– Неприятная женщина эта Алина Евгеньевна, – поежился Слава.
– Почему?
– Она смотрит на всех как на пустое место!
– Она смотрит на тебя как на пустое место, – поправила я. – Расскажи мне обо всем по порядку.
– Значит, так, – сказал он, развалившись на кровати. – Целый час мы беседовали с Людмилой Ивановной. Она пыталась меня убедить, что Гаврилкова сфальсифицировала представленные в Ученый совет документы.
– Очень хорошо, – кивнула я.
– Но там все печати подлинные!
– Милый, нужны не печати, а свидетели. Надо ехать в институт, где она якобы училась, беседовать с преподавателями. Ладно, диплом. Но кандидатская диссертация! Тем более докторская! Это же легко проверить! Где защищалась, кто был научным руководителем, а кто оппонентом? Сколько членов Ученого совета голосовало «за», а сколько «против»? Где был банкет? Что ели? Что пили? Сколько денег было в конвертах, которые всем раздали? Факты. Цифры.
– Но зачем нам это?
– Человек баллотируется на должность ректора с фальшивыми документами. Это же скандал! А теперь представь, что об этом узнал Курбатов.
– Но он же поддержал именно ее кандидатуру!
– Он об этом уже не скажет. А то, что говорит она… Вот представь: она приезжает, а Курбатов ей говорит: уважаемая Алина Евгеньевна, я не хочу подставляться, меня в министерстве ждут. Сейчас подо всех копают. Когда нефть была двести долларов за баррель и требовалась растущему производству в огромных количествах, фальшивые биографии мало кого интересовали. Денег хватало всем. А теперь их все меньше и меньше. А сколько расплодилось чиновников? И ни один из них не хочет урезать свои «скромные» потребности. Напротив, все клянчат повышения зарплаты с учетом инфляции. Урезают простой народ, у которого уже терпение кончается. Но это не может длиться вечно. Настанет момент, когда примутся резать баранов-чиновников. Тех, кто подставился. Уже идет открытая травля. «Чиновник» нынче – имя нарицательное. Читай: вор, взяточник, бездельник. Хотя я знаю много трудяг из Пенсионного фонда или из страховой компании по обмену медицинских полисов, которые принимают по сто человек в день, с температурой зачастую сидят, больные-простуженные, но не уходят. Бумаги народу выправляют. Сидит такая девочка с соплями до пупа, а за дверью озверевшая толпа. И никто ее не прикрывает. Не царское это дело. Царское – бабло пилить, а у этой девочки зарплата копеечная. Начальников много развелось, они и пойдут под сокращение. И вот тут-то надо быть кристально честным. Хотя бы по бумагам.
– А если у Гаврилкиной диплом настоящий? И диссертацию она сама написала?
Я расхохоталась:
– Ты сам-то в это веришь?
– Ну, допустим. Допустим, Курбатов узнал. И что? Когда она уезжала, он был еще жив. Хотя Людмила Ивановна говорит, что Гаврилкова могла вернуться. Или нанять кого-то.
– Прекрасная мысль! – эта мысль моя, но озвучила ее Людмила Ивановна. Поэтому львенок ни о чем не догадывается.
– Но как проверить?..
– С секундомером, мой мальчик, с секундомером. Пусть опера пройдут ее маршрут в тот вечер. Узнают, во сколько она приехала домой. Наверняка есть горничная, которую Алина Евгеньевна каждый день доводит до слез. Шофер, который из-за нее на стенку лезет. Дворник, посылающий ей в спину проклятья. Алина Евгеньевна вызывает у людей сильные чувства. И если ее ненавидят, то люто. Ищи, милый.
– Хорошо, – сдался он. – Хотя я уже сам не понимаю, зачем это делаю.
– А затем…
Я легла рядом. Загружен он основательно, теперь его надо расслабить. Среднестатистическая человеческая особь не в состоянии переварить столько умных мыслей сразу. Я заскользила губами по его животу:
– Скажи мне еще раз: Георгиночка…
Результат последовал немедленно. Не в тот же день, о делах мы, признаться, уже больше не говорили, но на следующий… О! Что это был за день!
– Ты права, – услышала я в трубке счастливый голос львенка. Ему удалось сделать мне приятное. – Горничная Алины Евгеньевны сказала, что ее хозяйка вернулась домой после полуночи. Она редкая стерва.
– Горничная?
– Да, похоже, обе. – А у него есть чувство юмора. Растет в моих глазах. Так и до любви дело дойдет.
– А подробности?
– Подробности будут! Надо еще выяснить, где она находилась! Горничная сказала, что хозяйка вернулась ночью, тайно. Муж в Америке, в деловой поездке. Алина Евгеньевна сама была за рулем, хотя обычно пользуется услугами личного шофера. В дом она вошла не с парадного, а через черный ход. И думает, что кроме горничной ее никто не видел. На следующий день девушка получила в подарок платье от Шанель, которое госпожа надела от силы один раз. Да, еще в тот вечер, двадцатого июня, от Алины Евгеньевны попахивало спиртным.
– Поспрашивай гаишников. Если она мчалась ночью на «Бентли» подвыпившая, ее вполне могли остановить. Она, конечно, отмазалась, но, насколько я успела узнать Алину Евгеньевну, женщина она резкая, и в подпитии наверняка без тормозов. Гаишник деньги-то взял, но обиду затаил. Поспрашивай, Славочка.
Это тебе за Георгиночку.
– Я все сделаю, дорогая! – отрапортовал он.
К моему огромному удивлению, Гаврилкова и не отпиралась. Я ожидала, что будет грандиозный скандал. Не пойду-не хочу-не буду-не знаю-не была! Но на допросе у моего Славика Алина Евгеньевна с чувством собственного достоинства заявила, что у нее была деловая встреча. И вот тут судьба преподнесла мне щедрый подарок. Она назвала имя мужчины, с которым встречалась после того, как уехала от Курбатова!
Александр Иванович Козелков!
И я тут же придумала красивейшую комбинацию.
Я позвонила его жене. Благодаря Саше к этому моменту я знала о ней все. Девочку звали Настей. У нее есть папа-чиновник, занимающий хороший пост в правительстве Москвы, а мама работает в банке, тоже на хлебной должности. Девочка с пеленок ни в чем не знала отказа. Но Сашу она действительно любила. И как его можно не любить? Я и сама его люблю, честное слово!
Не надо думать, что все дети богатых родителей избалованные эгоисты. Среди них встречаются просто святые. Они ведь ни за что не боролись, не убивали, не предавали, не продавались, все блага упали на них с небес. Поэтому они немного наивные, щедрые и великодушные. Сами никогда не предложат, потому что не понимают, как это – нет денег, но если попросить, дадут с радостью. Я не говорю, что все такие, но встречаются. Настя как раз такая. Она обожает красавца-мужа, свою очаровательную дочку, и хотя тщательно за собой следит, ездит и в СПА, и на маникюр, не прочь также посидеть в кафе с подружками, интересы семьи для нее на первом месте. Вот такая девочка. В моей коллекции редких человеческих экземпляров она занимает достойное место.
– Здравствуйте, Настя, – сказала я ей. – Меня зовут Георгина Георгиевна. Вы когда-нибудь обо мне слышали?
– О! Конечно! Саша вас очень уважает!
– Мне он тоже много о вас рассказывал.
Саша относится к своей девочке трепетно. Он не посмел ей рассказать, что отношения у нас не просто ученик-учитель. Во всяком случае, именно на это я сделала ставку. Теперь надо очень осторожно.
– У вас все в порядке?
Еле заметная пауза.
– Конечно. А почему вы спрашиваете?
Но пауза-то была! Я прекрасно знаю людей. На собирание своей коллекции я потратила годы. Люди чрезвычайно завистливы. У Насти есть все, что только можно пожелать. Она молода, красива, богата и безоблачно счастлива. И нет человека, который удержится от того, чтобы не положить в эту огромную бочку меда черную ложечку дегтя.
– Просто до меня дошли слухи…
– Вот! Уже все знают! Даже вы!
– Значит, я не первая…
И тут она расплакалась. Прямо в телефонную трубку:
– Я не знаю, кто она… Говорят, какая-то старуха… Но очень красивая… Хочет стать ректором вашего университета, потому и обхаживает моего мужа. Что общего у нее может быть с Сашей?
– Не надо плакать, Настя, – мягко сказала я. – Хорошо, что вы узнали об этом не от меня. Потому что скоро об этом станет известно всем.
– Господи, что случилось?!
– Эта дама… Ее подозревают в убийстве.
– В убийстве! – ахнула она.
– И в качестве алиби она назвала вашего мужа.
– Постойте… Я ничего не понимаю!
– Вечером двадцатого июня ваш муж вернулся поздно. Наверняка сказал, что у него было важное совещание.
– Мой муж часто возвращается домой поздно, у него работа такая. Двадцатого июня, двадцатого июня…
– В тот день убили ректора Курбатова. Ваш муж ничего об этом не говорил?
– Я что-то такое слышала…
– Так вот, в тот вечер он был с ней. Или она с ним. Как вам больше нравится.
– Мне никак не нравится. И… как ее зовут?
– Алина Евгеньевна.
– Сколько ей лет?
– Тридцать пять.
– И в самом деле старуха! – презрительно протянула Настя. И тут же: – Я сообщу папе!
– Не спешите. Вы мне вот что скажите: вы хотите развестись?
