— И что дальше-то? — поторопила я размеренную речь Ветлугиной. Мое нетерпение нарастало.
— Сначала я его даже на порог не пустила. А он мне говорит: если не верите, спросите у Кати. Я не утерпела и пошла на почту — Катюше звонить. Она-то мне все и подтвердила. Прихожу домой, а Антон не спеша так ходит взад-вперед по улице. Пустила я его в дом, мы и погово — рили.
— О чем?
— Он рассказал, как они жили вдвоем с матерью, сказал, что на отца зла совсем не держит, потому что Вася совсем не знал о его существовании. Мать Антона родила ребенка для себя, ей под сорок уже было, когда они с Васей встретились. Говорил еще, что хоть отец и не очень хорошо к нему относится, он все же постарается завоевать его доверие. Антон просил меня поговорить с ним. Я обещала, но не довелось с Васенькой больше увидеться…
— Вспомните еще что-нибудь, — попросила я ее. — Это может оказаться важным.
— Да вроде все сказала. Попил он вот так же молока и уехал.
— Вы видели, как Антон садился в автобус?
— Нет, не видела. Он пошел в другую сторону от станции, сказал, что хочет прогуляться.
— С собой у Антона была какая-нибудь поклажа?
— Рюкзачок за спиной. Знаешь, молодежь такие носит.
— Еще вопрос: он не говорил, кто рассказал ему о том, что он сын Василия Ивановича?
— Да мать его и рассказала.
— Почему она только сейчас, спустя столько лет решила ему об этом поведать?
Галина Ивановна задумалась.
— Нет, об этом он не говорил. А мне почему-то и в голову не пришло спросить…
Я поблагодарила хозяйку за приятную беседу и заявила, что мне срочно нужно в город.
Провожая меня до калитки, Галина Ивановна наказала передать привет Катюше с мужем и Регине. Я пообещала и тронула машину, как заправский гонщик.
«Давно нужно было дернуть за эту ниточку», — ругала я себя, несясь по трассе. Теперь наслаждаться быстрой ездой мне мешало лихорадочное возбуждение: я чувствовала себя как охотник, напавший на след добычи.
Уже колеся по улицам города, я набрала на «сотовом» Катькин номер. Но эта барышня опять меня разочаровала. Как выяснилось, она не знала, где искать Антона, и даже не знала его фамилии. И никаких подробностей его таинственной жизни, за которые можно было бы зацепиться. Таким родственным узам можно было просто позавидовать. Если Антон подозревает, чем я занимаюсь, то у сестры он больше не появится. Вот теперь думай — где и как его искать?..
Остановив машину на тихой улочке, я откинулась на сиденье и попыталась расслабиться.
Нужно за что-то зацепиться, но за что… Где-то в уголках подсознания бродила отгадка этого ребуса. А интересно, сколько нужно ждать, чтобы она всплыла на поверхность? Стоп. Катька упоминала, что Василий Иванович называл Антона тупицей и бездарем. Предположим, вывод о том, туп или умен его сын, словесник мог сделать быстро. Но чтобы заявить о бездарности… Для этого нужны веские основания и более долгое и тесное знакомство. Да и в чем, собственно, бездарен? Внезапно мелькнувшая в голове мысль была пока единственным выходом из тупика. Правда, неизвестно, насколько результативным.
* * *
Через пятнадцать минут я припарковала машину перед серым зданием родной школы. Шагая по знакомому коридору, слегка видоизмененному ремонтом со времен моего последнего посещения альма-матер, почувствовала легкую тоску по прошлому. Отправилась я прямо в учительскую.
Покозыряв издалека удостоверением сотрудника милиции, я спросила, вел ли покойный Василий Иванович уроки в старших классах. Мне ответила пожилая женщина с пучком волос на затылке, заполнявшая за столом журнал:
— В этом году из старших у него были только «восьмые» параллели, — она придирчиво смотрела на меня поверх очков.
Антон для восьмиклассника был явно староват.
— А в прошлом году, вы не припомните?
— В прошлом он выпускал два одиннадцатых класса.
Это, пожалуй, подходило больше.
— Подскажите, пожалуйста, кто был классным руководителем одного и второго выпускных классов?
Женщина не стала выходить из-за стола и только взглядом обратилась к расписанию, висевшему на стене довольно далеко от нее.
— У Татьяны Михайловны сейчас урок в 43-м кабинете. Она вела 11 «А». А Клавдия Григорьевна будет только завтра.
Какая отменная память у старушки! Мне бы так сохраниться!
Я поблагодарила ее и стартовала в указанный кабинет. Если мне не изменяла память, а я на нее вообще-то пока не жалуюсь, должен был быть кабинет биологии. Так и оказалось. Татьяна Михайловна, которая вела этот предмет так же, как и у меня когда-то, объясняла детишкам про одноклеточных. Чтобы не мешать детям обогащаться такой полезной информацией, решила подождать звонка и со скучающим видом уставилась в окно.
На перемене я зашла в класс.
Сомневаясь, что она меня помнит — все-таки десять лет прошло, к тому же выдающимися знаниями по биологии я никогда не отличалась, — я представила недоуменному взору Татьяны Михайловны «корочку» с моим неотразимым фейсом. Как я и рассчитывала, учительница спокойно скользнула взглядом по удостоверению, затем по моей персоне и спросила, что меня интересует конкретно.
— Вы в прошлом году выпускали 11 «А». Не было ли в вашем классе юноши по имени Антон?
Мне повезло: таковой числился — учительница склонила голову в знак подтверждения. Оставалось выяснить тот ли, который мне нужен.
— Антон Демин. Вас интересует его моральный облик? — неожиданно спросила Татьяна Михайловна.
— Все, что вы о нем знаете. И это в том числе.
— Учился на одни пятерки. Шел за золотую медаль. Характер тихий, спокойный, довольно скрытный.
Сразу чувствовалось по этим словам учительницы — она имела большой опыт в составлении характеристик выпускникам. Правда, сейчас это уже никому не нужно.
— Вы сказали: «шел на золотую медаль». Почему «шел»?
— Когда мои дети перешли в одиннадцатый класс, уволилась учительница литературы, которая вела их пять лет. Нового педагога не приняли, а нагрузку передали как дополнительную другому словеснику, с которым у Антона не заладились отношения. А ведь мальчик хотел поступать в литературный институт! Это была его заветная мечта. И он действительно был очень способным. Однако Василий Иванович так не считал.
Вот оно! «Лед тронулся, господа присяжные заседатели!»
— В итоге за год Василий Иванович вывел Антону «тройку» по литературе и на госэкзамене за сочинение поставил ту же отметку. С ним и директор школы разговаривал, и мать Антона, и я, конечно. Все было бесполезно. Словесник имел очень специфичный характер. Говорю в прошедшем времени, потому что его похоронили буквально на прошлой неделе, — уточнила биологичка.
— Вы не знаете, чем Антон сейчас занимается?
— Видела его мать, она сказала, что Антон нигде не учится и не работает. В общем, мальчик тихо киснет в депрессии.
— Мне нужен адрес Демина, — заявила я.
Татьяна Михайловна недовольно сложила губы бантиком. Звонок на урок уже прозвенел, и отроки, жаждущие знаний, расселись по своим местам.
— Для начала нужно найти журнал…
— Это очень важно, — поспешила вставить я.
— Ну хорошо. Если вы последите за классом…
— Без проблем.
Биологичка удалилась, а мне представилась беспрецедентная возможность пообщаться с подрастающим поколением. Чтобы предотвратить галдеж в классе, я стала действовать с места в карьер. Взяла мел и большими буквами на доске написала: «Тишина!» Неординарность моего метода произвела впечатление. Гул постепенно сошел на «нет».
— Кто смотрит передачу «Звездный час»?
Поднялся лес рук.
— Пишу на доске исходное слово. Тот, кто вычленит из него наибольшее количество других слов, — победитель. Того, кто выиграет, ждет приз.
— Какой приз? — решил с задней парты поинтересоваться один из лидеров класса.
Я молча достала из кармана дубленки пачку жевательной резинки «Орбит» и положила на учительский стол. Послышалось шуршание бумагой и обмен впечатлениями. Через некоторое время дети пыхтели над словом «отце — убийство», написанным мною на доске.
Когда Татьяна Михайловна вернулась в класс, мы уже подводили итоги. Девочки, как всегда, оказались смышленей мальчиков, и приз заработала белокурая прелестница с длинными ресницами. Удовлетворенная своими педагогическими способностями, я забрала листок с адресом и уже направилась к выходу, как все тот же задиристый мальчонка с последней парты вдруг спросил:
— Почему вы выбрали именно это слово?
— Меня, как и Тургенева, волнует проблема отцов и детей, — улыбнулась я любознательному школьнику.
Неплотно прикрыв за собой дверь, слышала шквал вопросов, обрушенных на Татьяну Михайловну относительно моей личности. Что отвечала биологичка, я уже не слышала.
