Зато сон двух убийц, Эла Сирвела и Брайана Уингфилда, ничто не тревожило — для них гибель товарища была всего-навсего несчастным случаем на работе, причем вполне предвиденным. В конце концов, именно за такого рода риск им и платят. Оба наемника воспринимали происшедшее только как лишнее напоминание, что им следует еще меньше доверять всему и вся.
В доме Мелфорда тоже не было покоя. Джойс долго не засыпала. Она никак не могла забыть о разочаровании от не состоявшегося ужина с О'Мэхори. Девочка не понимала толком, что происходит между ее отцом и Патом, но поведение одноклассников невольно наводило на мысль, что папа делает что-то не то. И Джойс не могла разобраться, что к чему. Мэри спала очень плохо и то и дело просыпалась. Слишком много мыслей теснилось в голове, не давая покоя. Как и Тед, Мэри тяжело переживала смерть Лилиан, но ради Джойс не позволяла себе впасть в отчаяние. Думала она и о муже. Почему Тед не поступает так же? По каким причинам полицейский, славившийся редкой порядочностью на весь город, вдруг превратился в самое отвратительное создание — продажную шкуру? Он как будто нарочно скатывается все ниже и ниже… Но для чего? По каким причинам? Зачем ему так позорить всю семью? Мэри знала, что Тед тоже не спит, но не стала делиться с ним своими сомнениями. Да они и вообще почти не разговаривали, если рядом не было Джойс. А Тед, глядя в темноту, думал об убийстве Тоналы. Как это воспримут в городе? Момент — самый неподходящий, и последствия могут быть очень тяжелыми. Тед вздохнул. Он давно выбрал свой путь. Отступать поздно. И теперь придется идти до конца.
Морин с ее верным сердцем считала, что дружба — превыше всего. Лежа одна в своей комнате, она сердилась на Пата за то, что он принес Мэри и Джойс в жертву какому-то маловразумительному кодексу чести. Морин простодушно верила, что никакие поступки Мелфорда не могут отражаться ни на его жене, ни на дочери. Во всяком случае, им не должны приносить страдания еще и ближайшие друзья. Как ни парадоксально, молодая женщина винила в предательстве не Мелфорда, а своего мужа и решила, что, нравится это Пату или нет, она обязательно пригласит в гости Джойс и ее мать, а то и сама пойдет к ним. Еще никому не удавалось навязать ирландке свою волю или заставить отказаться от задуманного, и уж она позаботится напомнить об этом супругу.
Против обыкновения, несмотря на выпитое виски, Пат О'Мэхори и не думал спать. Упрямое нежелание Морин что-либо понимать ужасно раздражало его, тем более что, невзирая на все доводы, которые лейтенант перебирал в уме, он не очень-то гордился своим поведением у Мелфорда. Хотя вообще-то для Пата ситуация была совершенно ясна. Теду понадобились деньги. Может, завел любовницу? Или стал играть? Как бы то ни было, он нашел самый простой способ раздобыть наличность — продался Мэлу Войддингу. Это совпало с гибелью Лилиан, но только романтики или любители мелодрам могли усмотреть какую-то связь между этими двумя событиями. Просто Тед Мелфорд оказался последней сволочью, вот и все. Но Пат ни за что не допустит, чтобы, помимо всего прочего, подлость капитана нарушала мир в его собственной семье. И О'Мэхори твердо решил всерьез объясниться с Морин. В конце концов, ее несправедливость к нему, Пату, просто возмутительна!
Так прошла эта первая ночь после убийства Джорджа Росли. Все участники драмы, начавшейся со смерти семидесятидвухлетнего старика, не могли уснуть, словно предчувствуя свою собственную дальнейшую судьбу.
Как и обещал, едва получив заключение Эла Шерри и заскочив в мэрию поговорить с Кэмденом, Тед Мелфорд отправился к Мэлу Войддингу.
На сей раз у двери лифта дежурил Эл Сирвел. Его, по-видимому, вовсе не волновало, что он занял место Джимми Тоналы. Не любитель говорить, Сирвел кивнул полицейскому и знаком указал в сторону апартаментов Мэла — путь, мол, свободен.
Как и все примитивные натуры, Мэл Войддинг был подвержен резким перепадам настроения, и всякий раз эти внезапные перемены заставали его окружение врасплох. После тяжелой ночи он, неизвестно почему, проснулся в самом прекрасном расположении духа и, вскочив с постели, тут же бросился к своим обожаемым бабочкам. Все утро Мэл проявлял удивительную любезность ко всем своим подручным, а ближе к полудню уселся с ними и их подругами пить шампанское. Теда Мелфорда он тоже принял весьма благосклонно:
— Идите сюда, капитан, я угощаю!
Тед сел рядом с Пирл Грефтон, и Моска тут же наполнил его бокал.
— Ну, Мелфорд, какие новости вы нам принесли?
— Во-первых, одну, по-моему, очень неплохую…
— Так с нее и начнем!
— Я виделся с судьей Хэппингтоном… и мы пришли к обоюдному заключению, что Джорджа Росли мог убить только Джимми Тонала…
— Ну, конечно! — возмутился Алландэйл. — Чем разобраться, давайте валить все на покойников. Благо, парень уже не может защищаться.
Мелфорд вздохнул.
— Главная беда с вашими громилами, Войддинг, — это то, что они очень медленно соображают.
Алландэйл угрожающе приподнялся.
— По морде захотел?
С лица Мэла мигом исчезло все добродушие, которым он с самого утра радовал свиту.
— Заткнись, Чак! — Для вящей убедительности главарь банды шарахнул кулаком по столу. — Все знают, какой ты дурень! И нечего обижаться, если тебе об этом напоминают! Ну, Тед, продолжайте, мы вас слушаем…
— Убийство Росли было ошибкой — уж слишком оно взбудоражило город. И вы не можете не понимать, Мэл, что, несмотря на все усилия судьи, нам не дали бы прикрыть следствие… А это и не в ваших интересах, Мэл, и не в моих, и не в интересах Моски…
— Я-то тут при чем? — перебил его Макс.
— Ну, посудите сами: весь Стоктон считал Тоналу вашим… служащим. К тому же разве не вы директор прачечной «Юкатан», от имени которой Тонала делал предложения… в несколько своеобразной манере?
— И что с того?
— А вот что. Очень скоро в убийстве Джорджа Росли обвинили бы вас, а Джимми Тонала оказался бы лишь посредником, исполнителем. К счастью, перед смертью Тоналу осенила счастливая мысль написать записку, в которой он объясняет, что убил Росли нечаянно, и выражает по этому поводу сожаления. Не сообразив, что имеет дело с семидесятидвухлетним стариком, он стукнул слишком сильно, а бедняга так неудачно упал, что разбил себе голову.
— Вот уж никогда бы не подумал, что у Джимми могут быть угрызения совести, — ошарашенно пробормотал Алландэйл.
Мелфорд пожал плечами и выразительно посмотрел на Войддинга.
— Черт возьми! — рявкнул тот. — Сколько раз надо повторять, чтобы ты помолчал, Чак? Честное слово, можно подумать, ты так же глуп, как Пэ-Пэ! Неужели ты не понял, что эту исповедь написал за Джимми сам Тед и, таким образом, раз Тонала мертв, никто уже не станет болтать лишнее об убийстве Росли? Мелфорд, вы отлично поработали… Задержитесь потом, и я отблагодарю вас особо. Кстати, можете передать судье Хэппингтону, что его я тоже не забуду.
— Может, я и впрямь последний идиот, босс, — сердито буркнул Алландэйл, — но, сдается мне, все эти фокусы Мелфорда и судьи не объясняют нам, кто прикончил Джимми…
— А об этом мое второе сообщение, уже не такое приятное, — вкрадчиво проговорил капитан. — Я получил от Эла Шерри результаты вскрытия… Тонала получил в живот шесть пуль…
— Кто-то явно хотел действовать наверняка, — заметил Чак.
— Стреляли, скорее всего, с глушителем, — продолжал Тед, — и самое странное — что воспользовались девятизарядным пистолетом Токарева калибра семь, шестьдесят два. Меж тем такие пистолеты на улице не валяются. В Стоктоне два оружейных магазина, но никто из владельцев ни разу не видел игрушки этой системы.
Пэ-Пэ вдруг засмеялась, и все удивленно уставились на нее. Общее недоумение выразил Алландэйл:
— Что опять нашло на эту чокнутую?
— Я смеюсь, потому что пистолет Токарева встречается вовсе не так уж редко, как говорит капитан! — торжествующе выпалила молодая женщина.
— А ты-то откуда знаешь, идиотка? — раздраженно прорычал Мэл.
— Такой пистолет есть у Макса, и он даже очень о нем заботится. Правда, дорогой?
Вместо ответа «дорогой» с размаху ударил Пэ-Пэ по губам. Девушка взвыла от боли.
— Да заткнешься ты когда-нибудь или нет? — орал Моска. — Вечно тебе надо выступить! Кому какое дело, есть у меня пистолет Токарева или нет?
— Если ты так уверен, что нам это безразлично, то за что же ты ее лупишь, Макс? — ласково осведомился Войддинг, и от его тона у всех по спине пробежали мурашки.
— Чтобы научить держать язык за зубами!
Наступила тишина. Чак и капитан, не отводя глаз, смотрели на Моску, а Пирл утешала Пэ-Пэ, вытирая кровь с ее разбитых губ.
— И давно у тебя эта игрушка, Макс? — наконец спросил Мэл.
— Сто лет… Я купил его как-то в Нью-Йорке, уже сам не помню когда…
— Согласись, это ужасно неприятно…
— Что именно?
— А то, что Тоналу угробили из пистолета, какого в Стоктоне в глаза не видали, а у тебя, по какой-то несчастной случайности, он как раз есть…
