Отдав трость двум сидящим за конторкой швейцарам, которым сдавали также сумки, пакеты и зонтики, поскольку ими можно было повредить картины, генерал Бэгшот стал подниматься по ступенькам.
– Первоначально дворец был построен в тысяча пятьсот пятнадцатом году кардиналом Уолси, который впоследствии передал его Генриху Восьмому, – объявил генерал так громко, что несколько экскурсантов повернули к нему головы. – Король расширил здание и проводил здесь много времени со своими шестью женами.
Принцесса следовала за ним.
– Все пристройки Генриха, включая Большой зал и еще пару комнат, как я полагаю, были разрушены Вильгельмом Третьим, – вспомнила она прочитанное об истории дворца.
Генерала застала врасплох подобная осведомленность.
– Да-да, вы правы, – ответил он. – В семнадцатом столетии Вильгельм и Мария поручили…
– …сэру Кристоферу Рену… – вмешалась Минк.
– …выстроить нынешние парадные покои, копирующие великолепие…
– …Версаля, – перебила его принцесса. – Стоит ли нам продолжать, генерал? Кажется, мы задерживаем людей.
Они вошли в комнату Королевской стражи, где оружейный мастер Вильгельма III развесил на стенах почти три тысячи единиц оружия и доспехов. Полюбовавшись на картину Каналетто «Колизей в Риме» и на портрет в натуральную величину привратника королевы Елизаветы, рост которого составлял восемь футов, они перешли в Королевский приемный зал. Минк глядела во все глаза на портреты придворных дам королевы Марии, известных как «красавицы хэмптонского двора». Генерал Бэгшот стоял рядом, его рука то и дело касалась руки принцессы.
– В них присутствует какое-то неотразимое обаяние, – заметил он.
– Это правда, – согласилась Минк, делая шаг в сторону, чтобы не чувствовать у себя на шее его горячего дыхания. – Хотя им не хватает несравненной прелести вашей супруги, генерал. Я повстречала ее, когда приехала во дворец в пятницу.
– Завтра утром она будет в Хелуан-ле‑Бэне. Там около дюжины термальных источников. Вы бывали в Египте?
– Много раз забиралась на вершину Великой пирамиды. Двое туземцев тянули меня вверх за руки, а третий замыкал шествие, требуя бакшиш. Пришлось отгонять его зонтиком.
Они пробирались сквозь поток визитеров, остановившись, лишь чтобы полюбоваться Большой королевской опочивальней с великолепным потолком, расписанным Веррио и изящными резными орнаментами Гринлинга Гиббонса[11]. Когда генерал сказал, что кровать кажется очень удобной, Минк быстренько переместилась в следующий зал. Наконец они добрались до Переходной галереи, где орды посетителей восторженно разглядывали «Триумфы Цезаря» – девять огромных полотен, протянувшихся по всей длине зала, – и другие важнейшие картины дворца.
Генерал Бэгшот стоял так близко к Минк, что она ощущала его присутствие даже по запаху.
– Они принадлежат кисти… – начал он.
– …Андреа Мантеньи[12], – прервала его она, делая шаг в сторону.
Генерал снова приблизился к ней:
– Совершенно верно. И были написаны по заказу…
– …Джанфранческо Гонзаги[13], маркиза Мантуанского, – добавила Минк и умолкла, заметив кучку трубочистов, устремивших на полотна грустные покрасневшие глаза. У каждого на плече было по щетке, грязные волоски которых пребывали в опасной близости от картин.
– Боже правый! – воскликнул генерал. – Подождите минуточку.
Пока генерал выпроваживал трубочистов, настолько энергично, что двое из них шлепнулись на пол, Минк воспользовалась случаем, чтобы улизнуть. К счастью, Бэгшот ничего не спросил о ней – Минк не имела ни малейшего желания поддерживать знакомство с генералом.
Принцесса вошла в отреставрированный кабинет Уолси. Некогда он относился к помещениям, даруемым королевой, а потом использовался под кладовую. Минк некоторое время с изумлением разглядывала сцены страстей Христовых, великолепный потолок эпохи Тюдоров и уже направилась в сторону Лестницы королевы, когда перед ней предстал генерал Бэгшот.
– Не могу вообразить, как этих трубочистов не заметили швейцары! – раздраженно сказал он, вытирая лоб носовым платком. – В жизни не встречал шайки таких сомнительных личностей, одетых в униформу. Судя по всему, трубочисты направлялись в апартаменты леди Монфор-Бебб. Зачем ей понадобилось сразу восемь человек? Эта женщина совсем выжила из ума, ее пора отправлять в психиатрическую клинику.
Когда они спускались по лестнице, генерал поинтересовался, не доводилось ли ей видеть привидений.
– Я в них не верю, – решительно заявила принцесса.
– Не сомневаюсь, что вы измените свое мнение, пожив здесь некоторое время, – заверил ее Бэгшот, отступая в сторону, чтобы дать дорогу проходившей мимо группе кокни. Он показал ей дверь справа. – Там Галерея с привидениями. По ней бежала Кэтрин Говард, ускользнув из своей спальни и надеясь уговорить Генриха Восьмого отменить казнь, но была поймана его стражами. Говорят, ее призрак бродит там.
Он понизил голос, коснувшись тонким холодным пальцем тыльной стороны руки Минк, сжимавшей перила лестницы:
– Галерея закрыта для публики, но, возможно, как-нибудь вечерком, когда не будет моей жены, я сумею раздобыть ключ. И тогда мы вдвоем с вами сможем заглянуть туда и проверить, не появится ли призрак Кэтрин.
Принцесса отдернула руку:
– Это было бы восхитительно. Я непременно возьму с собой миссис Бутс. Она никогда не видела привидений.
Генерал с испуганным видом продолжил спускаться по ступеням, пока они не дошли до коридора внизу. Бэгшот указал на дубовую лестницу:
– Она ведет в Галерею серебряного жезла, которую, по слухам, посещает дух Джейн Сеймур[14], умершей во дворце после родов. Там живет леди Беатрис. Говорят, это привидение свело ее с ума. Долгие годы леди Беатрис носила траур, а потом вдруг увлеклась нарядами столь кричащих расцветок, что стала походить на тукана из зоологического сада. Впрочем, скоро сами увидите. Теперь я должен показать вам Большой зал Генриха Восьмого. В нем прошло первое представление «Макбета». Кстати, заодно разбужу швейцаров, которые, вместо того чтобы не давать посетителям портить гобелены, наверняка спят как сурки, проведя весь вечер в пабе «Кардинал Уолси»[15].
По пути они встретили рослую женщину с высокими скулами, одетую в траур. Ее голубые глаза выделялись на беспросветно-черном фоне. Капор был туго затянут ниже подбородка. Генерал приподнял шляпу, она кивнула в ответ и быстро прошла мимо, с нескрываемым любопытством взглянув на принцессу.
– Это леди Бессингтон, – сказал он, понизив голос. – Вы с ней успели познакомиться? Она одержима папоротниками и своим покойным мужем, четырнадцатым графом Бессингтоном, последним, кто носил этот титул. Обменявшись с ней апартаментами, мы обнаружили, что она превратила свое жилище в мемориал, посвященный мужу. Его инициалы можно найти на мраморном полу в зале, а на стенах кабинета обозначены все битвы, в которых он участвовал. Моя жена, к несчастью, до сих пор не выздоровела, а то давно уничтожила бы все упоминания о графе. Его вдова такая красивая женщина, что ей непременно следует выйти замуж снова.
Минк обернулась и проводила графиню взглядом, пока та не скрылась из виду.
– А мне казалось, что обмен апартаментами нарушает правила.
– Так оно и есть, – признался генерал. – Но лорд-гофмейстер в конце концов дал свое согласие. Ему, бедняжке, пришлось писать ответы на целую череду писем – моя жена весьма настойчивая особа. Леди Бессингтон вечно жаловалась на стоимость обогрева ее комнат, а нас поселили в тесное жилище эпохи Тюдоров в Рыбном дворе. Вид из окон был ужасный, а теперь мы имеем возможность любоваться рекой. Все, конечно, были в ярости, что нам разрешили этот обмен. Правда, приходится терпеть жалкие попытки леди Монфор-Бебб освоить фортепиано. С этой мукой не сравнить даже топот экскурсантов в парадных покоях под нами. Можете мне поверить.
Внезапно раздалось громкое хрипение, словно кого-то душили. Этот звук заглушил даже веселое гудение посетителей. Принцесса и генерал разом обернулись и увидели шарманщика, который обычно располагался за Трофейными воротами. Часовые были вынуждены терпеть одну и ту же жалобную песню, исполняемую в каком-то рваном, неправильном ритме. Шарманщик, носивший шляпу-котелок с изломанными полями, медленно, с тихой улыбкой крутил ручку своего орудия пытки, обтрепанные рукава его пальто достигали костяшек пальцев.
Генерал Бэгшот, шагнув в его сторону, поинтересовался, что он здесь делает. Тот объяснил, что его наняла играть под своим окном леди Монфор-Бебб. Шарманщик, продолжая крутить ручку инструмента, сопровождал свою игру короткой декламацией, надеясь заработать у публики несколько лишних пенсов.
