Так это я говорил про брата. Еще заходили бывшие сотрудники, трое, или четверо, точно не помню. Выражали сочувствие, но, кажется, просто зондировали почву: что и как. Хорошую работу найти трудно, а я, вроде бы, никогда никого не обижал. Эти просто выжидают: выкрушится Варягин или не выкрутится. Помочь не хотят, но сторожат, словно псы голодные, и на всякий случай поддерживают контакт. Слова сочувствия денег не стоят, но потом всегда можно сказать: в это тяжелое время мы были с тобой, а не против тебя.
Насыпал ли я в бытность их шефом кому-то соли на хвост? Так сразу и не припомнишь. Вы же прекрасно понимаете, что у сотрудников всегда есть повод обижаться на хозяина. А ты крутишься как белка в колесе, и многие обиды просто не замечаешь…
Вот, собственно, и все. Да, зашел тот самый бывший друг, который после развала фирмы купил себе трехкомнатную квартиру. Кстати, я спросил его: на какие деньги? Замялся, начал что-то плести про жену, про ее работу, ее родню. Я под конец в лоб спросил: а виновен ли Миша Борисов и ему подобные? Дал понять, что обо всем догадываюсь, и еще пошутил, что знаю теперь, к кому присылать кредиторов. Мол, вот они, ваши денежки: вложены в квартиры сотрудников. С них и собирайте долги. Надо сказать, что бывший мой друг испугался страшно. Значит, точно не чист на руку.
Вот теперь точно все. Потом пришли вы.
Так что вы, уважаемая Любовь Александровна Петрова, думаете обо всем об этом? Знаете, у меня на милицию мало надежды. Я надеюсь только на себя, но мое мнение субъективно. Я хотел бы, чтобы кто-то проанализировал ситуацию со стороны, так сказать, извне. Сдается мне, что вы человек умный и наблюдательный. Помогите мне разобраться с этим делом. Клянусь, что я умею быть благодарным. Да, сейчас дела мои плохи, но придет момент, и я вам тоже смогу чем-нибудь помочь.
Жду ответа с нетерпением.
Остаюсь с неизменным к вам уважением
Варягин Олег Валерьевич.
Люба задумалась: что ответить на это? Проще всего показать сообщение Стасу. Но Варягин милиции не верит. Если его спугнуть сейчас, замкнется в себе окончательно, тогда из него слова не вытянешь. Так и будут гонять друг друга по кругу: Варягину предъявить обвинение нельзя, поскольку улик не хватает, а помочь следствию он не хочет. Может, не хочет потому, что надеется, что следующая попытка будет удачной? Так почему все-таки его хотят убить?
И Люба решила никому ничего пока не говорить. Все равно следствие сейчас разрабатывает версию Борисова. С него-то и надо начинать, это уж точно. Человек мог затаить злобу, и теперь, когда враг беззащитен, рассчитаться с ним.
…Но когда Стас пришел вечером с работы, разговор пошел совсем не о Варягине.
— Дождались! — хмуро сказал он.
— Случилось что-то?
— Случилось. Еще одна жертва охотников за содержанками.
— Да ты что?! Заявление об изнасиловании подала?
— Если бы! Девушка сама не знает, чего хочет. С одной стороны, ей не к кому обратиться за помощью, одна в чужом городе, родных — никого, а с другой, она не хочет, чтобы ее муж узнал подробности. То есть, не хочет, чтобы он вообще что-то узнал. Я пленку принес. Если хочешь послушать…
— Ты же против моего участия в расследованиях?
— Я хотел услышать мнение профессионала. То есть психолога. Мне же надо ее на заявление раскрутить, а она слезы льет и никакой бумаги писать не хочет. Впрочем, послушай сама.
Они со Стасом сидели на кухне, Люба смотрела на остывающий в чашке кофе, и слушала рассказ девушки:
— …Вера Владимировна Бабкина. По мужу. То есть, это фамилия моего мужа — Бабкин. Владислав Федорович Бабкин, коренной москвич. А я родилась в Ельске, в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Несколько дней назад вышла замуж… Только умоляю! Ничего ему не говорите!
— Где ваш муж сейчас?
— На работе. Он целыми днями на работе.
— А вы чем занимаетесь?
— Пока ничем (громкий всхлип). Домашним хозяйством. Я закончила институт в этом году. Получила диплом.
— По специальности?
— Работник культуры.
— Почему на работу не хотите?
— О! (снова громкий всхлип) О! Так тяжело найти хорошую работу без постоянной регистрации, без связей, с таким образованием. Ну, сколько сейчас получают работники культуры? Смешно сказать! А надо, чтобы хватало на оплату съемной квартиры, на еду и на одежду Ведь надо же модно одеваться… Это если он меня бросит… А если узнает, то непременно бросит…
— Успокойтесь, пожалуйста.
— Вы должны их найти как можно быстрее. Мы с мужем послезавтра улетаем в свадебное путешествие. На две недели. Ему надо было разобраться с делами до отъезда. Ну, вы понимаете… (Девушка перестала рыдать, заговорила громко, торопливо). А теперь у нас билеты. Конечно, пока мы за границей, они меня не достанут. Я сказала, что послезавтра вечером приеду, но послезавтра вечером я уже буду…
— Погодите, погодите, давайте по порядку. С чего все началось?
— Я врезалась на шоссе в черный «Мерседес». Они велели отработать долг… Ну, натурой. Я приехала вечером по указанному адресу, мне открыл дверь парень, ну, знаете, весь такой… Крутой, как говорят. Потом меня куда-то повезли. За город, кажется. Я, естественно, была напугана и мало что соображала. Было уже темно, а двое здоровенных парней буквально зажали меня на заднем сиденье машины.
— «Мерседеса»?
— Нет, кажется, это был не «Мерседес». Хотя, тоже что-то большое, черное…
— Вы плохо разбираетесь в машинах?
— В машинах я разбираюсь неплохо, но мое состояние…
— Понимаю.
— Что вы можете понимать! Вы же не молодая женщина, а мужчина! Понимаете: вы — мужчина! Это был просто кошмар какой-то! Поймите, что я не проститутка, я порядочная женщина! Это им все равно…
— Откуда вы знаете, что чувствуют проститутки (в голосе Стаса чувствовалась насмешка). Может быть, и им не все равно?
— Да какое мне дело! Я порядочная девушка! Я вынуждена была так поступить! Хотя, они поначалу были вежливы. То есть, охрана. А потом…
— Потом?
— Я не могу об этом откровенно рассказывать.
— Попробуйте неоткровенно. Сколько их было?
— Трое. Да. Кажется, трое.
— Вы что, не запомнили?
— Ах, я выпила. Ну, это просто невозможно, если не выпить! Была какая-то сауна, правда, все по высшему разряду. Сауна и небольшой бассейн, куда мы прыгали… Голыми.
— И вам было весело?
— А что вы хотите? (девушка сказала это с вызовом). Я должна была беспрерывно лить слезы и кричать: «Ах, не надо, не надо?» Тогда бы меня просто изнасиловали. А так…
— А так в целом было даже приятно.
— Я не проститутка! Я просто попыталась расслабиться и пережить это с… с минимальными для себя потерями.
— Значит, с вами занимались групповым сексом, и вы не сопротивлялись? Можно сказать, добровольно?
— Ничего нельзя сказать. Я была должна деньги. Семь тысяч долларов за разбитую машину. У меня выхода не было.
— А сказать жениху?
— За кого вы меня принимаете?!
— Послушайте, Вера… э-э-э… Владимировна. Я так понимаю, что если бы эти люди не проявились снова и не стали бы вас шантажировать, вы сочли бы произошедшее веселым приключением.
— Какое вам дело? Вы должны мне помочь. Во-первых, я женщина, а во-вторых, законная гражданка и жительница города Москвы. Я нахожусь под защитой закона.
— Ну, хорошо. С этим мы потом разберемся. Рассказывайте дальше.
— Дальше я вышла замуж. Мужу необходимо было уладить дела, прежде чем…
— Это я уже слышал.
— Ах, да! Два дня назад мне позвонили.
— Как же они вас нашли?
— Они записали паспортные данные. Я выписалась из общежития, как только вышла замуж, но там же указано, куда…
— Значит, они раскрутили паспортистку. Ну, это пара пустяков. Скорее всего, что та напугана, и показаний не даст. На всякий случай, возьмем на заметку. Продолжайте.
— Я указала правильный адрес в графе «Куда выбываете». Но я же не знала…
— Теперь уже поздно. Сделали глупость, потому как не подумали о последствиях. Так значит, вам позвонили?
— Да. Тот человек, который был в «Мерседесе» вместе с водителем. Я его по голосу узнала. Сказал, что тот должок можно считать списанным, но есть другие соображения. Мол, что я девушка раскованная, и просто-таки создана для древнейшей профессии! Вы представляете?!
— Ну, в общем-то, да. (В голосе Стаса снова слышится ирония).
— Это ложь. Гнусная клевета. Я порядочная женщина. Короче, у них есть пленка.
— Надо думать! В таких местах, да не иметь подслеживающей и записывающей аппаратуры! Вы видели пленку?
— Нет. Но представляю, какая это гадость!
— А много вы, простите, выпили?
— А вы разве не напиваетесь от отчаяния?
— Напиваюсь, только не в vip-сауне.
