— Данная книга, написанная о Черной Орхидее, позволяет понять, сколь умен был убийца Элизабет Шорт: достаточно умен, чтобы после его многочисленных письменных обращений к полиции они так и не смогли его поймать. Совершенно ясно, что он убил еще двух женщин, чтобы подтвердить свою причастность к первому убийству. И даже после тех убийств он не попался. Ваш убийца получит массу удовольствия, читая как можно больше информации о Элизабет Шорт, потому что идентифицирует себя с ее убийцей. Прочтите описание Элизабет Шорт — она очень походит на Луизу Пеннел. Элизабет тоже было двадцать два года, она такого же среднего роста — те же пять футов и шесть дюймов.
У нее были черные волосы, хотя у Луизы они светло-русые, окрашенные в рыжий. У обеих жертв были в спешке срезаны ногти. Я уверена, что убийца выбирал Луизу Пеннел очень тщательно и что у него такое же раздутое самомнение, каким обладал убийца Элизабет Шорт. Вследствие своего психического недуга он хочет привлечь к своему преступлению больше внимания, чем некогда уделялось делу Черной Орхидеи. Для начала он указал газетчикам на дело Элизабет Шорт и подвигнул их дать его жертве прозвище Красная Орхидея.
Я уверена, что оба письма, полученные журналистами, были посланы им. Теперь ему не терпится услышать о ходе расследования: он хочет прочитать о своих «подвигах» в прессе. Сообщение о том, что у следствия нет никаких зацепок, подогреет его самолюбие и спровоцирует еще на один контакт. Чтобы вывести преступника из укрытия, я предлагаю предоставлять прессе лишь скудные сведения об ужасном убийстве Луизы Пеннел. Чем чаще он будет выходить на контакт, тем больше вероятность, что он совершит ошибку.
На этом профессор Марш закрыла свою папку, показывая, что выступление окончено. Детективы принялись переговариваться между собой. Ленгтон и Эшлин некоторое время на пару взирали на информационный стенд, затем перешли в кабинет шефа. Баролли тут же подобрался к столу Анны:
— Что ты об этом думаешь?
— Она не сказала ровным счетом ничего нового. Мы и без нее знали, что это извращенец и что у Луизы было свидание с высоким темноволосым субъектом, — и, сказать по правде, с ней мы ни на йоту не продвинулись в раскрытии его личности. Если честно, я не уверена, что у нас есть время ему подыгрывать.
— Что ты имеешь в виду?
— Попытки заставить его раскрыться и запрет на подробное отражение расследования в прессе приведут только к потере времени. Кто-то в городе знает его, кто-то видел его с Луизой, и без помощи прессы мы не сможем получить ничего до тех пор, пока он не совершит еще одно убийство. Которое — и тут я с ней согласна — он уже планирует.
— То есть ты от нее не в восторге?
— Этого я не говорила.
Баролли улыбнулся:
— Предположение, что подозреваемый женат и имеет взрослых детей, дает повод для размышлений.
— Не знаю, каким образом, — пожала Анна плечами. — У нас пока что нет даже возможных подозреваемых.
— Но она сказала, что Луиза должна была с ним где-то бывать. Ты ведь сама сказала: кто-то же знал, черт возьми, этого мерзавца!
— Нет, если он для всех делал вид, что не встречался с Луизой. Как я узнала от Шерон, он никогда даже не появлялся в их квартире. Он ждал снаружи в машине.
— О да, в черной и блестящей! — Баролли раздраженно выдохнул и отошел.
Анна закинула под столом ногу на ногу и тихо ругнулась, почувствовав, что зацепила колготки. Она наклонилась и подтянула юбку повыше. От огромной дыры на коленке вверх поползла стрелка.
— Хочешь выяснить, что даст нам та дамочка в Богнор-Регисе?
Анна подняла глаза — над ее столом склонился Ленгтон.
— Разумеется.
Он наклонился ниже, заглядывая под стол:
— Чего это ты там делаешь?
— Да ничего, всего лишь порвала колготки.
— В общем, отправляйся.
— Прямо сейчас?
— Да, Тревис, сейчас. Надеюсь, у тебя нет неотложных дел? С собой никого не бери. — Он помолчал мгновение. — Ну и как она тебе?
Анна, конечно же, знала, о ком речь, но сделала вид, что не поняла:
— Как мне кто?
— Профессор Марш.
— Интересная. Но не столь полезна, как Майкл Паркс.
— Ну, я бы не сказал, что он особо помог нам в начале расследования, если ты помнишь. Кстати, я вообще не оценил его, когда он впервые выступил перед бригадой. Но потом он неплохо помог нам справиться с Аланом Дэниелом. Эшлин, похоже, думает, что мы охотимся на того еще психопата.
Анна принялась складывать вещи в портфель.
— В этом есть доля правды, — согласилась она. — В смысле, какой нормальный человек пойдет на такое жуткое убийство? Как я о нем подумаю — аж выворачивает!
— Будем надеяться, твоя прогулка в Богнор-Регис оправдает ожидания.
— Что, если после этого я отправлюсь домой? Выйду ведь уже в четыре.
— Почему бы и нет? — отозвался он, отходя. Затем вернулся, сунул руки в карманы. — Торопишься домой? На тебя это непохоже. Разве только у тебя намечается свидание?
— Нет, — соврала она, добавив, что просто допоздна просидела над рапортом.
— A-а, ну да. Что ж, приятной поездки.
— Благодарю.
Анна застегнула портфель. Как это ему удается видеть ее насквозь!
— Я позвоню, если что-то раздобуду, — сказала она, но Ленгтон уже направился через комнату к Льюису и Баролли.
Миссис Пеннел жила в большом викторианском доме, с импозантным фасадом, с двумя большими эркерами, расположенными в стороне от ведущей к берегу дороги. В ее владения входил также ухоженный парк, хотя и изрядно занесенный песком с побережья. Анна позвонила в интерком на воротах и стала ждать. Ветер раздувал полы пальто. Наконец чей-то голос спросил, кто она такая, и ворота с шумом открылись. Дорожка и крыльцо были присыпаны песком, коврик у двери был вытертым, — казалось, его годами не чистили и не меняли.
Анна нажала кнопку звонка и отступила. На входной двери были витражные стекла, два уже потрескались. Прошло несколько минут, прежде чем дверь открылась и живое воплощение миссис Дэнвер[5] высунулось наружу. Одета она была в черную креповую юбку и шерстяной свитер, поверх которого был накинут халат домработницы в линялых цветочках, на ногах были темные чулки и закрытые туфли. Серо-стального цвета волосы сразу напомнили Анне «Ребекку» Дафны Дюморье, поскольку уложены они были в старомодную прическу сороковых — валики по обе стороны головы. У женщины были тонкие поджатые губы и маленькие круглые холодные глазки.
— Вы из полиции?
— Да, я детектив-инспектор Анна Тревис. Вы миссис Хьюз? — Она предъявила удостоверение.
— Да. Входите, пожалуйста. — Женщина открыла дверь пошире.
Анна ступила в холодный и неуютный холл. Создавалось впечатление, что дом этот застрял в прошлом. На стенах, обитых темной тканью, висели старые, порыжелые фотографии, стекло на тяжелых канделябрах было окрашено в горчично-желтый и зеленый. Отчетливо пахло нафталином.
— Следуйте за мной. Миссис Пеннел ожидает вас, но, возможно, она уснула.
Миссис Хьюз провела Анну вверх по лестнице, мимо некоего худосочного растения, что стояло на специальном постаменте на фоне темно-зеленых бархатных занавесей.
— Вы давно работаете у миссис Пеннел? — поинтересовалась Анна.
— Да, двенадцать лет. Здесь была и другая прислуга, но все они не задерживались надолго. Сейчас у нас работает только уборщица.
Миссис Хьюз остановилась на просторной лестничной площадке, где стояли кресло-туалет и ходунки, подняла руку:
— Одну минуту.
Она прошествовала к двери, что находилась в дальнем конце площадки.
— Флоренс, к вам пришла одна леди. Флоренс.
Ответа Анна не слышала.
— Я вам тут еще понадоблюсь? — спросила миссис Хьюз.
— Нет, не хочу доставлять вам беспокойство.
— У нее на двери есть звонок. Позвоните, когда соберетесь уходить. Я подожду внизу.
— Спасибо.
— Не за что. Я буду на кухне.
Анна закрыла за собой дверь, поскольку чувствовала, что миссис Хьюз остановилась в нерешительности. Она совсем не походила на миссис Дэнвер — пока что она была вполне любезна и предупредительна.
— Миссис Пеннел? — спросила Анна, ступив в комнату.
Здесь не было так однообразно уныло, как во всем доме. Стены были цвета зеленого яблока, ковролин — темно-зеленый, а занавеси — с цветочным узором. В комнате помещался массивный резной шкаф и буфет в том же стиле с наклонным зеркалом вверху, а также кровать со столбиками и драпированным пологом в цвет стен. По углам комнаты стояли растения в больших кашпо. Анна предположила, что они искусственные, поскольку жара в комнате была невыносимой. В мраморном камине горел электрический, включенный на максимум. Старинные батареи центрального отопления шли практически по всем стенам и, добавляя жару, вовсю обогревали комнату. На стульях и столиках лежали стопки журналов. Бутылки с водой, склянки с лекарствами и флаконы духов заполняли пространство перед серебряными рамками с фотографиями на каминной полке и трюмо.
