- Граф, пойдем отсюда, тебе надо искать другого хозяина, - позвал я его, потому что мне начал действовать на нервы его похоронный вой, но он даже не взглянул в мою сторону.
Тихо прикрыв дверь, я вернулся в приемный покой. Здесь, на журнальном столике, возле телефона, стояла почти полностью вылаканная бутылка коньяку, того самого, что вчера я ему презентовал. "Смит-и-вессона", разумеется, не было. Интересно, зачем он ему понадобился? Чуял старый лис. Закурив, я со вздохом набрал козырный телефон. Он не отвечал, перекрестившись, я набрал рабочий. Он ответил сразу.
- Алексей Николаевич, здравствуйте, - жизнерадостно начал я.
- Где ты болтаешься, два часа дозвониться не могу!
- Ранее двух часов пытались дозвониться?
- Да, отвечал бывший второй секретарь. Говорят, толковый мужик.
- Я только что приехал. Если вам не трудно, подъезжайте тоже.
- Нашел мальчика. Ты, Гончаров, наглеешь прямо на глазах. Пора с этим кончать. Сегодня же в камеру. У тебя есть что-то весомое по делу?
- Нет, пока нет, но скоро будет.
- Старая песня, посидишь у меня суток пятнадцать, поумнеешь, может быть, вспомнишь что-нибудь.
- Уже вспомнил. Я нашел свою машину.
- Что? Немедленно ко мне. Через десять минут жду.
- Но хозяин дачи хочет вас видеть здесь, у него важное дело, но сам он быть у вас не может.
Наступила пауза, через сопение и телефонные помехи чувствовалось крайнее раздражение полковника. Я назвал адрес.
- Насколько это важно? - наконец спросил он, взвешивая "за" и "против".
- Вопрос жизни и смерти.
- Ладно, жди, но помни, разозлил ты меня всерьез.
- Еще не разозлил, - вслух сказал я, когда пошел зуммер. - У тебя еще все впереди. И скорее всего, как это ни печально, тебе придется меня арестовать.
Хотя... Оставив Чистова продолжать вечное плаванье, я спустился в погребок и с бутылкой "Обезьяньей радости" вернулся в дом, размышляя, надо ли оставлять на виду кучу компромата, которую так любовно взлелеял Чистов, или убрать с глаз долой. Собственно, ценность там представляла только одна, заведенная на Семеныча. Ну, с натягом две, второй - Стельмах, занимающийся торговлей. Приберу-ка я их на всякий случай, может, когда и сгодятся, кажется, так говорил архивариус Коробейников?
Первую папку, покойного Князева, я отложил сразу. Вторую, с именем Стельмах, трепетно открыл, несколько секунд изучая чистые листы бумаги. Ясно. Умен ты, Гончаров, но нашлись и поумнее. Третья папка с именем Гольденберга особой ценности не представляла, а в четвертой и последней, на которой значилось "Александр Семенович Гарин", я нашел то же, что и во второй. Значит, не только за деньгами приходили визитеры. Это немного меняет дело и расширяет круг подозреваемых. Еще пять минут назад все выглядело красиво и просто. Свои деньги решил забрать назад кандидат в депутаты Дьяконов. Сейчас же появилось на подозрении еще два лица. Семеныч и Гольденберг - это минимум, сбрасывая со счетов тех, кто мог знать, какими бомбочками располагает Глеб Андреевич. А если этот аспект со счетов не сбрасывать? Тогда плюсуй полгорода... Час от часу не легче. А я-то приготовил к приходу Ефимова такую аппетитную версию. Правда, она имела кое-какие слабые стороны, но была вполне жизнеспособна. А что я должен говорить полковнику?
Всю правду или только часть ее. Утаивание рано или поздно раскроется, если не будет результата, а тут я гарантии дать не могу. Если расскажу всю эпопею, то подставлю людей, которым дал слово. Неприятная ситуация. Попробую говорить полуправду, наконец решил я, когда у ворот просигналили.
- Ну что у тебя? - с места в карьер взял полковник, даже не поздоровавшись. - Где машина?
- Но я же сказал: нашел, а это не значит, что она у меня. Нашел я ее за автовокзалом, в яме, прикрытой хворостом. Она была ужасно грязная и разукомплектованная. Пришлось нанимать машину и тащить ее в мастерскую. Завтра к утру обещали сделать.
- Как только, так сразу. Надоело мне твое вранье.
- А в целом вы мне верите?
- Не знаю. Что у тебя еще есть? Что соизволишь мне рассказать?
- Ну, наверное, утром завтра или ночью сегодня поступят сведения о некой женщине по имени Белка или Булка. Если уже не поступили. Ситуация будет аналогичная той, что произошла со мной.
- Что? Когда ты об этом узнал?
- Без пятнадцати восемь, то бишь в девятнадцать сорок пять.
- Почему я узнаю об этом через два часа?
- Я добирался целый час, в округе не было телефона. Как только зашел сюда, позвонил вам, но вы на меня накричали и своей грубостью выбили из колеи.
- Это все, что ты сделал за два дня?
- Ваши подчиненные такую работу не могут проделать за месяц. Еще скажу, что ваши подозрения насчет сатанинского числа 666 могут подтвердиться, но только в субботу.
- Во время шабаша, что ли? - усмехнулся Ефимов иронично.
- Это была ваша версия, я ее отрабатываю и, кажется, не безрезультатно.
- Ну-ну, знаешь, чего мне хочется больше всего?
- Конечно. Упрятать меня за решетку, вы часто об этом объявляли.
- Ну, зачем так драматично. Мне хочется, чтоб ты уехал из города и поселился в маленькой деревеньке и больше бы не вешал на меня своих проблем.
- Наверное, я так и сделаю, но вы же сами просили оказать посильную помощь, вот я и оказываю.
- Просил, о чем теперь жалею. Где твой хозяин?
- Пойдемте, он в бане.
- Неплохо, - входя, оценил чистовское детище Ефимов. - Но у меня будет не хуже, а где хозяин? Почему гостей не встречает? Кто это скулит?
- Он сейчас в бассейне, но можно пройти. Там у него собачка.
Полковник задумчиво смотрел на голубое зеркало бассейна и страдающую рядом собаку.
- Мой дедушка умер, захлебнувшись в аквариуме, когда пытался зубами поймать золотую рыбку, - наконец процитировал он бессмертную фразу Евгения Шварца. - За что ты его, Гончаров? Или он действительно утонул по собственному почину? Натрескался коньяку, старый дурак, и в воду.
- Нет, ему помогли. Иначе бы не плавал бычок. У него в бане плюнуть нельзя, а тут в бассейне такое безобразие. К тому же деньги пропали. - Я чуть запнулся, не зная, говорить ли про папки. Выходило, что надо и не надо.
- Ну что ты заглох, говори, коли начал, или против тебя что-нибудь оборачивается? Мудак ты, Гончаров, из одной кучи дерьма еще не вылез, а уже в другой сидишь. Колись. Один хрен, по возможности буду тебя защищать, если, конечно, сам не поверю в твою виновность.
- Пойдемте в дом, я у него вроде бесплатного квартиранта был.
- Почему был?
- Думаю, после моего рассказа вы закроете меня.
- А что, есть основание?
- Не знаю, слушайте, только постарайтесь подойти непредвзято.
Коротко и точно я изложил ему весь вчерашний день, вплоть до сегодняшнего утра, когда я в последний раз видел Чистова живым. Он только хмурился и старел на глазах. Особенно ему не понравилась фамилия Дьяконов. Я и сам хотел обойти ее, но потом решил, что Чистову теперь все равно, а насчет Дьяконова пусть думают другие. В конце концов, я не государственную тайну открываю, а всего лишь темные стороны нашей жизни.
- Гончаров, - после долгого молчания заговорил Ефимов, - похоже, ты, сам залезши в дерьмо, тянешь туда и меня. Премного тебе благодарен. Черт возьми, если бы не дочка, мы бы устроили все. Пусть грубо, зато надежно. Но она сразу же объявит о том, что ты был здесь. И тогда следователь в тебя непременно вцепится. Вряд ли я сумею помочь.
- Не волнуйтесь, я все прекрасно понимаю. Меня волнует другое. Если меня закроют, вряд ли кто распутает дело и в итоге придется получать срок. Как говорят, за неимением барабанщика используют правофлангового. Но тут уж ничего не поделаешь. Поэтому хочу обратить ваше внимание на некоторые детали. Во-первых, почему собака не защищала хозяина? Как вели себя псины с соседних дач? Есть ли очевидцы того, как с дачи Чистова кто-то выходил или входил? Второе: где во время убийства была его дочь Александра? И последнее, главное: как идут дела у депутатов Дьяконова и Гарина?
При упоминании депутатов Ефимов поморщился как от зубной боли:
- Подожди Костя, может, все обойдется. У тебя есть жесткое алиби? Время твоего приезда?
- Не знаю, но я приехал на голубом частнике.
- С чем тебя и поздравляю, - пошутил Ефимов невесело.
- Я имею в виду - голубая "шестерка" с разговорчивым водителем.
- Очень точные координаты даешь. Ты знаешь, сколько в городе голубых "шестерок"?
- Да, конечно, но он называл свою фамилию... Сейчас вспомню... Булавин, что ли? Нет, стоп, точно - Пугачев.
- Это уже легче, значит, он сможет подтвердить, что ты появился здесь только в девять часов.
- Думаю, да, какой смысл ему что-то скрывать. Еще момент: в восемь вечера я заявился в бар центральной гостиницы, где имел словесный контакт с барменом, сутенером и проституткой по имени Тома. Я не заплатил за ее шампанское, чем вызвал ее полное неудовольствие. Где я был до восьми? Нежелательно привлекать его в свидетели, этот маэстро чинит мою машину, а где-то в девятнадцать часов тридцать минут я чистил морды его сыновьям.
