- Вот дерьмо!
- А тебе бы не хотелось узнать, кто натравил на нас легавых? вкрадчиво спросил Бастелика.
- И даже очень!
- Элуа Маспи.
- Ты рехнулся, Антуан?
- Да говорю же тебе: это работа Маспи! Старого придурка Великого Маспи! Филозель сидел в кафе, когда туда явился Пишранд, еще тепленький после разговора с Элуа, и выложил все это своему коллеге Ратьеру! Ну, что скажешь?
Салисето немного помолчал.
- Что я скажу? А то, что мне придется малость потолковать с "моим другом" Элуа... Но тут есть одна закавыка...
- Что ты имеешь в виду?
- У Маспи - свои осведомители... И обычно он очень неплохо информирован... С другой стороны, обо всей этой истории с итальянцем и улетучившимися в неизвестном направлении драгоценностями мы не слыхали ни звука... во всяком случае, я...
- И что означает это "во всяком случае, я", Тони?
- Да то, что это дело вполне мог обстряпать кто-то из вас!
Бастелика, побледнев как смерть, медленно встал.
- Думаешь, я способен вести с тобой двойную игру?
- По нынешним временам миллион франков - очень большие бабки, разве не так?
Антуан повернулся к Боканьяно:
- Слыхал, Луи, как он нам доверяет?
Тот, не переставая жевать, слегка пожал плечами.
- Будь у меня в кармане на миллион стекляшек, я бы давным-давно сделал ноги! - проворчал он с набитым ртом.
Салисето хмыкнул.
- Для начала еще надо суметь отмыть эти стекляшки, малыш!
Луи на секунду перестал жевать, но лишь для того, чтобы, с жалостью поглядев на патрона, высказать свое мнение о нем:
- Каким же ты иногда бываешь кретином, Тони!
Пока Салисето собачился со своими присными, в кабинете дивизионного комиссара Мурато царила примерно такая же атмосфера - шеф отчитывал подчиненных:
- Ну и что о нас думают люди, я вас спрашиваю? Едва вытащили из воды труп Ланчано и узнали, что его добыча исчезла, как прямо у нас под носом ограбили ювелирную лавку на улице Паради и разбили голову сторожу! Кстати, как он себя чувствует, Пишранд?
- Не блестяще... Голова почти всмятку... и врачи настроены довольно пессимистично.
- Браво! Два трупа всего за несколько часов! Да, господа, марсельцы могут чувствовать себя в полной безопасности от посягательства всякой сволочи, угнездившейся в нашем городе! Может, кто-нибудь из вас имеет хотя бы отдаленное представление, за что нам платят жалованье?
Пишранд стал на дыбы:
- Если бы мне вздумалось забыть об этом, патрон, достаточно подойти нагишом к зеркальному шкафу! У меня вся шкура покрыта напоминаниями!
Комиссар Мурато отлично знал, сколько ран получил на службе инспектор Пишранд. Он тут же смягчился.
- Я сказал это, просто чтоб вы малость поднажали, старина.
- Незачем нас подстегивать, шеф. Рано или поздно, но мы непременно загребем всю компанию.
- Что ж, будем надеяться... Ну и как идет ваше расследование, Констан?
Называя подчиненного по имени, комиссар хотел подчеркнуть, какое доверие он питает к старому служаке.
- Насчет убийства Ланчано пока ничего не прояснилось. Жду результатов операции, о которой я вам вчера рассказывал, шеф...
Пишранд подмигнул начальнику, не желая упоминать при Бруно о ловушке, расставленной Салисето, - молодому человеку могло бы очень не понравиться, что в дело впутали его отца. Мурато чуть заметным кивком дал знать, что отлично понял.
- А с ограблением на улице Паради, по-моему, все не так уж плохо...
- Вы находите?
- Сторож когда-нибудь придет в себя и опознает того, кто его ударил, или хотя бы сделает вид...
- Ну, для начала их надо свести вместе.
- Уж это я устрою, как только в больнице дадут разрешение.
- И кого вы туда приведете?
- Антуана Бастелику.
- Правую руку Салисето?
- Насколько я знаю, он один разбивает витрины таким образом.
- Это было бы великолепно... Только бы раненый его признал!
- Не беспокойтесь, признает!
- А что у вас, Ратьер? Как ваши осведомители?
- Немы как рыбы. И дрожат от страха.
- А вы, Маспи, что скажете?
- Я обошел всех мелких контрабандистов и скупщиков, но больше для очистки совести - у всех у них кишка тонка, чтобы прикарманить миллионное состояние...
- И что же дальше?
- Ну, если Ланчано переправили в Марсель не итальянцы, придется поговорить с Адолем... А что касается драгоценностей, только Фонтан способен раздобыть достаточно денег на их покупку. Даже учитывая комиссионные расходы и степень риска, скупщик должен выложить от трехсот пятидесяти до четырехсот тысяч франков. Никто другой во всем Марселе не соберет такой суммы.
Поскольку Селестина решила приготовить на обед буйабес*, Элуа рано утром сходил к знакомому рыбаку и купил у него нужную для этого блюда рыбу ту, что живет под скалами. Поднимаясь домой по улице Лонг-дэ-Капюсен, он читал газету и внутренне негодовал на так подло подставившего его Пишранда. Тот, правда, не назвал Элуа (только этого не хватало!), но ясно намекнул, кто выдал Салисето и его банду. Великий Маспи настолько увлекся чтением, что чуть не налетел на ярко-красную машину, стоявшую у крыльца. Элуа тихонько выругался и, подняв глаза, заметил улыбающегося Пишранда. Гневно размахивая газетой, он бросился на инспектора:
______________
* Рыбная похлебка с чесноком и пряностями. - Примеч. перев.
- Да как вы посмели...
- На вашем месте, Элуа, я бы поспешил домой, - невозмутимо отозвался полицейский. - Похоже, у вас гости, и, судя по тачке, в которой они разъезжают, довольно-таки важные птицы.
- Корсиканец? - чуть дрогнувшим голосом спросил Элуа.
- Да, у меня есть смутное предчувствие, что это именно он.
- Разве вы не того добивались, бессовестный враль?
- Честно говоря, да. Я остаюсь, и, коли дело обернется совсем худо, зовите на помощь!
Великий Маспи с бесконечным высокомерием поглядел на инспектора:
- Надеюсь, вы не думаете, будто я спасую перед каким-то корсиканцем?
Это гордое заявление не помешало Элуа подниматься по лестнице крадучись. У двери он замер и прислушался. Тишина. И вдруг, охваченный дикой, беспричинной паникой, он влетел в дом, почему-то решив, что всех его домашних уже зарезали. Дверь была не заперта, и Маспи пулей влетел в комнату. Боканьяно по-мальчишески подставил подножку, и Элуа, растянувшись во весь рост, на животе подъехал к ногам Селестины. Тони насмешливо чистил ногти лезвием внушительного ножа.
- Ну, вставай же, Маспи... Великий! - издевательски предложил Тони.
Все три бандита дружно заржали.
- Боже мой, да будь при мне ружье... - проворчал дед.
- А ты заткнись, предок! - сухо бросил Салисето. - А то отправим в постель без сладкого!
Дрожа от унижения, Элуа встал и оглядел комнату. Боканьяно курил, стоя у двери. Бастелика, развалившись в кресле, пил отменный контрабандный портвейн, подаренный Маспи Адолем. Тони то поглядывал в окно, то на хозяев дома. Селестина, дед и бабушка рядком сидели на стульях. Элуа попытался восстановить пошатнувшийся авторитет.
- Ну что, напали втроем на двух стариков и женщину и теперь воображаете себя настоящими мужчинами? - злобно глядя на Салисето, буркнул он.
- Заглохни!
- А не много ли ты о себе воображаешь, Салисето? И, во-первых, какого черта ты приперся в мой дом без приглашения?
- А ты не догадываешься?
- Нет.
- Спросил бы своего дружка Пишранда, с которым минуту назад так мило беседовал! Вон он торчит под окном, видно, нарочно, чтобы тебе подсобить? Так чего ты ждешь? Быстренько зови его на помощь!
- А на черта мне помощники? Я и так вышвырну вон дерьмо вроде тебя.
- Вот как? Тебе, я вижу, не терпится остаться без ушей?
Салисето подошел и осторожно приставил нож к горлу Маспи.
- А ну-ка, продолжай в том же духе! Что-то я плохо расслышал песенку!
Не то чтоб муж Селестины был трусом, но, во всяком случае, всегда чувствовал, когда перевес не на его стороне.
- Садись, Маспи... Великий! Точнее, великая сволочь!
Элуа устроился на последнем стуле.
- Ну, говорят, на старости лет ты заделался осведомителем, подонок?
- Клянусь тебе...
- Молчать! Впрочем, чему тут удивляться? Коли ты достаточно прогнил, чтобы сделать собственного отпрыска легавым...
- Я его выставил за дверь!
- Ты, случаем, не воображаешь, будто я совсем чокнутый? Просто тебе вздумалось жрать из всех кормушек сразу. Ты не мужчина, Маспи, а так себе, недоразумение! Да еще страдаешь манией величия! Право слово, мне так и хочется дать тебе хороший урок! И не будь под окнами полицейского, ты бы свое получил! А теперь слушай и постарайся запомнить: с этой минуты ты держишь пасть на запоре, ясно? Если тебя еще о чем вдруг спросят, ответишь, что дал маху и вообще ничего не знаешь... Потому как ежели тебе еще хоть раз вздумается бредить вслух, мы сюда снова приедем, а потом придется вызывать "скорую". И имей в виду: увезут не только тебя, но и этих троих доходяг... А что до твоего сынка, посоветуй ему не совать нос в мои дела, иначе он живо окажется в Старом Порту с парой кило чугуна в карманах!
