— Да, несколько дней назад, как отцеубийца.
— Если madame Бернье в тюрьме — о чем я не знал, — то, значит, нельзя было оставить ее на свободе.
— Неужели вы осмеливаетесь считать несчастную женщину соучастницей в убийстве отца и в покушении на жизнь дочери?
— Я был далеко от Парижа и не знаю, что здесь произошло в мое отсутствие, но не сомневаюсь, что madame Бернье не была бы арестована без важных причин. Вы сейчас говорили об Эмме-Розе… ее дочери…
— И вашей!
— Пусть будет так, и моей, я не отпираюсь… Увлечение молодости не есть преступление. Если с тех пор, как я увиделся с Анжель Бернье, я не обошелся с нею по-дружески, то это потому, что мы встретились при исключительных обстоятельствах и моя прежняя любовница выказывала ко мне явное отвращение.
— Вы ее безжалостно бросили вместе с ребенком, разве она могла вас после этого любить и простить?
— Вы не судья моих действий! — высокомерно произнес Фернан де Родиль. — Да, впрочем, по какому праву вы вмешиваетесь? Что вам за дело?
— Я люблю mademoiselle Эмму-Розу! — воскликнул Леон страстно. — Мое самое горячее желание — быть ее мужем…
Барон вздрогнул. Эти слова взволновали его до глубины души. Сам не сознавая, он намеревался протянуть руку молодому человеку, но остановился — рассудок взял верх над чувствами.
— Велите полиции взяться за это дело! Обыщите весь Париж, расспросите всех. Надо узнать, что случилось с вашей дочерью!
На этот раз товарищ прокурора без малейшего колебания схватил руки Леона Леройе и горячо их пожал.
— Благодарю вас! — воскликнул он. — Вы напомнили мне мои святые обязанности, которыми я так долго пренебрегал! Если Анжель Бернье невиновна, как вы думаете, то я сделаю все, зависящее от меня, чтобы доказать это. Что же касается моей дочери, мы ее отыщем, клянусь вам!
— Поспешите, сударь, и молите Бога, чтобы не опоздать, — ответил Леон. — Я предчувствую, что ей грозит несчастье!
— Ваша правда! — сказал Родиль с сильным волнением. — Мне не приходило это в голову. Поедемте со мной, — прибавил он, беря шляпу.
— Куда?
— К следователю. Он один может рассказать, что произошло во время моего отсутствия.
Оскар Риго, увидев сквозь занавески первые лучи утренней зари, вскочил с дивана, на котором провел часть ночи. Ему спалось дурно, он думал, что на рассвете следует осмотреть конюшню, сарай и берег реки, не найдется ли там какое-нибудь указание на личность преступников. В сарае все было в беспорядке, но ничего подозрительного не нашлось. На промерзшей дороге и на берегу не было никаких следов, но близ воды ясно виднелись следы копыт и колес кареты.
Закончив осмотр, Оскар поднялся на дорогу и вошел во двор с низко опущенной головой, в глубоком раздумье. Вдруг в нескольких шагах от решетки он быстро наклонился и поднял какую-то крошечную вещичку.
— А, золотая запонка! — воскликнул он, осматривая находку. — Вот бирюза, жемчужины, она, наверное, принадлежала одному из шалопаев, входивших сюда. Вещь стоит дорого, значит, человек, потерявший ее, не какой-нибудь воришка, а настоящий господин высшего света. Черт возьми, эта находка пригодится: уж утру же я нос полицейским!
Поискав еще, но на этот раз без результата, Оскар вошел в дом и рассказал сестре о своих похождениях и показал запонку.
— Мы не можем оставить здесь надолго девушку, — сказала Софи.
— Не беспокойся ни о чем, я все устрою. Она нас не стеснит, ты возьмешь ее к себе.
— На два или три дня, но не больше… мне нужна свобода.
— Ну ладно, когда я найду квартиру, я ее перевезу к себе. Для того чтобы удался мой план, ее нужно спрятать, подумай-ка об этом!
— Делай, как знаешь, я на все согласна, но мне надо вернуться в Париж.
— Мы там будем через два часа, стоит только найти карету.
И Оскар через час привел большую карету, запряженную сильной лошадью. Во время его отсутствия Софи разбудила Эмму-Розу и сообщила ей планы брата. Девушка была только в силах протянуть руки своим новым друзьям, решившим защищать ее до последней возможности и доказывать невиновность ее матери.
Эмма-Роза оделась с помощью Софи, и Оскар усадил их в карету, запер дверцы и влез на козлы, не забыв захватить с собой бутылку вина, найденную накануне на столе.
На улице Дофин Софи отдала в полное распоряжение сильно страдавшей Эммы-Розы одну комнату. Зрение ее с каждым часом все слабело, и туман, застилавший глаза, становился все темнее.
Софи уговорила ее поесть, утешала ласковыми словами и усадила в кресло у яркого огня. Оскар отправился на поиски квартиры.
Фернан де Родиль вошел к господину де Жеврэ без доклада. Увидев друга, следователь встал, протянул руку и сказал:
— Как! Вы уже вернулись? Вы знаете, что в ваше отсутствие произошло многое?
— Если вы говорите про дело Анжель Бернье, я уже знаю и пришел поговорить с вами.
— Анжель Бернье арестована, — сказал следователь и передал подробности обыска и ареста.
После долгого раздумья господин де Родиль произнес:
— Оставим пока в покое Анжель Бернье, мы пришли поговорить о ее дочери…
— Разве с ней что-нибудь случилось?
Вместо ответа Фернан задал следующий вопрос:
— Вызывали ли вы вчера Эмму-Розу?
— Нет. Она была здесь всего один раз, на очной ставке с Оскаром Риго.
— Боже мой! — воскликнул Леон. — Предчувствие меня не обмануло: случилось какое-то несчастье!
— Несчастье? — повторил встревоженный следователь. — Объяснитесь, пожалуйста.
— Вчера, по приезде в Париж, я пошел навестить madame Анжель, но узнал, что мать в тюрьме, а дочь приютила преданная служанка, квартиру которой мне и указали в соседнем доме. Задыхаясь от волнения, я поспешно поднялся к ней и застал ее в горьких слезах — Эмма-Роза исчезла три часа назад…
— Исчезла! — прошептал господин де Жеврэ.
— Да, сударь. Слабая и больная, едва державшаяся на ногах, она пропала!
— Если вы не ошибаетесь и с девушкой на самом деле случилось несчастье, то в этом винить следует ее мать! Это по ее приказу исчезла Эмма-Роза!
Леон Леройе и Фернан де Родиль одновременно издали возгласы недоверия и недоумения.
— Вчера ко мне явился смотритель тюрьмы Сен-Лазар и передал вот это. Смотрите и судите.
Господин де Жеврэ положил на бюро лист бристольского картона, на который наклеили буквы.
— Откуда взялись эти буквы?
— Их нашли в мешке с пряниками, присланном Анжель Бернье ее сообщником. Прочитайте.
Фернан и студент наклонились к бюро и прочли. Товарищ прокурора опустился бессильно на стул, и крупные слезы потекли по его щекам.
— Мое бедное дитя находится в руках соучастника отцеубийцы, — шептал он. — Что с нею будет? Никогда я себе этого не прощу, никогда!
Совесть внезапно проснулась в душе барона, казавшегося совсем разбитым, тогда как Леон, напротив, вскочил со своего места.
— Ничто, однако, не доказывает, что Эмма-Роза потеряна для нас навсегда! — воскликнул он. — Вы располагаете безграничной властью, господа, все агенты префектуры в вашем распоряжении. Прикажите произвести розыск!
— Уже со вчерашнего дня ищут человека, пославшего в тюрьму гостинцы, — ответил следователь.
— Эх, не этого человека следовало разыскивать, а позаботиться сперва об Эмме-Розе, — воскликнул Фернан. — Если бы вам удалось арестовать ее похитителя, вы могли бы быть уверены, что держите в своих руках соучастника отцеубийцы.
Это была горькая правда, и следователь об этом не подумал накануне. Он опустил голову, ничего не отвечая.
Леон поклонился друзьям и вышел с печалью в сердце. Больше получаса господин де Жеврэ и барон провели вместе, рассуждая, как выйти с честью из такого запутанного, сложного положения.
Глава L СМУТНОЕ ОПАСЕНИЕВыйдя из суда, господин де Жеврэ прошел к матери, где застал Анджело Пароли. Несколько минут спустя Пароли сделал ему знак, и тот понял, что доктор хочет поговорить с ним наедине, и увел его в свой кабинет. Пароли сообщил, что у Сесиль родился преждевременно мертвый ребенок.
— Не отзовется ли это на здоровье mademoiselle Бернье? — спросил господин де Жевре.
— Ни в коем случае: она поправляется, только слаба. Я пришел к вам с просьбой.
— В чем дело?
— Окажите честь моей невесте, будьте одним из ее свидетелей.
— С удовольствием!
— Благодарю вас от всей души как за себя, так и за нее. Я достал все нужные документы и отсюда пройду прямо в мэрию.
— Вы меня уведомите о свадьбе?
— Извещу вас первого. Позвольте полюбопытствовать, к чему привело следствие по делу Жака Бернье?
— Мы все еще бродим в совершенных потемках. По-видимому, совершено второе, или, вернее, третье преступление.
Господин де Жеврэ по простоте души рассказал Пароли то, что того живо интересовало.
