– Они идут! – крикнул со стены дозорный. Старший караульной смены, высокий угрюмый мужчина с непомерно широкими плечами, голубая милоть которого была расшита алой шерстяной нитью, резко взмахнул рукой.
– Ворота! – снова крикнул дозорный, перегибаясь через гребень стены. Большие деревянные створки дрогнули, покачнулись и медленно пошли в стороны. По мере того как они открывались все шире, Лота охватывал трепет. Праведных оказалось больше, чем он предполагал. Как только ворота распахнули, толпа начала втягиваться в город. Постепенно она заполнила площадь и выплеснулась на соседние улицы. Кто-то забрался на стену, и все-таки большей части пришлось остаться за воротами. Маленькая площадь не могла вместить всех. Адмийцы ждали. Ждали горожане, ждал Иосиф, ждал Лот. Праведные смотрели на адмийцев молча, словно видя их в первый раз и не зная, чего же ожидать от этих странных уродцев.
– Идет Закон! – зашумели в толпе праведных. – Дорогу Закону! Люди расступились, пропуская на площадь двоих. Первый – старик, серое лицо которого покрывали пигментные пятна, а милоть подчеркивала сутулость. В трясущейся руке он держал посох – символ судии. Вторым был высокий жилистый бородач с худым лицом, на котором выделялись пронзительные, цвета спелой вишни глаза. Одет он был не только в голубую милоть, но еще и в пурпурную накидку‹$FГолубой цвет считался у иудеев священным. Одежды пурпурного и багряного цвета служили отличием богатых и почетных лиц.›. Ни в одном из трех праведных городов судей не было по той простой причине, что не существовало преступлений. Очевидно, старика выбрали на один раз. И по тому, что среди горожан оказался судия, Лот понял: праведные станут требовать для убийцы смертной казни. Чтобы изгнать из Адмы, судия не требовался. Праведные боялись гнева Господнего, но жажда мщения была чересчур сильна. А присутствие судии позволяло придать ему вид правосудия. Священник остановился в шаге от толпы, старик же вышел на середину площади. В глазах его пылал совсем не стариковский огонь. Судия вонзил коричневый пигментный палец в толпу адмийцев.
– Адмийцы! – с необычной для тщедушного тела силой каркнул он. – Сегодня ночью двое из вас совершили тяжкий грех! Сегодня ночью, впервые за пятнадцать лет, Зло вторглось в нашу жизнь! Сегодня ночью был убит один из хасидеев. Не мы ли опекали вас? Не мы ли помогали вам? Не мы ли заботились о вас? – Голос его становился громче. В нем прорезались исступление и фанатичная вера. Толпа за спиной судии заволновалась. – Адмийцы, призываю вас именем Господа, выдайте убийц Хранителя, и пусть свершится правосудие! Поступок сей послужит доказательством вашего смирения и укрепит добрые отношения между нашими городами! Секунду над площадью висело напряженное молчание, а затем прозвучал чей-то негромкий голос:
– Кто ты такой, чтобы говорить от имени Господа? – Лот оглянулся. За его спиной стоял Нахор. А рядом с Нахором, – Лот помрачнел, – безобразно скалился сгнившим ртом Исаак. – Веришь ли, что Господь дал тебе право решать за него судьбы детей его? – продолжал Нахор. Он говорил, не повышая голоса, но его слова слышали все, кто собрался на площади. – Не боишься ли принять на себя грех, отняв жизнь у невиновного?
– Ничто в этом мире не делается без ведома Господа, – парировал каркающим голосом старик. – И если меня избрали судиею, значит, таково было желание Его!
– Таково было желание избравших тебя и твое собственное, – возразил спокойно Нахор.
– Слышите? – крикнул старик, поднимая жезл. – Адмиец сомневается в Господе!
– Я сомневаюсь в праведности суда, а не в Господе. Толпа заволновалась, и Лот отметил, что далеко не все адмийцы одобряли спор, затеянный Нахором. Многие предпочли бы уладить дело полюбовно, хотя бы это и стоило жизни невиновному.
– Вы отказываетесь выдать убийцу по доброй воле? – крикнул кто-то из толпы праведных.
– Нет, – Лот шагнул вперед. – Не отказываемся. Убийцу, но не невиновного. Хранителя ворот убил не адмиец.
– Может быть, ты скажешь, что это сделал кто-то из хасидеев? – выкрикнул тот же голос.
– Не по злому умыслу, но так. Это сделали содомляне.
– Он издевается над нами! – вскричал старик.
– У меня есть свидетель, – Лот обернулся и указал на толстяка. – Исаак видел, как все произошло.
– Тебе известно, что безумный не может свидетельствовать! – закричал старик. – Ты выбрал его нарочно, чтобы сокрыть убийц от справедливого наказания! Ты – лжесвидетель, а значит, грешен и подлежишь наказанию вместе с ними!
– Я говорю правду! – Лот ощутил приступ гнева. Никто еще не обвинял его во лжи.
– Ложь! – выкрикнули из толпы хасидеев.
– Господь свидетель, это правда! – воскликнул Лот.
– Не стоит клясться именем Господа, – предупредил его Нахор негромко. – Господь не помощник тебе.
– Вот истинный свидетель! – На площадь вышел стражник. – Он видел убийц!!! Старик обернулся к нему:
– Эвал, правда ли, что ты видел убивших Хранителя? Судя по всему, это был тот самый человек, который стоял ночью на городской стене. Шум в толпе мгновенно прекратился. Всем хотелось услышать, что говорит свидетель.
– Это так, – ответил стражник и кивнул в подтверждение своим словам. Ответ был встречен криками одобрения со стороны праведных.
– Готов ли ты опознать убийц? Тот снова кивнул, не сводя взгляда с Исаака.
– Готов ли ты поклясться перед Господом, что говоришь правду? – продолжал задавать вопросы старик.
– Я хасидей и не могу солгать, – гордо ответил стражник.
– Узнаешь ли ты кого-нибудь здесь?
– Да.
– Кого? Стражник вытянул руку, указывая на Исаака. Сумасшедший продолжал бессмысленно улыбаться.
– Кто этот человек? – допытывался судия, тоже не сводя взгляда с толстяка.
– Убийца Хранителя. Я видел его вчера ночью на месте преступления. Толпа взревела: «Правосудия!» Казалось, от этого крика небо расколется и осыплется на землю. Старик поднял руку, и шум мгновенно стих.
– Видел ли ты еще кого-нибудь? – почти ласково поинтересовался судия, когда на площади вновь установилась тишина.
– Да, я видел человека, который был там вместе с ним.
– Ты можешь опознать его? Стражник перевел взгляд на Лота, затем покачал головой:
– Я не уверен.
– Мы не станем принимать последнее свидетельство во внимание, – громко объявил старик, поворачиваясь к адмийцам. – Если мы не можем с уверенностью указать на убийцу, значит, так угодно Господу! Подождем, пока Он сам решит наказать этого человека! Можно обмануть людей, но не Его. Господь справедлив и не допустит, чтобы страшное злодеяние осталось безнаказанным!
– Старый прохвост готов подпереть Господом стену своего дома, – пробормотал Нахор.
– Я! Я был вчера с Исааком возле стены! – громко и отчетливо возвестил Лот. – Но мы не убивали Хранителя!
– Благодарю Тебя, Га-Шем! – сказал старик, глядя в вечернее небо, и тут же закричал, уставясь на Лота: – Убийца сам сознался в содеянном! Так было угодно Господу, и так случилось!
– Это сделали возницы! – стоял на своем Лот.
– Ты – лжец, адмиец!
– Я – содомлянин!
– Содомляне не лгут! – возопил старик, указывая пальцем на Лота. – Вот второй убийца, праведные! Вы знаете, как повелел Господь наказывать проливших кровь человеческую! Из толпы вылетел камень. Пущенный сильной рукой булыжник, ловя серыми гладкими боками отсвет уходящего солнца, прочертил в воздухе дугу и ударил Лота в грудь. Тот отступил на шаг, согнувшись пополам. И тогда вперед рванулся Исаак. Безобразное страшилище заслонило собой Лота, разбросав руки в стороны и чуть присев на коротеньких ножках. Будь у сумасшедшего язык, он мог бы сказать что-нибудь в защиту своего благодетеля, но Исаак лишь жутко распахнул рот и зашипел. Глаза его, белые от ярости и отчаяния, полезли из орбит. Вид толстяка был ужасен. Толпа попятилась. Если бы Исаак остался на месте, скорее всего, тем бы дело и кончилось. Хасидеи убрались бы прочь, решив, что такова воля Господа и что Господь сам покарает убийц, когда сочтет нужным. Но сумасшедший шагнул вперед, наступая на толпу, словно собираясь сгрести ее в охапку своими могучими, непропорционально длинными руками. Следующий камень бросили уже не от ярости или гнева, а от страха. Праведные испугались уродливого толстяка. То, что давно стало привычным в Адме, оказалось невыносимым для пришлых. Увесистый булыжник с чавканьем ударил Исаака в гниющую дыру, зияющую на месте переносицы, и сумасшедший, схватившись за лицо и завыв от боли, рухнул на колени. По толстым, покрытым язвами пальцам потекла черная кровь. За первым камнем последовал второй. Потом третий. Это был настоящий дождь из булыжников. Сотни и сотни камней с глухим стуком ударяли в человеческое тело и катились по земле, поднимая облачка пыли. Сумасшедший пытался закрывать голову руками, но уже через несколько секунд все кости его оказались раздроблены. Безвольной тушей он валялся в пыли и жалко сучил перебитыми ногами, стараясь уползти в толпу, спрятаться от убийственного людского гнева. Кровь, лужицами растекавшаяся по земле, смешивалась с лучами закатного солнца. Лот рванулся вперед, намереваясь вытащить сумасшедшего из-под града камней, но тут же сам свалился в пыль, сбитый с ног булыжником, угодившим в голову. Волосы Лота обагрились кровью. Адмийцы испуганно попятились. Брошенный кем-то камень долетел до толпы и ударил в живот молодую женщину, стоящую в первом ряду.
