Мы, онемев от изумления, смотрели на Геннадий Федоровича. Первая прервала молчание Люба.
- И вы все годы молчали? Как же вы жили с такими мыслями?
- Вот так и жил.
- А теперь?
Геннадий Федорович помолчал, покрутил карандашом по бумаге и, отбросив его в угол, встал и подошел к окну.
- Стар, наверно, стал. Да и нутром чувствую, идут перемены. Предсказать, что будет не могу, а вот Рабиновича не будет точно.
- Ошибаетесь, - сказал вдруг я - Рабиновичи уживутся в любой системе, в любом месте. Они как хамелеоны будут менять краску и чтобы не произошло, они будут вершить наукой, пока не вымрут.
- Я не согласен с вами Виктор Николаевич. Каждая смена поколений меняет своих кумиров, каждое развитие науки выдвигает новых моторных людей, которых даже некоторые лидеры, вынуждены выдвигать. У марксизма есть замечательная мысль, о диалектике. Все течет, все изменяется. Изменяется наука, изменяемся и мы.
В это время дверь с шумом распахнулась и мы увидели на пороге Рабиновича.
- О, какая приятная компания. Вашу ручку Любочка. Здравствуйте, здравствуйте товарищи.
Он пожал вялой ручкой наши руки и, бесцеремонно сев за стол, продолжил.
- Так о чем разговор? Все промываете, наверно, кости старому Рабиновичу. Ох как я устал. Кругом одни неприятности и везде надо все улаживать, сглаживать.
- Мы рассматриваем план на следующий квартал, - поспешила выступить Любовь Владимировна.
- Интересно, интересно, дозвольте взглянуть.
Он вялыми пальцами ловко приклеил и подтащил к себе, листок из пачки бумаг, лежащих перед Любой.
- Ага, разработка и изготовление препарата. Так кто же мне прояснит, есть ли препарат или это блеф.
Мы молчали. Геннадий Рувимович поднял на меня глаза, полные любопытства.
- Так у вас есть рецепт готового препарата?
- Да.
- Я так и думал. Вы оказались умнее, чем я предполагал. Ни эта ворона, ни кто кроме вас, не знает изюминки. А вы ее спрятали в голове и даже опытный криминалист, полковник Ампилов, заславший к вам шпионов, сел в лужу.
- Кстати, - опять прервала речь Рабиновича, Любовь Владимировна полковник предложил Виктор Николаевичу личный самолет.
- За что же? - изумился Рабинович.
- Еще квартиру, машину, дачу, бешеную зарплату, если он останется у него работать.
- А что же Вы? - уставился в меня Рабинович.
- Я отказался. Уж больно, неприятное место и далеко от нашего города.
- Угу.
Рабинович опустил голову и задумался.
- А что ваши там подопечные, которых вы там лечили?
- Теоретически, трое выживут точно. Четвертая женщина очень запущена и если бы мы продолжали лечение, она может быть и выжила.
- Что значит теоретически?
- Наверно, я отказался брать личный самолет и стал не интересен. К тому же, полковнику не нужны лечители. Ему нужны убийцы, ну, например, заразить раком пол Америки и умертвить ее.
- Как же он хотел это сделать, вирусом.
- По моему в этой области, после моих с ним разговоров, он на вирусах поставил крест. Ему нужен канцероген, который подмешай в пищу и готов, ложись в койку. Как довести канцероген до стола американца, это его забота, а изобрести его, он предложил мне.
Мы опять замолчали. Рабинович усиленно работал головой.
- Мне бы хотелось поговорить с вами наедине.
- Мне этого не хочется.
От удивления у Рабиновича отвалилась нижняя челюсть.
- В чем дело Виктор Николаевич?
- Нам не о чем с вами говорить, Геннадий Рувимович. Тут мои коллеги, по работе можно говорить и при них. В сделках я не участвую.
Рабинович начал краснеть постепенно, как медленно наполняющийся сосуд.
- Виктор Николаевич, о каких сделках. Я хотел предложить вам место в моем институте.
- А как же самолет? - воинственно влезла Люба.
- Какой самолет?
- Да личный, который надо подарить Виктор Николаевичу, за работу в вашем институте.
- Любовь Владимировна, Любовь Владимировна, мы печемся о благе науки а вы так агрессивно на меня нападаете, как-будто я ей враг.
- А вы и есть ей враг.
Рабинович покраснел весь. В тишину комнаты слабо врывались звуки трамваев и машин с улицы. Люба смотрела на него спокойно и гневно.
- Вы после похорон еще не отошли товарищи, - он изменил свой тон - Я понимаю ваше горе и думаю, мы еще обо всем поговорим позже.
- Наше горе в том Геннадий Рувимович, - вдруг заговорил Геннадий Федорович - что лучшие, толковые, талантливые люди, которые встречаются с вами, либо погибают, либо уходят, либо их уводят. Вы в науке самый настоящий убийца. Борис Залманович тоже на вашей совести.
- Думайте, о чем вы говорите.
- Мы то думаем, только думаем, какую пользу принести родине, а вы ради своей выгоды приносите ей вред, - выпалила Люба - Я так просто дело с Борис Залмановичем не оставлю. Зарубите себе на носу.
Рабинович встал и пошел к двери.
Мы сидели и каждый долго переваривал, все события, произошедшие в комнате.
- Так мы о чем друзья. Кажется о прививках обезьянам. Пока Виктор Николаевич не ушел, я считаю препарат надо попробовать на людях. У меня есть знакомый онколог, главный врач онкологической больницы. Как он посмотрит. Здесь полно факторов этических, юридических, наконец, и нашей совести.
- Я согласна, ждать не надо.
- Я тоже.
- Тогда по своим рабочим местам товарищи.
Днем я подошел к Любе.
- Люба, я у тебя не буду сегодня вечером.
- Это Наташа.
- Да.
- Она вся светится от счастья. Береги ее Витя. Она очень хорошая девочка. Я ведь была готова к этому. Знала, что когда-то это произойдет. Единственное не знала, что так быстро.
- Я хочу быть лучшим твоим другом всегда.
- Я тоже. И еще Витя, не буду тебе надоедать, но бабий век короток. Если сможешь или тебе будет невмоготу от этой дурной жизни, приходи ко мне. Я тебе буду рада всегда.
Я поцеловал ее крепко, крепко и пошел в свою комнату.
Геннадий Федорович сумел уговорить главного врача о нелегальной пробе препарата в своей больнице. Через три дня, я приехал к врачу.
- Роберт Густавович, - представился тот.
Кабинет главного врача был обит деревянными панелями и все в нем было деревянное: два стола, буквой "Т", стулья, пол и, даже, сам хозяин, казался вырубленным из породы крепкого дуба.
- Виктор Николаевич, - ответил я.
Роберт Густавович пересел напротив меня, сложил свои крепкие руки в замок и уставился на меня.
Так я слушаю.
- Вам Геннадий Федорович обрисовал наше положение и предложения по поводу лечения рака.
- Да, что-то говорил.
- Ну и что же?
- А ни чего. Я же не хочу ссорится с законом.
Я с недоумением уставился на него.
- Тогда почему вы не сказали об этом Геннадий Федоровичу?
- Сказал.
- И что?
- Я сказал еще, что надо подумать, чтобы не ссориться с законом.
- ???...
- Есть три способа обойти закон. Первый - быть родственником больного. Второй - быть знакомым больного. Третий - быть третьим лицом, то есть другом родственника и другом знакомого больного. Есть еще условие, это когда ни глав врач, ни лечащие врачи, ни мед. персонал, обо всех этих родственниках и знакомых думают хорошо, предполагая, что какой-нибудь гадостью они больных не накормят.
- Кажется я вас понял. Но как найти родственника или знакомого, чтоб они поверили мне.
- В этом у вас отбоя не будет. Больные и родственники психологически настроены на надежду на выздоровление и то, что не может врач, сделает знахарь. Достаточно пустить слух и к вам повалят валом. Предупреждаю, я слухи не распускаю.
- Спасибо доктор, вы в меня вселили надежду.
- Подождите. Я вас познакомлю с одним врачом, он вам кое в чем поможет.
Роберт Густавович подошел к вертушке телефона.
- Гриша, ты свободен, подойди ко мне.
Через минуту ввалился Гриша. Толстый, с добродушным лицом, в блюдечках очках, он выглядел счастливым и радостным человеком.
- В чем дело Роберт Густавович?
- Познакомься, Виктор Николаевич. Поговори с ним, он тебе много интересного расскажет.
- Опять хитрите Роберт Густавович. Опять в авантюру меня тянете.
Он засмеялся счастливым смехом, как будь-то каждая авантюра для него радость.
- Иди с ним Гриша, иди. До свидания Виктор Николаевич.
Он пожал мне руку, своей клешней лесоруба.
Гриша привел меня в женское отделение, в одну из палат, где имелось только две койки. На стульях у окна сидели две женщины, обмотанные больничными халатами серого цвета. Одна из них была молоденькой, белобрысой, с массой веснушек вокруг носа и глаз. Ее волосы были стянуты на затылке в пучок, красивой оранжевой тряпочкой, а спереди на лоб вызывающе наброшена челка. Другая постарше. Красивое лицо, с черными огромными глазами, огражденными сверху стрелками темных бровей, контрастировало с большой копной густых, чуть волнистых волос медного цвета, рассыпанных на плечи.
- Девочки познакомьтесь, это Виктор Николаевич. Он хочет поговорить с вами, - так начал свою речь Гриша - А это, - он обратился ко мне - госпожа Климович и наша любимица Катя.
