– Достаточно, – неожиданно сказал он. – Передаю свой ход, – обратился он к седому матросу. – Мне пора.
Он оглянулся на стойку, возле которой ему сигналили товарищи по команде.
Только под утро Эдмонд Радзивил покинул таверну. На пристани, у дощатого дебаркадера, он нанял каик. Турок в яркой шелковой рубахе ловко управлялся длинной лодкой, похожей на изящную рыбу. Каик легко лавировал среди огромного множества шлюпов и кораблей, стоящих в гавани. На «Каледоне» его встретил вахтенный. Наконец в своей каюте, оставшись один, князь почувствовал, что его клонит ко сну. Едва он положил голову на подушку, как провалился в объятия Морфея. Ему виделись неясные очертания русского фрегата, медленно пробирающегося сквозь дымку тумана. Слышался отдаленный звон колокола. На секунду князь очнулся от сна, понял, что «Каледон» снялся с якоря, успел посожалеть краем мысли, что так и не удалось познакомиться ближе со странным юношей в таверне, и снова погрузился в сон.
День обещал быть жарким. Парило, как перед грозой, но того тяжелого давления, какое чувствуешь, предощущая шторм, не было. Радзивил вышел на палубу освежиться, пока не начался ливень.
– Небольшая болтанка, сэр. Вам нездоровится? – Капитан Мак-Клосски заметил болезненную бледность лица Радзивила.
– Вчера позволил себе некоторые излишества. Теперь вот голову ломит.
– Тогда, князь, нет лучшего средства, чем промочить горло. Я пошлю к вам стюарда.
– В таком случае, сделайте милость, составьте компанию.
Столик в каюте уже был сервирован к их приходу. На инкрустированном столике возвышались разномастные графины. От прикрытых блюд тянуло горячим запахом пряностей.
Стюард стоял спиной к двери у секретера. Склонившись, он листал оставленную князем книгу. Радзивил купил рукопись у переписчика на засиженной голубями площади Сераскира. Продавец утверждал, что это значительная часть «Зиджа Улугбека», знаменитого труда по астрономии. В исчисленьях князь не сильно разбирался, но о рукописи, попавшей сложными путями в Стамбул, был наслышан. Изумленное выражение лица Радзивила Мак-Клосски понял по-своему.
– Вы свободны, Гифт.
Стюард вздрогнул. Прикрыв книгу, выпрямился, повернулся на каблуках и пошел к двери, кивнув вошедшим. Это был тот самый паренек, что встретился князю в таверне. Едва не потеряв от неожиданности дар речи, князь окликнул его возле самой двери.
– Постойте. Ведь мы с вами знакомы? Давеча, припоминаете? Вам интересна рукопись?
Глаза матроса как-то посветлели, заискрились. Он кивнул.
Капитан переводил растерянный взгляд с одного на другого. Радзивил улыбнулся. Показав на книгу, он лукаво спросил:
– А что если вы и мне поможете с ней разобраться?
– Могу попытаться. Сейчас я свободен, сэр?
– Да-да, конечно.
– Спасибо, Александр, – бросил ему вслед Мак-Клосски. Как только за матросом захлопнулась дверь, капитан с улыбкой вздохнул: – Два года как знаю его, а все не перестаю удивляться.
– Гифт…Странная для шотландца фамилия, нет?
– Говорят, он найденыш.
– Знаете, мне почему-то и пить нет охоты, да и головной боли будто и не было. Но вас с удовольствием угощу.
Все свое свободное время Александр проводил в каюте князя. Они засиживались за чтением, составлением каталогов, иногда просто беседовали.
– Вы ведь книжник, Александр. Почему вы выбрали морскую стезю? – поинтересовался однажды Радзивил.
– «Ищите знания от колыбели до смертного савана. Ищите, если они будут даже на краю земли!» – Так ведь сказано древними? Видимо, неважно, как странствует человек в этих поисках: бродит ли по морю или суше, копается в книгах или в тайниках своих мечтаний. Так или иначе, он странствует. В конце концов, все наши иллюзии – путешествия в поисках счастливых островов, благополучной развязки всех житейских тягот. Важно, чтобы у тебя была прочная оснастка и надежная команда, даже если ты один на своем корабле. Море научит человека всему, если у человека есть хоть крупица ума. Оно – живое, как существо, что движется, дышит и волнуется.
– Земля тоже живая, – заметил князь, – со своим языком и повадками. – Радзивила опять коснулось смутное ощущение, что глаза шотландца имеют странное свойство обволакивать, тревожить. Иногда, когда их цвет становился особенно светлым, ему казалось, что они неподвижны, будто и не моргают вовсе. – Да-да. Каждое дерево имеет свой характер, как человек. В это верили еще мои предки.
– В детстве меня этому учила одна из моих воспитательниц, сестра Урсула. – Александр грустно усмехнулся. – Она считала, что я родом из леса.
– По преданию, корни моего рода тоже лесные.
– Может, потому вас тоже тянет к странствиям?
– Кто знает…
Уже тогда князя посетила идея составить гороскоп для себя и Александра. Вскоре после того, как «Каледон» пришвартовался в Александрийской гавани, он предложил матросу найти какое-нибудь заведение астролога. Восточнее Лохиады, в одном из старых кварталов, им указали на лавку каббалиста, для которого не составляло труда решить их проблему. После долгого стука, дверь открыл рыжеволосый мальчик в шапочке. Коверкая французские слова, он попросил подождать, пока не освободится хозяин. В помещении было так темно, что сразу трудно было различить даже общие очертания обстановки. На стену, противоположную единственному мозаичному окну, били разноцветные лучи, составляющие пентаграмму. В центре этих лучей размещалось графически-условное изображение человека в венце, с раскинутыми руками. Части тела отмечены были знаками какого-то квадратного письма. За изучением обстановки вошедшие и не заметили, как отворилась дверь в глубоком проеме и из-за бархатной занавески выглянул сутулый старик. Он покашлял в волосатый кулачок, чтобы обратить на себя внимание.
– Что бы хотели вы здесь?
По-французски он говорил так же коряво, как и встретивший их мальчик.
– Простите, не вы ли – Шломо Алаиш? – несколько сконфузившись от растерянности, спросил Радзивил.
– Не я ли? – Он прытко пробрался мимо лавки, обитой потертой парчой, и стола из дерева шиит, сдул пыль с бронзового семисвечника, куда-то нырнул, кряхтящий голос слышался уже в другом углу: – Конечно, я, если вы здесь и ждете Шломо Алаиша.
Наконец показалось его раскрасневшееся лицо. Из-под нависших седых бровей он кидал взгляды то на одного, то на другого.
Князь понял, что наступило время объяснить цель их визита.
Но старик, не дослушав, оборвал его:
– Вы думаете, это быстро делается? Взял, подглядел за звездами и сказал, что вам надо?
Радзивил поспешил его успокоить:
– Мы готовы подождать, не так ли, Александр?
Шотландец едва удерживался от смеха. Глядя на него, ученый совсем рассердился:
– Конечно, готовы. – Но подвинул к ним бумагу и перо. – Оставьте все ваши данные.
Твердым почерком Эдмонд Радзивил отметил все необходимое, включая время суток и место рождения.
– Хорошо-хорошо. А ваш юный друг?
– Мне не все известно.
– Что знаете, то и пишите, – суетливо закивал старик.
Заглядывая через плечо Александра, он подсказывал, какие общие сведения могут пригодиться. Проставленная дата крещения заставила его поднять брови.
– Ха! Гам зол тово![1] – Еврей потянул бумагу на себя. – Придете через три дня.
Едва посетители удалились, как астролог накинул поверх головы накидку, кинулся к заднему выходу. Он семенил узкими проулками, пока не вышел к старой площади, заваленной строительным мусором.
Пробравшись через строительные леса, он вошел в одну из дверей храма Зерадель. Пройдя каменным коридором, очутился в темном помещении, где нашел того, кого искал.
– Мир вам, Газакен. Я с просьбой об аудиенции у господина барона. Вовсе не по поводу халуки.[2] Дело куда большей важности…
Миновало три дня. Друзья отправились за Канобские ворота старой Александрии к каббалисту Шломо. Он ждал и, потирая руки, незамедлительно перешел к делу.
– Вот ваш, гороскоп, князь. Конечно, он довольно общий, но вы могли бы задать интересующие вас вопросы. Наверное, вас волнует, что род ваш отчасти угасает? По мужской линии скоро вы будете едва ли не единственным Радзивилом. Но есть кое-что, что поможет пополнить силу ваших корней. Я не о крови. Насколько я понимаю, ваши предки обладали тайными знаниями Хранителей?
– Пожалуй. Некоторые легенды свидетельствуют о том, что род идет от жрецов древней Литвы.
– Знание – ваше сокровище. Но в себе вы несете лишь память о силе. Взгляните на карту.
– Не совсем понимаю. Судя по знаку – созвездие Скорпиона?
– Конечно, ведь вы родились в конце октября… Случилось ли что замечательное после июня или даже мая семидесятого года? Пошла в гору политическая карьера, женились, подъем был в делах и науках, не так ли?
– Факты довольно известные, – съехидничал князь. – А это что за пересечение линий?
