– Это Цепко, что ли? – перебил подполковник. – Мы только утром с ним об этом говорили: он просил посодействовать, чтобы от мамаши приняли заявление. К сожалению, у меня в ее отделении полиции знакомых нет, но будем искать.
– А я вот уже, честно говоря, кое-что нарыла.
– Ох, неймется вам, Агния Кирилловна, – затряс большой головой Карпухин. – Я-то думал, вы сейчас только своей беременностью заняты!
– Одно другому не мешает, – парировала я и выложила перед подполковником брошюру и журналы, найденные в комнате Татьяны.
– Это что?
– То, что может помочь в поисках пропавшей. Я, конечно, не уверена, но хоть какая-то зацепка!
Карпухин повертел брошюрку в руках.
– Надо же, – проговорил он с неодобрением. – Ну чем, спрашивается, вас старые добрые роды в госучреждении не устраивают?
– Вы не совсем правы, Артем Иванович, – возразила я. – Ситуация в большинстве роддомов в наше время оставляет желать лучшего – немудрено, что беременные боятся рожать!
– В наше время не боялись! – проворчал подполковник.
– В какое такое «ваше»? Роды – всегда риск, но сейчас это риск вдвойне.
– Почему?
– По нескольким причинам. Во-первых, санитарно-эпидемиологическая ситуация неблагополучная. Вы знаете, кто в основном сейчас рожает?
– Жены гастарбайтеров?
– Именно! У них нет медицинских полисов, поэтому они не стоят на учете в женской консультации и не сдают необходимые анализы. Известно, что из Узбекистана и Таджикистана, откуда в целом и приезжают женщины, они привозят туберкулез и кучу других заболеваний. Большинство из них едут из деревень и о личной гигиене, как и о регулярных медицинских осмотрах, знают лишь понаслышке. Да и здесь, в Питере, когда в одной съемной квартире живут по двадцать человек, буквально на голове друг у друга, санитарные условия никуда не годятся. Дотягивая до самого момента родов, женщины вызывают «Скорую», которая не имеет права не оказать экстренную помощь.
– Но разве в роддоме сдача анализов не обязательна?
– Обязательна, но результаты получат минимум через день, а до тех пор роженицы определяются в общие палаты с другими, более благополучными будущими мамочками. Таким образом, шансы заразиться велики. Теперь другой аспект – психологический. Я не говорю обо всех роддомах, но не секрет, что отношение к беременным во многих из них очень плохое. Грубость и хамство – лишь малое зло, а вот непрофессионализм… По-настоящему серьезных патологий во время родов немного, и их-то, как правило, удается «вытянуть», так как такими случаями занимаются опытные врачи. Но проблема в том, что многие медики, особенно молодые, выходят из медвузов реально плохо обученными! Они не умеют кесарить и понятия не имеют о возможных патологиях… Это так, вкратце, Артем Иванович, просто чтобы вы понимали, о чем речь.
Подполковник выглядел ошарашенным: он не представлял, что процесс появления ребенка на свет сопряжен с такими проблемами – в отличие от процесса зачатия, который чаще всего приятен.
– А вы-то сами? – спросил он. – Уже надумали, где рожать будете?
– Конечно, – кивнула я. – У меня подруга в отличном роддоме работает – государственном, кстати, но лежать я буду в платной палате. Однако поверьте, это того стоит!
– Да я и не сомневаюсь! – замахал руками Карпухин, напуганный моими «страшилками». – Так вы, что же, полагаете, что эта… Татьяна решила рожать нетрадиционно и «отбыла», так сказать, в… «Родуницу»? – прочел он вслух название на обложке брошюры. – Никого ни о чем не предупредив?
– К этому у нее имелись основания, – объяснила я. – Отношения с матерью были, мягко говоря, не фонтан, и девица, возможно, сочла за лучшее тихо улизнуть во избежание скандала. Тем более что мать, по ее же собственному утверждению, ни за что не одобрила бы решения дочери!
– А может, проблема высосана из пальца? – с надеждой предположил подполковник. – Татьяна родит себе благополучно и вернется… Или не вернется, а останется с… Кто папаша будущего отпрыска?
– Неизвестно. Но я не сказала вам самого главного, Артем Иванович, – добавила я. – Татьяна Цепко звонила матери и умоляла забрать ее!
– Откуда?
– Тоже неизвестно: разговор прервался, прежде чем она успела сообщить подробности.
– Номер?
– Мобильный телефон, номер не высветился.
– Чем дальше в лес… – крякнул Карпухин. – Вы звонили в «Родуницу»?
– А как же! Там сидит милая такая девушка-оператор, мы замечательно побеседовали ни о чем.
– Ни о чем?
– Никаких конкретных сведений я не получила. Пришлось сказать, что я наткнулась на информацию о «Родунице» в женской консультации – кстати, именно там ее первоначально добыла коллега Татьяны.
– Зная вас, Агния, я так понимаю, вы не собираетесь на этом останавливаться?
Подполковник наградил меня испытующим взглядом, от которого мне стало неуютно, и я ничего не ответила.
– А Андрей в курсе ваших… изысканий? – снова поинтересовался Карпухин.
– Пока нет, – вздохнула я. – Но мне придется ему рассказать, ведь я обманом заполучила телефон Цепко и навестила ее, не поставив Андрея в известность!
– Сделайте это поскорее, – проворчал подполковник. – Я, конечно, вас не выдам, но…
Он не закончил фразу, но этого и не требовалось. По крайней мере, в отношении Дениса он меня немного успокоил.
* * *
Бабушка потерпевшей Илоны Прокопенко, вопреки ожиданиям, оказалась еще молодой женщиной.
– Вы из полиции? – испуганно тараща на меня водянистые глаза, спросила она. Я представилась, но Прокопенко, похоже, ничего не поняла. Повторно объяснив, чем занимаюсь, я перешла непосредственно к вопроснику, составленному Карпухиным.
– Скажите, как получилось, что Илона оказалась ночью на шоссе так далеко от дома?
– Она давно не жила дома, – опустив глаза, тихо ответила бабушка. – Я говорила следователю, когда он меня допрашивал.
Карпухин упоминал об этом, но больше ничего из родственницы потерпевшей вытянуть не удалось: она утверждала, что ничего не знает о том, что происходило с ее внучкой в последние четыре месяца. Я решила подъехать с другой стороны.
– Скажите, Анна Семеновна, у вас есть другие внуки?
– Да, – кивнула она удивленно. – Трое.
– Трое?!
– Они не живут со мной. Мою дочь лишили родительских прав, когда Илоне было десять. Ее местожительство определили со мной, а остальных… В общем, суд решил, что мои условия жизни не позволяют содержать четверых, и поместили внуков в детский дом. Так оно и к лучшему: Алька, дочка-то моя, оторва была – что она смогла бы дать детям?
– А почему «была»?
– Так померла она через год после суда по лишению прав!
– От чего?
– От передозировки.
– Значит, Илону вы вырастили одна? – уточнила я.
– Ну, как смогла, – развела руками собеседница. – Не жировали мы. Я уборщицей работаю, да еще в школьном гардеробе, но Илонка всегда была одета-обута… Может, конечно, и не так, как ей того хотелось, но голой-босой не ходила. А потом вдруг «залетела» – как ее мамаша, в восемнадцать лет. Правильно говорят, что яблоко от яблоньки…
– В восемнадцать – не в пятнадцать, – резонно заметила я.
– Еще не хватало! – замахала руками Прокопенко. – Я ее старалась в узде держать, хотя это и нелегко было, уж поверьте: мамкин характер из Илонки так и пер, начиная с двенадцати лет – сладу с ней не было в школе, но меня, слава богу, вроде слушалась. Поэтому я так удивилась, когда она внезапно сбежала.
– Илона тоже сбежала?
– Почему – тоже?
– Н-нет, простите, – пробормотала я. – Продолжайте.
– А что тут продолжать? – пожала плечами Прокопенко. Она не выглядела сломленной горем – скорее, смирившейся. В общем-то, оно и понятно: жизнь женщину не баловала, и то, что случилось с одной из ее внучек, лишь еще один удар из многих, которые она уже перенесла.
– А что с ребеночком? – поинтересовалась она вдруг.
– Вам не сказали? К сожалению, стоял выбор между жизнью матери и младенца. Обычно такие вопросы решаются в пользу матери.
– Понятно, – вздохнула Прокопенко. – Может, и хорошо? Илонка и сама-то на ногах твердо не стоит…
– Она работала или училась?
– На какие шиши учиться-то – сейчас же все за деньги! – передернула плечами моя собеседница. – Работала… На рынке торговала. А в других местах долго не держалась.
– Почему?
– Да потому что работать надо от зари до зари, а платят гроши! Илона хотела выбраться из нищеты, в которой мы живем, покоя ей это не давало. Все спрашивала меня: «Ба, ну почему одним все, а другим – ничего, как нам?»
Прокопенко ненадолго замолчала, и я не мешала ей размышлять. За последние двадцать лет в обществе произошли необратимые изменения, приведшие к колоссальному расслоению. Как, скажите, должна реагировать молодая девчонка на бесчисленные телерепортажи о жизни «звезд», об их невероятном достатке, идиотских в своей дороговизне покупках и вечеринках?
