В какие-то секунды мой наметанный глаз-алмаз профессионального частного детектива оценил приставку, как говорится, оптом и в розницу. Это был не характерный для Тарасова тип мужчины: высоченный и подтянутый, с волосами до плеч, придававшими его четко вылепленному лицу что-то от Робин Гуда. Одет этот человек был в желтые джинсы без единой капельки грязи, что было немыслимо, даже если пройти всего два шага от машины к магазину, разве что лететь по воздуху, умопомрачительные ботинки и тисненый ремень. Если же прибавить сюда необыкновенно стильную кожаную куртку — на всем его облике лежал отпечаток чего-то очень столичного, и все это явно отличало их обладателя от классической тарасовской мужской униформы, состоящей из турецких кожаных жилеток и черных, мешком сидящих джинсов из дерюжки с нашлепкой «Версаче», от вида которых Джанни Версаче вторично отдал бы богу душу без всякого вмешательства каких-либо гомосексуалистов.
Передо мной, заслонив косой саженью плеч выход, стоял стильный красавец с улыбкой опытного ловеласа и в то же время такой милой и застенчивой! Это был тот самый мужчина, чей взгляд словно бьет тебя электрическим током. После такого взгляда хочется, плюнув на все сопутствующие этой встрече не очень удачные обстоятельства, повиснуть на мощной шее и спрятать лицо на широкоформатной груди.
Однако, пока я топталась на месте, погруженная в крамольные мысли и потрясенная мужским обаянием незнакомца, тот, в свою очередь, не без интереса разглядывал меня. Опомнившись под его пытливым взглядом, я ощутила свой маскарадно-маскировочный вид и вспомнила, что нахожусь на работе. Поэтому я юркнула в щель между его локтем и дверью и процокала каблуками прочь, даже не оглянувшись.
— Девушка, подождите, пожалуйста! — ринулся он за мной. — Не сочтите за наглость, я просто хочу с вами познакомиться!
Не оборачиваться, идти вперед — приказала я себе, взывая к своей вдруг ослабевшей силе воли и враз отброшенному на второй план чувству долга.
— Может, я вас подвезу? — настаивал незнакомец, забежав вперед.
Женские слабость и податливость грозили побороть мою стойкость, однако умению справляться с собой я училась много лет. Поэтому противостоять сокрушающему мужскому обаянию я как-нибудь сумею.
Его ведь интересует щедро накрашенная блондинка, а вовсе не я — твердила я себе. Утвердившись в этой мысли, я решила немедленно прекратить все его поползновения, дабы не попасть, так сказать, на скользкий путь:
— Нет. Я очень спешу, — сказано сие было твердым голосом, даже чересчур жестким, каким я обычно требую поднять руки вверх. Моя резкость, видимо, немало удивила Робин Гуда в желтых джинсах.
Он остался стоять, а я вырвалась вперед, стараясь направить растрепанные мысли в русло расследования. Так, перво-наперво мне надо забрать свою машину от дома Целиковой и продолжить поиски разгадки. Спиной я чувствовала горящий взгляд моего красавца. Почему-то щемило сердце…
А могло ведь быть все по-другому…
Вот так люди могут пройти мимо своего счастья, будучи опутаны условностями и заняты делами. Но ничего не попишешь — я не могу заводить легкомысленные знакомства, пока на мне висит нераскрытое дело с трупом. Сейчас я должна заниматься только тем, что имеет отношение к данному делу.
На перекрестке я все же не удержалась и обернулась. Он садился в такую машину, что я невольно задержала взгляд, чуть не проворонив зеленый свет. Это был «Ягуар», весьма старый, но невероятно красивый. Такой машины я никогда раньше не видела в Тарасове. В ней заключалась некоторая претензия — это было очень дорогое и старое авто, годов этак семидесятых. Найти такое и купить — конечно, надо постараться. Старинный «Ягуар» — удовольствие на любителя. За те бабки, которые он стоит, можно купить новехонький джип или «мерс».
Загадочный длинноволосый незнакомец с этой машиной словно сошел с экрана старого французского фильма. Однако какое мне, собственно, до него дело?
Мне необходимо поскорее посетить всех причастных к делу Целикова, а не глазеть на отшитых мною же незнакомцев в «Ягуарах». А главное, пора думать, как проникнуть в «Морской конек». И не просто проникнуть, — я могу туда заскочить, как самый обычный посетитель, — но как мне попасть на сходку? Ведь там для таких мероприятий наверняка отведены отдельные кабинеты.
Я нашла свою машину, сиротливо прижатую к бордюру, и решила навестить первым делом Заточного — завистливого сослуживца покойного. Хотя была еще одна сладкая парочка, претендующая на первое место среди подозреваемых. Вообще в этой свистопляске вокруг гибели врача, как говорится, без пол-литра не разберешься. Для начала я решила обратиться к моим верным друзьям из мешочка.
В данный момент меня одолевал один вопросик: Света и Абзац приложили руку к убийству? Или нет? Кости упали на сиденье…
7+36+17 — «Пока вы медлите, удача может ускользнуть, а тайные замыслы врагов возмужают».
Вот и поговорили. Понимай как хочешь. Или мне нельзя медлить по отношению к вышеуказанным субъектам, или скорее браться за остальных подозреваемых. Но ясно одно — медлить нельзя. Мои магические кости предупреждают о коварных планах неведомых врагов. Эх, знать бы еще, кто они.
Как говорится, задайте любой вопрос, и вы получите любой ответ. Однако сигнал получен, и я не могу его игнорировать. Значит, тайные замыслы врагов не исчерпаны этим убийством, и, возможно, за ним последует что-то еще. Сейчас есть резон опасаться за Соню и ее сына. Может, им лучше куда-нибудь уехать, прихватив побрякушки, или же сдать все барахло в банк?
Меня терзают дурные предчувствия в отношении Сони. Зайду-ка я к ней еще раз. Завтра похороны, и завтра же ей лучше скрыться. Если не сегодня.
А Заточный подождет. Главное — обезопасить женщину с ребенком!
Исполненная решимости сломать любое ее сопротивление, готовая пугать ее, рисуя страшные картины будущего, я вошла в Сонин подъезд, где тут же споткнулась о ведро. На мои ноги вылилось изрядное количество холодной воды, сразу же пропитавшей замшу моих выходных ботинок.
— Черт, кто тут ведро поставил! — не удержалась я. Это мои самые любимые ботиночки!
— Кто-кто! Кто тут загадил весь подъезд, чтоб я его отмывала! Я тебя спрашиваю? — раздался скрипучий голос откуда-то сверху, и на освещенном пятачке лестничного пролета показалась бабка со шваброй наперевес, в черном ситцевом халате поверх пальто и в галошах. Уборщица воинственно приближалась, отклячив увесистый зад и зажав в руке швабру наподобие копья. Ростом она была не больше полутора метров, но ее громогласности мог позавидовать даже Лучано Паваротти.
— Все изгваздали, всю страну продали! — с ходу напустилась она на меня, словно я олицетворяла «всех», продавших страну. — Ты что, ведро не видишь, фря эдакая?!
— Где ж его в темноте-то увидишь? — оправдывалась я уже миролюбиво, не обидевшись на «фрю».
Лучше с этой бабулькой разойтись мирными тропами. Недоставало еще на моем и без того тернистом пути воинствующих уборщиц, вооруженных швабрами!
— Да вот, а кто ж подъезд-то мыть будет за такие шиши из ЖЭУ?! Только баба Маша здесь ишачит, я то есть. А ты еще мои ведра пинаешь! — Она двинулась на меня, выпятив круглый живот. — Кто тут бычков наплевал, я тебя, деточка, спрашиваю?!
Вопросы она задавала тоном прокурора, выступающего с пятым обвинением одного и того же рецидивиста и потерявшего всякую надежду на его исправление путем трудового воспитания.
— Я этого не делала! — возмутилась я, ибо речь шла об обвинении в слишком уж серьезных вещах.
— Все Витька-проглот с пятого етажа. Енто он — точно! Сидит детина на материной шее, пьет да блюет на ступеньки, он мне тут все загадил! — сообщила мне баба Маша и доверительно добавила: — Совсем мочи моей нету за ими убирать, да внуку надо помочь. В институт третий год пихаемся, все родичи пашут на трех работах, чтобы, значить, взятку за него декану ихнему всунуть…
В пять секунд я стала доверенным лицом бабы Маши, когда выяснилось, что к вышеупомянутым вопиющим фактам вандализма я не имею отношения. Уборщица буквально вцепилась в меня и не закрывала рта, понося всех и вся в округе. Особенно доставалось Витьке с пятого этажа, родному внуку, начальнику ЖЭУ и президенту страны.
Это была одна из тех явно выживших из ума старух, основным занятием которых являются высокохудожественного исполнения ругань и приставание к попадающимся на пути людям. Сегодня я стала объектом для ее возмущенных излияний, поэтому она загородила мне грудью путь, а так как поперек эта женщина была шире, чем по вертикали, то обойти ее не было никакой возможности.
Отведя душу и изругав жильцов подъезда и ЖЭУ, она прицепилась ко мне — куда я вообще тут иду?.. Дескать, она тут всех как свои пять пальцев знает. Не успела я что-то ответить, как вдруг она заголосила:
