«Ему в хамстве не откажешь, — подумала Лариса, — но этим он только выдает себя».
— Нет, конечно. Я попросила их отложить эту неприятную процедуру на время моего отпуска. Съезжу в Испанию, а потом можно будет и в тюрьме отдохнуть, — с лица Леши медленно сползала улыбка. — Просто я хотела узнать, как идут дела с расследованием, — закончила Лариса.
— С каким расследованием? Это был несчастный случай, для нас никаких вопросов нет, — сухо сказал Леша.
— Ага, значит, меня должны были арестовать из-за несчастного случая!
Леша так же сухо промолчал. Лариса продолжила:
— Какой может быть несчастный случай, если человека отравили мышьяком?
— Недосмотр завхоза. Взял наполнитель не из той емкости. Грубая халатность. На него уже заведено уголовное дело, — коротко ответил Леша.
— Очень интересно, — съязвила Лариса. — А почему у вас мышьяк хранится в одном месте с пищевыми продуктами?
— Да откуда я знаю? — чуть более спокойно ответил Алексей. — Говорю же, это завхоз виноват. А на банке с приправой, между прочим, нашли отпечатки ваших пальцев, так что…
— Вы мне не ответили: почему вы испортили пленку?
— Вот блин!.. Что вы привязались ко мне с этой глупостью? Я испортил пленку? Вы в своем уме?
— Разумеется, в своем. В конце концов вы имеете ключи от всех дверей в студии, уходите позже всех… Да и потом, я не обязана объяснять вам, по какой именно причине подозреваю вас, — сказала Лариса.
— И что теперь? Знаете, я иногда езжу на машине. Так что теперь — я виновник всех ДТП, происходящих в Тарасове? У вас что, кандидатур больше нет, детектив липовый? Нет, мне правда интересно, почему вы сразу на меня подумали?
Алексей Дарьин изобразил на лице такой живейший интерес, что Лариса слегка засомневалась в его виновности. В самом деле, доказательств, кроме этой его ехидной ухмылочки, у нее нет. Но интуиция… Впрочем, интуиция интуицией, а улики тоже нужны.
Тот едва слышный разговор, из которого она разобрала только фразу — «это сделал не я», вряд ли можно считать основанием для подозрения. Хотя излишняя нервозность, волнение и вина в его голосе наводили на определенные размышления. Поэтому Лариса незаметно прикрепила к внутренней поверхности стола крохотный «жучок», который отныне будет фиксировать все разговоры и прочие звуковые эффекты, происходящие в этом кабинете. На всякий случай.
В принципе цель поездки была достигнута, и Лариса уже собралась было уходить, но тут в кабинет бесцеремонно ворвалась какая-то наглая девица в сильно декольтированной блузе, закричав:
— Алексей Владимрыч, я долго вас ждать буду? Сколько мне там стоять? Стучу, стучу, а никто не слышит!
— Машки нет, — слегка поморщившись, ответил Дарьин. — Она на похоронах. А ты, кстати, почему не там?
Лара с трудом узнала в этом существе гримершу Лену. Девушку, устроившую скандал из-за банановой кожуры. От ее прежней философской меланхолии не осталось и следа. Лара подивилась многогранности человеческой натуры. А с виду была такая скромная девушка!
— Алексей Владимрыч! Я с ним больше работать не буду! Я хочу подать заявление об увольнении!
— Тише, тише, Леночка, не шумите так! — поморщился Алексей, умиротворяюще поднимая руки. — Что стряслось-то?
— Я с ним больше работать не буду! — в голосе девушки появились истерические нотки. — Этот ублюдок меня б… обозвал! — и она разразилась бурными рыданиями.
Только через несколько минут она успокоилась и выяснилось, что же ее, собственно, так расстроило. Оказалось, что техник-осветитель по имени Рома — тот, с которым Лена поссорилась во время съемок передачи с участием Ларисы, — увидел девушку в новом прикиде, который наивная гримерша нацепила неизвестно в каких целях. Парень расхохотался и позволил себе высказать несколько обидных намеков. Леночка, чьи нервы были на пределе последнее время, устроила истерику.
Внутрисемейные разборки ее не касались, поэтому Лариса просто развернулась и ушла. Ее ухода, кажется, никто и не заметил. Когда она вышла, в рабочем помещении уже царил обычный бардак. Камеры не работали, осветительные приборы тоже стояли выключенными, но тем не менее народ старался вовсю. Передвигали мебель, меняли декорации, точнее, просто разбирали их и куда-то уносили. В этой суматохе Лариса умудрилась отыскать секретаршу, которая мчалась куда-то с вытаращенными от усердия глазами. В охапке Муся держала кипу папок.
— Муся! — позвала Лариса.
— А? — секретарша удивленно повернулась к Ларисе, сдула со лба влажную от пота челку и тут же просияла. — Лариса Викторовна! Здрасьте! Ой, а что вы тут делаете? У вас дело к Алексею Владимировичу, да? Ох, ну конечно же, вы мне уже говорили вчера по телефону. Или это было не вчера?..
Муся, как обычно, не давала Ларисе вставить ни слова. Лара, впрочем, уже и не пыталась что-либо сказать. Она терпеливо улыбалась, слушая полубессвязную Мусину речь, улавливая моменты, когда та делала передышку, и только тогда задавала краткие вопросы. Вот и сейчас — Муся задумалась над своим же собственным вопросом, решение которого, впрочем, не прибавляло ровно ничего к ее знаниям, а Лариса решила ковать железо, пока горячо.
— Нет, Мусечка, я уже от него. Кстати, дорогая, а здесь никто мой телефон не находил?
— Телефон? — Теперь чело Мусечки омрачилось совсем по другому поводу. — Какой телефон? А, точно, телефон. Мы же об этом говорили!
— Да, хорошо, что вы помните. Я вчера его тут оставила, вот только где?
— А как он выглядел?
— «Эрикссон» в серебристом чехле. Раскладушка.
— А-а, — с понимающим видом кивнула Муся. — С инициалами?
— Да, — обрадованно подтвердила Лариса. — На обратной стороне наклейка с моими данными.
— И шнурок такой черный?
— Верно.
— Нет, не видела, — помотала головой Муся, сосредоточенно вглядываясь в глубь студии. — Сергей Александрыч! — вдруг громко завопила она и понеслась к объекту, на которое так внезапно переключилось ее внимание. — Ой, — затормозила она. — Лариса Викторовна. Извините. Я ваш телефон не видела, но мне Ленчик сказал, что нашел его в зеленом углу, и принес. Он его в приемной оставил, у меня в столе. А Алексей Владимирович сейчас свободен. Поймаете — ваш!
И она понеслась к Сергею Александрычу, который, завидев местный локомотив под именем «Муся», сделал поспешную попытку скрыться в гримерной. Почти получилось, но в дверях секретарша заловила-таки его и, торжествующе улыбнувшись, вручила ему около половины своей ноши.
Лариса посмотрела на несчастного Сергея Александровича и отвернулась, улыбаясь. Энергия Муси просто сбивала ее с толку, но зато позволяла в рекордно короткие сроки выяснить то, на что в других организациях потребовался бы как минимум час.
— Значит, в столе, — пробормотала Котова себе под нос и отправилась в приемную директора передачи.
Секретарский стол на сей раз поражал взор своей потрясающей, почти «тайдовской» чистотой. Лариса вспомнила кучу папок в руках Муси и поняла, что проблему чистоты стола Муся решала весьма кардинальным и, надо сказать, действенным способом. Просто собирала все, что валялось на его поверхности, и в экстренном темпе раздавала всем, кто попадется ей под руку, более-менее соблюдая необходимость этих самых папок пойманным ею людям. Дешево и сердито.
Лариса выдвинула самый первый ящик стола и увидела шнурок от своего телефона. Неизвестный Ленчик особо не церемонился с дорогостоящей игрушкой, просто-напросто швырнув ее в угол. Похоже, людей, работающих на этой студии, до глубины души возмущал тот факт, что рабочий день, как ни старайся его растянуть, все-таки ограничен, поэтому все свои дела они выполняли в угрожающе быстром темпе, не зацикливаясь на качестве. Хотя, возможно, они уже приспособились к этому темпу. Но у постороннего человека голова всегда шла кругом, когда он попадал на студию, особенно в самый разгар съемок.
«Ну, хотя бы телефон цел, — подумала Лариса, — не растоптали в сутолоке. Или не взяли с собой. Случайно. Телевизионщики — они ведь народ рассеянный, свое, чужое — какая разница?»
Она сунула «Эрикссон» в карман и уехала домой.
«В конце концов, — думала Лариса, сидя за рулем, — у меня есть пара ниточек. За них и буду дергать. Первым делом навещу девушку Дмитрия. Как ее звали-то? Ольга, кажется? Вот с нее и начнем».
Найдя номер девушки на измятом листочке, Лариса позвонила ей и договорилась о встрече на завтра. Сегодня были похороны, и она не решилась трогать девушку. Если уж на то пошло, она вообще подождала бы недельку, пока девочка оклемается после потери жениха, но прокуратура-то ждать не будет. А как бы Лариса ни жалела Ольгу, за себя ей было еще обиднее.
* * *
Лариса позвонила в квартиру, но, прежде чем ее впустили внутрь, ей пришлось ждать довольно долго. Наконец дверь распахнулась и на пороге тридцать седьмой квартиры, находящейся в белой девятиэтажке на углу Казачьей и Московской, появилась девушка в длинном халате синего цвета.
