— Как Мэнсфилд? — спросил Декер.
— Катастрофа. Мы до сих пор находим… всякое. Тела. Список жертв еще вырастет, однозначно.
— А что с внуком Пита?
Миллер покачал головой:
— Не знаю, Амос. У меня пока нету имен. Там куча детей копов. Это самая большая наша средняя школа.
— А стрелок?
Стиснув зубы, Миллер процедил:
— Ушел.
— Как?
— Пока неизвестно. Все еще… расследуется.
— Обычно они стреляются прямо там.
— Не в этот раз. Похоже, в стране объявили неделю стрельбы в школах. Амос, когда это кончится? Ты умный парень. Когда?
— Я не настолько умный.
Миллер медленно кивнул, барабаня пальцами по столешнице. Несколькими быстрыми глотками допил кофе. Вытер губы и спросил:
— Амос, зачем ты это сделал? Зачем ты пробрался к этому сукину сыну?
— Хотел посмотреть на него своими глазами.
— Есть много способов это сделать без таких выкрутасов.
— У Бриммер не должно быть неприятностей.
— Ну, ты преподал ей очень ценный урок. Не доверяй никому… — Он внимательно осмотрел костюм и галстук Декера. — Я слышал, что ты совсем съехал вниз. Моя информация неверна?
— Я был намного глубже, чем сейчас.
— Вы с Мэри были отличной командой. Чертовски печально.
— Это все чертовски печально, верно?
Миллер скомкал пустой бумажный стаканчик:
— О чем вы говорили с Леопольдом?
— Если хочешь взглянуть, у меня есть записи.
Миллер ослабил галстук:
— Я бы предпочел услышать, прямо от тебя.
— Он странный парень.
— Если он хладнокровно убил троих человек, я бы сказал, что он очень странный. Надеюсь, что таких людей всегда будут считать «очень странными», как бы ни портился мир.
— Он кое-что знает о преступлении, но ничего сверх того, что можно было вычитать в газетах. Или…
— Или что? — быстро спросил Миллер, взгляд его голубых глаз не отрывался от лица Декера.
— Или услышать от кого-то, кто знает намного больше подробностей этого преступления.
— То есть от человека или нескольких человек, которые действительно это сделали?
— Ты считаешь Леопольда нашим парнем?
— Я его ничем не считаю. Пока я знаю только, что ранним утром он пришел в участок и признался. Что еще?
— Он служил в ВМФ, — сказал Декер. — Я заметил татуировку, а потом он сам признался, что служил. Скорее всего, Себастьян Леопольд — его ненастоящее имя. Проверка в Минобороны скажет, кто он на самом деле. У парня на шее опухоль. Не похоже, что болезненная. Но, возможно, это рак. Он терялся в некоторых значимых подробностях места преступления…
— Например?
— Например, он не помнил, с какой стороны коридора была первая спальня. Я предложил вариант слева. Он согласился. На самом деле, она была справа. Возможно, это не ахти что. Но потом он сказал, что застрелил Кэсси, когда она еще спала, и тут же передумал — сказал, что она уже проснулась. Стреляли в упор. И я не представляю, как он мог это сделать, если она проснулась, кричала и, возможно, сопротивлялась ему. Ее нашли на полу. Думаю, он это помнил и соответственно изменил рассказ. И не упомянул какие-либо другие… действия.
Миллер кивнул. Он точно знал, на что намекает Декер.
— Продолжай.
— Парень немного скрытничает, но у него винтика не хватает. Вроде как то есть, то нет. Не думаю, что у него хорошо с памятью. Кроме того, он наркоман. На руке свежие следы уколов.
— Дальше.
Декер уже решил: он не станет рассказывать все, что выяснил или о чем додумался. Инстинкт подсказывал ему придержать кое-что в запасе и посмотреть, как пойдут дела.
— Он сказал, что я оскорбил его в «Севен-илевен» по соседству. Он не сказал, работал он там или нет. Похоже, вам, ребята, он сказал то же самое… Ладно, «Севен-илевен». И что? Я всегда ездил туда на машине. Ни разу не пришел пешком. У него машины нет. Но он сказал, что проследил за мной до моего дома. Так как же он это сделал? И еще одно: я ни разу в жизни до сегодняшнего дня не видел этого парня. А я бы запомнил, если б у кого-то были со мной проблемы.
Миллер задумался, провел рукой по галстуку и принялся играть с зажимом.
— Ты никогда ничего не забываешь, верно?
Декер никогда не рассказывал о том, что с ним случилось. Когда ему поставили диагноз, его отправили в исследовательский центр вне Чикаго для дополнительных экспертиз. Он провел там не один месяц, знакомился с другими людьми с теми же способностями, мужчинами и женщинами. У них было много групповых занятий. Кто-то подстраивался к своим способностям лучше других. Кто-то так и не подстроился. Насколько знал сам Декер, из всех присутствовавших там только у него это состояние не было врожденным. Все остальные члены группы жили с этим намного дольше, чем он. Он предполагал, что тут есть свои плюсы и свои минусы.
— Все забывают, — сказал он.
— Я давно обратил на тебя внимание. Ни разу не рассказывал?
Декер помотал головой.
— Видел тебя в футболе. Смотрел ту игру по телевизору.
— В смысле, на «Ю-тьюбе»?
— Нет, в смысле, ту самую игру, на которой тебя уложили. Самый жесткий удар на моей памяти. Не знаю, как ты выжил, Амос. Правда, не знаю.
— А почему ты смотрел ту игру?
— Ты был чертовски хорошим игроком в Мэнсфилде. Лучший квотербек из всех, что у нас были, охеренный лайнбекер[11] на линии D. Ты был быстрым для своих размеров. Ты был хорошим игроком в колледже. И, насколько мне известно, единственным человеком из скромного городка Берлингтона, который когда-либо играл в НФЛ. И потому я смотрел ту игру. Я бы поехал на стадион, если б мог.
— Ну, хорошо, что ты ее смотрел, поскольку это была моя единственная игра в НФЛ.
— А потом я проверил твои баллы в полицейской академии, — продолжил Миллер. — И твои тесты на детектива.
— А это еще зачем?
— Потому что, Амос, мне было любопытно. Не думай, что управление не заметило твоих показателей — сначала копа, потом детектива. У тебя было нечто, отсутствующее у остальных.
— Мэри — хороший полицейский.
— Да, верно. Хороший, но не замечательный. Хороший, но не безупречный. А вот твои баллы в полицейской академии и потом, на экзамене на детектива, были безупречными. Ты не ошибся ни в едином вопросе. Первый раз за всю историю штата, так мне сказали. Тогда я заинтересовался твоей учебой в колледже. Ты был хорошим студентом, но в категории B. И твои результаты были совсем не безупречны.
— Футбол оставляет мало времени для учебы.
Миллер задумчиво потер подбородок.
— Давай вернемся к делу. Что еще у тебя есть?
Декер чувствовал, как мигрень марширует по шее к затылку. Тусклое освещение столовой сейчас ощущалось им как ярчайшая цирковая иллюминация. Синий цвет, чудовищно резкий, просачивался из всех уголков жизни и сходился к его душе. Амос чувствовал, как он растет.
— Не думаю, что Леопольд — наш парень, — ухитрился произнести он.
— Я знал это еще до того, как сел с тобой за стол.
— Откуда?
— Ты не убил его, уходя из участка. Ты ведь за этим и приходил туда, верно? Оценить парня, задать вопросы, разглядеть его, прочесть мысли, увидеть, тот ли он… И если решишь, что тот, — нет больше Леопольда… — Он смерил Декера взглядом. — Дело несложное. Футболист, силен как бык… Может, сейчас ты и не в форме, но все равно здоровенный чувак. У Леопольда не было никаких шансов.
— Ты не можешь арестовать человека за то, что тот думает о преступлении.
— Нет, и иногда это скорее проклятие, чем благословение.
— Тогда к чему это внушение с копами и Бриммер?
— Я капитан, но у меня тоже есть начальство.
— Так это был налет, чтобы прикрыть задницу?
Миллер резко поднялся на ноги и поправил галстук, подтянув его к кадыку.
Декер смотрел на него снизу, мигрень уже лупила в голову со всех сторон. Он полуприкрыл глаза, чтобы избавиться от тусклого света, который казался тысячью раскаленных ламп.
— Так что ты собираешься делать?
— С тобой — ничего. Теперь Леопольду будет предъявлено обвинение на основании его признания. Далее мы либо подтвердим его рассказ, либо опровергнем. Я серьезно подумаю над всем, что ты мне сказал. В конце расследования он либо останется за решеткой, а потом отправится в суд или признает себя виновным до суда, либо выйдет на свободу.
— А если кто-то заставил его это сделать?
— Он может дать нам след. Уверен, что ты уже об этом подумал.
— Ты дашь мне знать, что вы решите с Леопольдом?
— Ты больше не работаешь в полиции. Я бы предпочел иное, но ты не работаешь.
— В то время мне пришлось принять такое решение.
Миллер потер нос и застегнул куртку.
— Ну, другое время требует других решений.
Он пошел к выходу, но обернулся и поднял палец:
— Амос, сегодня тебе повезло. У тебя был только один счастливый билетик, и ты его истратил. Не забывай об этом. И забудь, что Себастьян Леопольд живет с тобой на одной планете. Оставь это нам. Ты меня подставил, так что больше на меня не рассчитывай. Я тебя распну. Хорошего дня.
