невинных людей или собственной дочери. Выбирай. Что тебе дороже?
Тоннели метро были венами города, и в них Смолина должна была впрыснуть смертельный яд. Он убьет тысячи людей — тысячи незнакомых ей мужчин, женщин и детей. Они все равно умрут, говорил Светорожденный. Все равно умрут…
Лес так и не отпустил Анну. И теперь ее лес, превратившийся для нее в ловушку, должен был стать братской могилой. «Вы верите в истинное зло?» — вспомнились ей слова Хельви. И сейчас Смолина осознала как никогда ярко, что никакого истинного зла не существует. Как не существует духов, древних богов и проклятий. Существует она — Анна — и ее внутренний лес.
Она, Айно, и есть тот самый Вечный Турсос, поднявшийся из мрака глубин, чтобы погубить мир.
— Проклятые ублюдки, — прошипела Смолина — Специально подгадали время в час пик?
— Это не должно волновать тебя, — Рутто холодно посмотрел на нее. — Помни о своей дочери.
Медленный эскалатор все ниже опускал их в недра города. Мимо плыли плафоны ламп, светящиеся рекламные щиты и люди — сотни, тысячи людей. Они все куда-то ехали, о чем-то думали, что-то переживали, еще не зная, что им отмерено не больше пары минут.
Вот мужчина в костюме стоит на ступеньку ниже Анны — она видит его начинающую лысеть голову. Еще не стар, видно сказываются стрессы на работе. Зачем он столько работает? Наверняка дома ждет семья — ради нее. Анна поискала глазами и увидела кольцо на безымянном пальце. Куда он едет? С работы домой, где ждут любящие жена и дочка? А может, дома все надоело, и он едет в бар или к любовнице? А может, он не любит ни жену, ни дочь, бьет их? Кто из них всех в чем-то виноват, кто прав, кто любит, а кто ненавидит? И вправе ли Анна судить? Вот тебе и треугольник Карпмана. Кто она в нем? Спаситель Лены? Жертва секты? Или агрессор, уничтожающий мир?
Последняя ступенька эскалатор скользнула под подъемный механизм. Смолина одеревенела. Ее тело никак не могло сделать шаг с эскалатора. Сзади напирали люди, и Рутто толкнул ее вперед.
Вестибюль метро был наполнено людьми. После тихого Петрозаводска шум оглушал. А может, Анна просто не хотела слышать и видеть — ей хотелось ослепнуть, оглохнуть, раствориться в воздухе, который пока еще не смертельно ядовит, исчезнуть навсегда.
На бегущей строке над въездом в тоннель появилась сегодняшняя дата — 20.10.2006. Заминированная бомба пророчества была взведена. И привести в действие должна она — Анна.
Смолина вновь безвольно замерла посреди вестибюля. Ладонь, сжимающая сумку со смертью, вспотела.
— Они все грешны, Айно, — негромко сказал Рутто. — Думаешь, их души чисты? Они лгут, воруют, едят мясо мертвых животных. Все, о чем они мечтают — как бы урвать кусок побольше. Им не интересна духовная жизнь, внутренний мир; никто из них никогда не будет очищать берега Ладоги или помогать бездомным. Пойми: ты никого не убиваешь. Потому что внутри они все уже давно мертвы.
— Они живые… — прошептала Анна побелевшими губами. — Они тоже любят, страдают, испытывают боль…
— Они страдают ради себя. Страдать есть смысл ради великого, вечного — и сейчас ты предоставишь им эту возможность.
Тысячи лиц мелькали мимо, чтобы тут же раствориться в потоке. Кто они? Анна не знала. Она их больше никогда не увидит. Что они значат для нее?
— Пойми, сестра: стаду нужен пастух. Направь заблудших овец на истинный путь! Это не убийство. Это помощь.
Во мраке тоннеля уже ревел приближающийся поезд. Сейчас двери распахнутся, и из них на и без того заполненную платформу выплеснется еще несколько сотен людей — навстречу своей смерти. Казалось, сам город на стороне сектантов — подвозит им новые жертвы.
* * *
Лодки беззвучно причалили к берегу, и сотни пар ног в военных ботинках ступили на гранитные скалы Хейнясенмаа. Охрана на пристани была обезврежена без единого выстрела. Спецназ незаметно оцепил остров, снайперы заняли позиции на скалах над амфитеатром.
— Ловец, прием, это Орел-3, — зашипела рация Резнова. — Вижу в прицел девочку, привязанную к кресту. Рядом человек в белом балахоне с ножом и рацией в руках. Мои действия?
* * *
Рутто поднес рацию ко рту.
— Стоит мне сказать одно слово — и твоя дочь умрет. Если я не выйду на связь через минуту — твоя дочь умрет. У тебя нет выбора, Айно.
Они стояли друг напротив друга — непримиримые враги. Сквозь них текла людская река. Тысячи жизней, которые оборвутся через минуту.
— Им плевать на тебя. Все, кто были тебе дороги, уже мертвы. Осталась только Лена. Вы сможете быть вместе, когда все это закончится.
Анна смотрела в глаза Рутто. Анна смотрела внутрь себя.
— Десять секунд до штурма! — произнес в рацию Резнов. — Начинаю отсчет…
— Я даю тебе десять секунд, Айно, — произнес Рутто. — Потом твоя дочь умрет.
Сознание Анны помутилось. Толпа вокруг слилась в единый поток, лица стерлись. Город вновь стал безликим.
— Десять…
Рутто вложил в ослабевшие руки Анны канцелярский нож.
— Девять…
Спецназовцы взвели курки.
— Восемь… — прошептал Резнов в рацию.
— Эти люди умрут в любом случае, — мрачно сказал Рутто. — Даже если этого не сделаешь ты — это сделаю я. Вопрос только в том — будет ли твоя дочь жить?
— Семь…
Снайпер поймал в прицел голову Ловиатар.
— Шесть…
«Эти люди все равно умрут… Кто они для меня?»
— Пять…
Подошедший поезд остановился на станции. Взгляд Рутто стал ледяным.
— Четыре…
Анна поднесла нож к сумке.
— Три…
Спецназовцы приготовились к рывку.
— Два…
Рутто открыл рот, чтобы дать команду к убийству Лены.
— Один.
Мгновения жизни неумолимо неслись во тьму тоннеля метро. Рутто сузил глаза.
— Время Пхоа, Айно.
— Штурм! — рявкнул Резнов в рацию.
Смолина последний раз окинула взглядом толпу незнакомых людей. По щекам обильно бежали слезы.
— Прости меня, дорогая, — прошептала Анна. — Я
