казалось бы, тихих коридорах почему-то рычала никогда не виданная техника и бряцали оружием два десятка бойцов.
Они живо продвигались по жилым блокам и только когда вышли на лестницу, замедлили ход из-за техники, которая на ступенях заметно теряла в скорости. Так этаж за этажом, блок за блоком отряд двигался в сторону серой зоны. Когда в глубине общежития показался пост ликвидаторов, те уже открыли толстые заслонки в серую зону и встретили молчаньем уже второй отряд, поражавший их своим вооружением. Когда работающие под потолком лампы оказались позади, гусеничная машина разогнала тьму перед собой четырьмя мощными фонарями. За ней по команде стали включать свои фонари и ликвидаторы.
Андрей знал, что где-то совсем рядом и впереди и сзади шли вооруженные отряды, а сам он был окружен опытными бойцами, но он ощущал волнение сходное с тем, что переживал в свой первый выход с Михаилом. Но как и с погибшим проводником, скоро он понял, что ученые мужи из НИИ проложили их путь таким образом, чтобы избежать все возможные трудности. Они чувствовали, как загорались самосборы, но ниже, выше или в других направлениях. Их дорога была чиста от черной слизи и чудовищ. Для этого им приходилось петлять — менять блоки, этажи, иногда то поднимаясь, то спускаясь. Но в целом они уверенно шли вниз, туда, где пряталась пресловутая шкатулка. Номера на лестничных пролетах медленно опускались в сторону сотни, а затем как-то незаметно стали двузначными.
Вооруженный отряд миновал цифру семьдесят шесть на стене и Андрей впервые за долгое время тогда взглянул на часы. Только тогда он понял, что они шли весь день до самого вечера без остановки. Впереди замелькал свет и вскоре центральная группа догнала головной отряд. На стенах виднелись затертая эмблема ликвидаторов, а прямо по центру коридора бронедвери с бойницами. Дежурные бойцы стояли по разные стороны коридора, в котором другие ликвидаторы распределялись по ячейкам.
— Вам сюда, — Звездин указал ему на дверь. — Вы располагаетесь со мной и Григорием.
Андрей молча последовал внутрь ячейки, дверь которой все оставалась открыта. Партократ стоял рядом с проемом и наблюдал за происходящим в коридоре. Скоро прибыл тыловой отряд и они в свою очередь также стали разбредаться по разным убежищам. Звучали грозные приказы Георгия об охране и смене постовых. Ближе к девяти и он зашел в открытый проем к Андрею и Звездину, а потом хлопнул гермодверью.
Они молча принялись доставать из своих сумок пакеты с концентратом. Андрей молча выдавил в себя две порции, бросая взгляды на своих соседей по ячейке. Это была обычная казарменная комната с кучей кроватей.
— Что так поглядываете, Андрей Павлович? — спросил Звездин, расположившийся в углу на скамье.
— Нет, ничего, — он мотнул головой.
— Что вы все скромничаете? Нет, ты посмотри на него! — он обратился к Георгию, который расположился на койке рядом. — В последний путь собрались, можно сказать, а он все скромничает. Говорите! — в дружеской манере приказал он.
— Да я просто смотрю, что мы отдельно от других поселились.
— И что? — искренне удивился партократ.
— Отдельно от других. Отбиваемся как-будто. Странно выглядит.
— Совсем не странно! — на губах Звездина появилась легкая улыбка. — Мы — управляющее звено, они — боевое. Ведь скажи, Георгий.
— Все верно, — тот доставал из сумки концентрат, но все еще держал на голове противогаз. — В случае контакта или самосбора открываются другие ячейки, чтобы не ставить под угрозу нас.
— Ладно, — Андрей мотнул головой. — Я просто подумал о привилегиях.
— Привилегии?! — Звездин прыснул смехом. — Какие это? Сидеть на скамье и выдавливать в себя пресный концентрат? Да если бы жители гигахруща видели это! То поняли бы, какая мы демократичная власть. И несправедливо оболганная. Вы ведь до сих пор воспринимаете нас этакими обжорами, пока все голодают, м? Только честно отвечайте!
— Ну не так, конечно, — соврал Андрей.
— Да что вы юлите, — махнул на него рукой Звездин. — Мне то можете говорить правду. Я же у вас ответ по глазам вижу.
— Ладно, — кивнул мужчина. — Примерно так и считаю. Или привык считать.
— Это уже более похоже на правду, — заметно просветлел собеседник. — Хотя странно слышать подобное от человека, который больше цикла провел на так называемых верхних этажах. Видели там роскошь, богатства, обжорство?
— Нет, — Андрей чувствовал себя как маленький ребенок перед взрослым.
— Тогда почему до сих пор верите в благолепные этажи? Там ведь все не сильно отличается от того места, где вы прожили большую часть времени.
— Не знаю, — он отвел взгляд.
— То-то же! — Звездин указал на него пальцем. — И всем бы так. Хоть экскурсии к нам води. А то кого не спросишь — все думают, что у нас на верхних этажах сады какие-то. А сколько там работают, вы видели? Ведь не один вы в испытательном комплексе ночевали. Брагин тоже в своем кабинете, между прочим. И многие другие, между прочим, тоже.
Он прилип губами к тюбику, думая о чем-то своем. Было неожиданно непривычно видеть Звездина в таком виде — обряженного в резиновый плащ с бездумным видом сосущего концентрат из пластика.
— Хотя, надо признаться, и в том мире о нас так думают. Видать, что-то неправильное делаем, — вновь заговорил партократ. — И это при том, что излишне зарвавшихся ставим на место. Но ведь и мы не всесильны, — он рассуждал вслух. — Был тут у нас один, хотел себе картин в ячейку стащить. Мы ему объяснили, что поступает он неправильно. Здесь-то все в скромных условиях живем. А там — другое дело, — он заметно погрустнел. — Когда шкатулку в первый раз включали, меня совсем не радовало, что творилось в стране.
— Меня тоже, — отозвался Георгий, который выложил паек на сетчатую поверхность кровати, но все еще сидел в противогазе.
— Повсюду войны маячили, — Звездин закивал головой. — Хотя казалось бы, зачем? Что делить?
— Из-за чего там войны? — спросил Андрей.
— Все из-за того же, что и здесь, — прогремел ликвидатор. — Влияние, ресурсы.
— Ну все же немного по-другому, — поправил его Звездин. — Тут общежития более или менее обеспечены всем, главное — правильно распорядиться. А там… — он задумался. — Вот представьте, Андрей Викторович, что есть один гигахрущ. Или одно общежитие, в котором живут десять миллионов человек. А рядом стоит точно такой же с таким же населением. Но вдруг оказывается, что завод по очистке воды — один. Вот и идут одни десять миллионов на другие десять.
— Десять миллионов? — Андрей открыл рот от удивления.
— Ну нет, не все десять сразу, конечно. Есть и дети, и женщины, и старики. Но
