– А мне не нужен ты! Даже за мешок пряников в голодный год я не стала бы с тобой трахаться, понял?
– Да мне не этого надо. Я жениться на тебе хочу.
– Вот даун! – зло процедила Катя. – Размечтался!
– Но ведь ты хочешь семью, детей… Сама говорила…
– Детей от тебя? Да не смешите!
И тут Олег не выдержал, сорвался на крик:
– А чем я хуже того же Петьки, за которого ты мечтала выскочить? Тем, что денег у меня меньше? Так ты зря думаешь, что я бедный. У меня есть бабло.
– Ага, пара штук баксов в носке спрятаны на черный день.
– А вот и нет! У меня лимон есть! Хочешь, твоим будет, если за меня выйдешь?
– Миллион рублей – сумма неплохая, конечно, но на него даже квартиру не купишь.
– Я про доллары, Катя!
– Ой, Яшин, какое же ты трепло, – уничижительно фыркнула та. – Но знаешь… Тебя даже миллион не спасет! Не могу я рожу твою видеть, понимаешь? Меня стошнит прямо на брачном ложе…
– А от Радугина не тошнило, от этого старого козла? Только не говори, что ты спала с ним не из-за денег, а по большой любви!
– Какая любовь, Яшин? Ее в природе не существует! А вот физическое влечение, да. И меня влекло к Виктору! Он был необыкновенным мужиком. Самцом, если хочешь. Да мне все бабы завидовали! И не потому, что Радугин был мэром. Просто в нем такой мощный заряд мужского магнетизма, что даже в старости он оставался завидным самцом. – И она, смерив его презрительным взглядом, добавила: – Не то что ты…
– Это я не мужчина? – вскипел Олег. – Да я на войне кровь проливал за Родину! Да я со всякой преступной мразью боролся! – Он выставил вперед сжатые кулаки. – Вот своими руками обезвреживал вооруженных бандюков…
– Ну, если головой работать не умеешь, что еще остается, – съязвила Катя и сползла с дерева. Судя по всему, она уже немного протрезвела. – В общем, заткнись и вали отсюда. Устала я от тебя…
Но Яшин и не подумал «валить». Более того, он приблизился к Кате и попытался ее обнять.
– Ты с дуба, что ли, рухнул? – рявкнула на него Старкова. – Лапы убери!
– Катя, пожалуйста… – залепетал Яшин, – прошу тебя… Умоляю! – И вновь попытался прижать ее к своей груди. – Не могу я без тебя, понимаешь?
– Да мне плевать!
– Я ж ради тебя на все готов, – не слушал ее Олег. – Хочешь, звезду с неба достану?
– Слышу подобное уже лет пятнадцать, и если раньше эта чушь казалась забавной, то теперь – откровенно смешной. – Она с силой его оттолкнула. – Ты смешон, Яшин! Какие, на хрен, звезды с неба? Что за детский лепет?
– А что, что ты хочешь? – И Олег с надрывом выкрикнул: – Я ведь и убью за тебя!
– Как в песне? – продолжала насмешничать Катя. – Тех соседей грохнешь, что мешали спать?
– Вот ты все смеешься, а я ведь и правда убить могу. Да я уже, если хочешь знать…
Перед тем как продолжить фразу, он набрал в легкие воздуха, но тут в кармане у Веры сначала завибрировал, а затем разразился треньканьем сотовый телефон. Услышав сигнал, Олег резко обернулся на звук, а Катя отпрыгнула от него, как от чумного, – не хотела, чтобы ее видели с Яшиным.
Вера сбросила звонок (звонил водитель), схватила Шуру за руку и потащила ее прочь. Когда они отбежали на приличное от реки расстояние, Чайка остановилась, чтобы перевести дух. Бегать она не привыкла: за общественным транспортом было без надобности, а для поддержания формы Вера занималась пилатесом.
– Ой, я, кажется, ключи обронила… – выпалила Шура, схватившись за карман. Она тоже запыхалась, но не так сильно. – Не слышала, когда бежала, чтоб звякало?
Вера покачала головой.
– Придется возвращаться, – с досадой проговорила Шура. – Связку обязательно найти надо, там же ключи от всех кабинетов, и если заказывать дубликаты, мне ползарплаты придется отдать.
– Что ж, пошли поищем…
– Нет, ты посиди, отдохни, а то как загнанная лошадь дышишь…
Она усадила подругу на сломанную липу и, включив фонарик на своем стареньком сотовом, скрылась в зарослях.
Вера достала телефон и набрала номер водителя.
– Саша, ты где? – спросила она. – А, хорошо. Подъезжай к мосту через реку. Помнишь его? Передашь мне сумки, а сам можешь ехать в гостиницу. Если завтра понадобишься, позвоню. Нет, подвозить меня никуда не надо, ножками дойду. Все, Саша, буду на мосту через десять минут.
Когда разговор был закончен, Вера вышла с телефона в Интернет и отправила электронное письмо своему заму. Едва оно «улетело», из кустов показалась Шура.
– Нашла! – воскликнула она радостно и потрясла в воздухе увесистой связкой. – Теперь можно домой топать. Надеюсь, твой водила уже успел вернуться?
– Да, – ответила Вера, поднимаясь. – Пошли к мосту, я велела ему ждать нас там.
Шура кивнула, и они двинулись по тропке в сторону Большого моста (мост через реку называли Большим, а через ручей – Маленьким). Шли молча, каждая думая о своем. Вера вспоминала подслушанный разговор Олега и Кати, а Шура…
Шура, как всегда, думала о Стасе!
Шура ушла из школы после восьмого класса и подала документы в ПТУ, решив учиться на продавца. Профессия казалась ей очень достойной, но главное – прибыльной. Никогда голодной не останешься.
Но получить профессию не удалось. Шуру невзлюбила одна из преподавательниц и на каждом занятии придиралась. Да ладно бы к учебе, а то ведь к ее внешнему виду. «Во что ты вырядилась, Одинец? – насмешливо вопрошала она при всей группе. – В эдаком тряпье только огород полоть! Нет, я, конечно, понимаю, не у всех есть средства на хорошую одежду, но хотя бы постирать ее ты могла?» На самом деле Шурины вещи были не грязными (она тщательно следила за чистотой), просто очень изношенными, из-за чего белое казалось серым, а единственные джинсы на коленях лоснились. Но как это докажешь? Да и зачем? Все равно противная преподавательница найдет, к чему придраться. Поэтому Шура терпела. Но характер ее был не настолько непробиваемым, чтобы терпения хватило надолго, и уже в ноябре девушка вышла из себя и послала мучительницу далеко и надолго. А так как словарный запас ненормативной лексики благодаря отцу у Шуры был огромный, то от ее «посыла» училка впала в шок, а потом побежала к директору и потребовала отчислить Одинец из училища, чтоб та не оказывала на остальных девочек дурного влияния. Но карательные меры не понадобились – Шура ушла сама. Она решила заработать себе на новый гардероб, чтобы в следующем учебном заведении никому даже в голову не пришло придираться к ее вещам.
Найти место несовершеннолетней девушке оказалось трудно. Но Шура смогла пристроиться уборщицей в ЖЭК. И началась ее трудовая жизнь. Подъем в пять утра, пробежка от дома до автобусной остановки, езда в переполненной маршрутке, мытье полов, окон, стен, ругань с завхозом из-за мыла и тряпок, с посетителями из-за их неуважения к труду других людей («Куда прешь? Не видишь, помыто!»), скудный обед в чуланчике (на посещение в столовой денег не хватало), возвращение домой на своих двоих, чтобы сэкономить на проезде…
В общем, жизнь Шуры была нелегкой. Особенно если учесть, что дома никакого отдыха, ни морального, ни физического: отец орет, мать плачет, сестра внимания требует, и никто из них не хочет хотя бы посуду помыть.
С первой зарплаты что-нибудь из одежды Шуре купить не удалось. Захотелось отметить ее чем-то вкусненьким. И девушка отправилась на рынок, где на половину имеющейся суммы накупила еды. Плюс сестре новый бант, плюс матери мазь от ушибов (та когда сама падала, когда отец «ушибал»), плюс чистящие средства для дома. Совсем мало от зарплаты осталось, но и те крохи отец ночью выкрал.
Подобная ситуация повторялась из месяца в месяц – на одежду Шуре постоянно не хватало, а если и удавалось порадовать себя, то лишь мелочью. Поэтому следующей осенью она не стала подавать документы в училище, решила еще годик подождать.
С личной жизнью тоже не ладилось. Шура, естественно, по-прежнему любила Стаса и мечтала выйти за него замуж (понимала уже, что этого не будет никогда – они разного поля ягоды, но ведь мечтать не вредно!). Однако он целый год не появлялся в городе, и она не отказалась бы закрутить роман с кем-нибудь менее блестящим, но более к ней расположенным. Шуре так хотелось, чтоб наконец полюбили ее! Но желающих что-то не находилось. Правда, от этого она страдала гораздо меньше, чем от разлуки со Стасом…
Когда в школьные годы его семья переехала в другой район города, это была еще не беда. Шура каждый день видела своего принца на уроках, а во время долгих летних каникул садилась на старый-престарый велосипед и гнала на нем в коттеджный поселок. Заставала Стаса редко, но если выпадало такое счастье, они проводили вместе почти весь день. Катались на тех же велосипедах или с тарзанки прыгали, купались, в бадминтон играли. Стас относился к Шуре как к другу, причем бесполому. Он не видел в ней девушку и частенько рассказывал о своих пассиях (знал бы он, какие страдания причиняет!), но Шура была согласна и на такие отношения. Главное, что они были вместе, она видела его, касалась, разговаривала с ним, а после, в разлуке, смаковала воспоминания о проведенном со Стасом дне, и одно это наполняло ее сердце покоем.
