губах. Она уже загрузилась под завязку.
— А, так вот вы где, Питер. — В силу известных причин ее обычно громкий голос был очень тих и звучал приглушенно, как в храме. — Думаю, представители прессы вас просто осаждают.
— Их не так много. Чуть больше, чем можно было ожидать при типичном несчастном случае.
Миссис Виринг, заметив присутствие в гостиной мисс Ланг, жестом предложила мне пройти на веранду, где в наступающих сумерках мы смогли остаться одни. Пляж выглядел странно пустынным в слабом закатном освещении.
— Вы не считаете, что я должна дать эксклюзивное интервью кому-нибудь их них, кто поприличнее?
Она вопросительно смотрела на меня; лицо ее уж слишком покраснело, и у меня возникло подозрение, нет ли у нее помимо алкоголя в крови еще и высокого кровяного давления.
— А что, кто-нибудь из них просил вас об этом?
— Нет, но я уверена, попросят. Мы привлечем, как вы уже говорили, необычайно большое внимание.
— Думаю, это не повредит. Я полагаю, в поисках сенсации может приехать сам Никербокер.
— Я тоже так думаю. Только боюсь, что люди могут счесть меня бессердечной, если устроить прием через такой короткий срок после гибели племянницы.
— Я бы так не подумал, — успокоил я. Мне предстояло провести пару приятных недель в Саутхемптоне, не думая о зарплате, и потому не было ни малейшего желания позволять миссис Виринг отказываться от намеченного. — Все все поймут. А кроме того, все стремятся к рекламе.
— Бедная Милдред…
В мгновение ока миссис Виринг превратилась из спокойной рациональной матроны в Ниобу, оплакивающую своих детей. Выпрямившись во весь рост, она стояла возле меня, и слезы текли у нее по щекам. Это действовало мне на нервы. Потом, так же неожиданно, как и начались, слезы прекратились, она вытерла глаза и нос и обычным голосом сказала:
— Думаю, вы абсолютно правы. В понедельник я разошлю приглашения, даже если земля разверзнется или наступит потоп.
Учитывая то, как умерла ее племянница, я подумал, что слово «потоп» не совсем подходит, — уж лучше пусть разверзнется земля.
— Думаю, я должен вам кое-что сказать, — я придержал ее, так как она собралась вернуться в дом.
— Да? — спросила она, остановившись в дверях.
— Ваша подруга мисс Ланг сообщила полиции, что, по ее мнению, Милдред Брекстон покончила с собой.
— О, не может быть! — Казалось, миссис Виринг потрясена до глубины души. — Она не могла так поступить! Не могла!
— Могла и сделала. Я это обнаружил, когда некоторое время назад она зажала в углу одного из газетчиков.
Злобный пьяный румянец проступил у нее на щеках, все лицо покрылось красными и белыми пятнами.
— Как она могла? — сразу ослабев, она прислонилась к двери.
Я попытался успокоить.
— Не думаю, что это причинит какие-либо неприятности. Все равно никто не сможет этого доказать, конечно, если не найдется какой-нибудь записки с ее последней волей.
— Но сказать такое… Сказать, что Милдред… О, это ужасно!
Пробормотав это, миссис Виринг направилась прямо в гостиную к мисс Ланг. Я поднялся наверх, чтобы переодеться к ужину.
В ванне мне в голову приходили самые умные мысли… по крайней мере, эти мысли не приходили, когда я сидел на троне в другой части ванной комнаты и воображал себя властелином вселенной.
Забравшись в ванну — громоздкое старомодное сооружение, напоминающее римский саркофаг, — я всерьез задумался над тем, что произошло, над тайной, которая, казалось, носится в воздухе.
Конечно, было большим искушением сказать, что уже тогда у меня был ответ на эту головоломку, однако честность призывает меня признаться, что в своих построениях я был совершенно не прав. Не слишком углубляясь в прошлое, скажу только, что, грубо говоря, состояли они в следующем.
У Милдред Брекстон по неизвестным причинам (если вообще таковые были) произошел нервный срыв; между ней и Клейпулом существовали некие отношения, о которых Брекстон знал и которые ему не нравились; существуют некоторые признаки, что Брекстон хотел смерти своей жены; существуют четкие доказательства того, что некоторое время назад он на нее напал, душил и поцарапал шею…
Конечно, все эти отношения были очень запутанными и меня совершенно не касались. Но возможность того, что Милдред убили, представлялась весьма интригующей. По натуре я весьма любопытен и к тому же был уверен, что если действительно произошло нечто таинственное, то я смогу побить все газеты Нью-Йорка во славу «Нью-Йорк Глоуб», моей бывшей газеты, и себя самого.
Вот с учетом всего этого я и решил, что нужно провести небольшое расследование. Справедливость меня не особенно волновала. Но сама головоломка, опасность, возбуждение от расследования оказались вполне достаточны, чтобы я впутался в это дело. Это было куда интереснее, чем большая охота, и куда выгоднее… Если в процессе расследования я не подвернусь под руку убийце.
Я решил докопаться до истины, независимо от того, в чем она состоит, еще до конца уикенда и почти успел это сделать.
Потом оделся и спустился вниз.
Вся компания собралась в гостиной и хлестала джин.
К моему удивлению, здесь же был и Брекстон, причем на вид он не слишком отличался от того Брекстона, который накануне вечером смешивал мартини. Впрочем, когда я присоединился к остальным, он был вновь занят тем же.
Все пребывали в самом мрачном настроении. Подавленность висела в воздухе, как черное облако. Я пробился через него к стойке, где Брекстон в одиночестве потряхивал шейкер, и звон льда в нем был единственным звуком, раздававшимся в комнате, где гости старательно избегали взглядов друг друга.
— Что вам предложить?
Боюсь, это были первые слова, с которыми перенесший тяжкую утрату муж меня встретил. На какой-то миг мне показалось, что время повернуло вспять: его тон был точно таким же, как и предыдущим вечером.
— Мартини, — сказал я, снова мысленно переживая тот момент. Я почти надеялся увидеть его жену, разглядывающую книги на столе напротив, но сегодня ее отсутствие было более заметно, чем присутствие накануне. Он недрогнувшей рукой налил мне коктейль.
— Я хотел бы вас поблагодарить, — тихо сказал он, — за то, что вы удержали прессу на расстоянии.
— Рад, что смог оказаться полезным.
— Боюсь, я был не слишком в форме, чтобы с ними разговаривать. Надеюсь, они не доставили вам слишком много хлопот?
Я не очень понял, что он имел в виду, и покачал головой.
— Нет, они просто задавали самые обычные вопросы.
— Надеюсь, не было никаких разговоров о… самоубийстве. — Он пристально посмотрел на меня.
— Нет, об этом никто даже не заикался. Все восприняли как несчастный случай.
Помолчав, я все-таки решил сообщить ему
