и, протянув страдальцу, посоветовал застрелиться. Чтобы не мучиться. И не чувствовать угрызений совести.
— Алекс?! Ты что, совсем идиот! — и по-бабьи принялся отмахиваться от железки.[253] — Убери эту дуру!..
Видимо, мой «стечкин» в ответ на такие оскорбительные слова не мог поступить иначе, как выплюнуть пулю в сторону нервного фан-фаныча.[254] Что он и сделал вопреки моему желанию. Так иногда бывает. Когда оружие само себя вынуждено защищать. От дураков.
Поначалу Орешко не понял, что произошло, — пуля ласковой пчелкой прожужжала мимо его генеральской территории сурла. И улетела в свободное пространство родины.
Я сделал вид, что ничего такого не произошло. И спрятал шпалер. От греха подальше. Генерал побликал бебиками и осторожно поинтересовался:
— Саша? Это что было?
— Карбюратор пробивает… иногда…
— Да?
— Да. А что такое?
— Нет. Ничего. — Поежился. — Так на чем мы остановились?
Я напомнил. И ещё напомнил, как меня подставляли. Неоднократно. Когда приходилось буквально из шкуры вылезать. Чтобы убежать живехоньким и здоровеньким. Так что ещё неизвестно, кто должен больше орать, как на Привозе. На такие справедливые мои слова генерал отвечал, что он меня, конечно, ценит как специалиста по экстремальным ситуациям, но, право, иногда мои действия… И покосился на «стечкина», который, кстати, мирно, как котенок, дремал в кобуре.
— Алекс, я тебя прошу впредь… — проговорил Орешко. — Ты поаккуратнее… С карбюратором. И банкиром. У последнего хорошее прикрытие. В правительстве.
— А у нас карбюратор… с хорошей кучностью при одиночной стрельбе.
— Саша, шутки твои… — покачал головой. — И потом, на хрена тебе этот Феникс? Будешь носиться как с писаной торбой?
— Ничего, — буркнул я, — пригодится в хозяйстве.
— Ну, я тебя предупредил, — оглянулся назад. Там маячил чиновничий лимузин. — За четыре «лимона» выкупить собственный зад? Сомневаюсь я что-то…
— Была бы в кино твоя жопа, дорогой друг…
— Ладно-ладно. Притормози, каскадер. Как на телеге, ей-ей…
— Ближе к народу надо, товарищ генерал, — притормозил автостарушку у обочины.
— Знаю-знаю, — отмахнулся. Открыл дверцу. — Привет головорезам… И помните, это ваша личная охота за дичью! Адью. — И с трудом выпал из машины, как мешок с кокосами.
Ну вот так всегда. Как награды и звания получать, так в первом доблестном ряду. А как на охоту за утками и прочими водоплавающими… Наверное, генерал знает то, чего не знаю я. Хотя намек получен, мол, «утка» находится под прикрытием. Ну и что? Мы охотники не только за дичью, но и на крупного рогатого зверя. Каким бы зверюга ни был мощным и каким бы ужасным на морду… маленькая, неожиданно жалящая пулька всегда остановит его жизнедеятельность, направленную во вред другим обитателям леса — зайчикам там, белочкам, лисичкам-сестричкам, волкам зубастым, оленям ветвистым, мишкам косолапым и проч.
Я устроил разнос в лучших традициях коммунистического режима. Себе. И «головорезам», мать их так, которые разводили руками и клялись, что работали аккуратно. Вместе со мной.
— Но Орешко лучше…
— Так на него вся Контора, — заметил Никитин. — А нашему джипу скоро каюк, я вам говорю. Вон… бензопровод…
— А я уже забыл, когда в ресторан ходил, — сказал Резо, — с девушкой.
— Е' в Бога-душу-мать! — взорвался я. — На кого мы похожи? Банда анархистов. Один с бензопроводом, как в бане с шайкой… А другой без ананасов и баб жить не может!.. Неделю.
Понятно, что друзья возмутились, начался шмон великий[255] наших взаимоотношений. В результате которого выяснилось, кто что думает. Про другого. То есть про меня. Оказывается, с точки зрения сладкой парочки, я веду себя весьма неадекватно многим ситуациям: самовлюблен, себе на уме, оторвался от коллектива, опять же матерюсь… При девушках.
— Вы что, уже е' девушки, ну уж не знал, извините, — обиделся я. Значит, вот такое мнение коллектива, мать-перемать. Обо мне.
— Алекс, мы за тебя и хотим как лучше…
— А пошли вы…
Хорошо, что друзья не последовали моему совету. Иногда я не сдержан в чувствах и словах, это правда. Но ведь, елки-зеленые, брызги шампанского, живой же человек. И душа болит. И запоры случаются. И ананасов хочется. И бабу тоже. Однако — прежде всего дело. А все остальное потом. И если мы занимаемся криминальной проблемой, то обязаны делать все так, чтобы не оказаться под могильными крестами. Хорошо, что генерал Орешко и его люди в одном окопе. С нами. И враг у нас один. А если бы…
Словом, мы убедили друг друга, что все правы. Даже Орехов-Кокосов, предупредивший нас. О нашем рас…! Надо повышать уровень физической и военно-политической подготовки, безусловно.
