– Минеральной воды без газа, если можно, – все так же лучезарно скалясь, промурлыкала я. – А у вас мило…
В каюте был жуткий бардак. Добровольно изолированная мадам Марченко, скорее всего, только сегодня сняла с двери табличку «Не беспокоить» и отважилась встретиться смущенным лицом с образцовой прислугой.
– Какое там, – отмахнулась мадам и соврала: – Два дня голова болит. Лежу тут, лежу… Все сил нет вещи по шкафам разбросать.
Лежала, надо сказать, Инесса Львовна с большими удобствами. На тумбочке возле кровати стоял разоренный поднос весь в фантиках от конфет и банановых шкурках, на смятой постели обложкой вверх валялась раскрытая книга. На обложке картинка: мускулистый брюнет сжимает в объятиях нежную блондинку, а вокруг пальмы, пальмы, кипарисы.
– Хотите, я принесу вам таблетку пенталгина?
– Не стоит, – метнулся взгляд Инессы Львовны, – спасибо. Вас, кажется, Софья зовут?
– Да.
Марченко выпрямилась во весь свой внушительный рост – она дама в теле, выше меня на пару сантиметров – и улыбнулась очень хорошо. Приятно так, открыто:
– А я Инесса. Без отчеств. Договорились?
Женщины, способные в пьяном виде свалиться за борт, всегда вызывали во мне искренний интерес с толикой пугливого уважения. Такие не то что коня на скаку остановят и любого мужика перепьют, но еще и бизнесом, как правило, руководят лихо, без всяческих истерик и скидок на маникюр.
– Шампанского хочешь?
– В одиннадцать утра?! – поразилась я.
– Ну, тогда и мне рано, – легко согласилась Львовна. Села в кресло напротив, закинула ногу на ногу и ухмыльнулась во весь рот. – Ну, давай. Рассказывай.
– О чем?
– Какие впечатления оставило мое пике за борт?
– Ммм… обширные, – в том же шутливом тоне ответила я. Инесса начинала мне нравиться все больше и больше.
– Представляю. Сплетничают?
– Нет. Народ занят бизнесом.
– Ага. Ну ладно. Сегодня за ужином погляжу. Конфетку хочешь?
Несмотря на «пике», энергия била из Львовны ключом. За двести секунд моего пребывания в каюте мне предложили: чаю, кофе, шампанского и конфету. Через двадцать минут меня сытно накормят и книжку вслух почитают.
– Спасибо, – рассмеялась я. – Только что чашку сладкого кофе выпила.
– Тогда лакай свою минералку. Погода на улице какая?
– Нормальная, – едва успевая попадать в ритм разговора Инессы, ответила я. – А вы на улицу…
– А я под домашним арестом, – перебила хозяйка каюты. – Дала мужу слово, что трое суток из номера ни шагу. Он мне срок немного скостил. За приличное поведение. Сегодня к ужину на свободу выйду. А ты чем занимаешься?
Бессистемные вопросы продолжали сбивать с толку, и отвечала я односложно:
– Скучаю.
– А твой?
– Работает.
– Молоток. Он действительно такой… важный?
– Ну-у-у…
– Да бог с ним. Мы не пересекаемся. Тоннаж не тот.
– В смысле?
На взгляд Львовны, я, пожалуй, тупила, и она подредактировала текст для даунов:
– Весовые категории разные. Ферштейн?
– Угу.
– А ты у него… как?
Я опустила глазки и скромно мяукнула:
– Невеста.
– Молоток. Такого жеребца в стойло завела.
– Не завела, – немного смущаясь, мяукала я. Прямота питерской коммуналки несколько… коробила. Туполев – жеребец? Пардон. Рысак! Призер!
– Смотри в оба. Те, попугаихи, его плотно обкладывают.
Ну и женщина! Ей бы шпионов ловить.
Хотя нет. Она как Туполев. Направо, налево, женщина-топор. А шпионаж тишину любит.
И пока меня не перебили вопросами о температуре воды за бортом и настроениях в обществе, пошла вперед. В лоб, так сказать. С такими женщинами можно не лукавить.
– Инесса, а как вы за борт упали? Простите…
– А, чепуха! Сама толком не помню. Ни всплеска, ни падения. Очнулась уже в каюте.
– Надо же. Страшно, наверно…
– Чего же?
– К черной воде с высоты лететь…
– Так я не помню ни черта. Ни воды, ни всплеска, все смыло. Хотя… ведь, знаешь, и пьяная-то не была…
– Совсем-совсем?
– Ну-у-у… Можно сказать, что совсем.
– Тогда как? – Я развела руками, и Львовна, что странно, впервые смутилась:
– Крен не рассчитала. Так, какая, говоришь, погода? Жарко?
Инесса явно меняла тему.
Я тоже взяла тайм-аут, прикинула, через какое время прилично согласиться на шампанское – для доверительности в беседе, – и проговорила:
– Не жарко. Но для питерцев в самый раз. – И дабы расположить к себе человека, завела приличный разговор о нем самом: – А где вы в Санкт-Петербурге живете?
Львовна пустилась объяснять, но я Северную Пальмиру знала только по экскурсиям и криминальным сериалам, поэтому поняла плохо. Инесса увлеченно рассказывала о сыновьях – погодки, почти взрослые, заканчивают институт, немного «прошлась» по свекрови – три собаки, восемь кошек плюс маразм – и плавно свернула к Максиму Сергеевичу:
– Мы ведь, Сонечка, выросли вместе.
Я отчего-то сразу представила шумную питерскую коммуналку. Санузел в конце длинного коридора, по которому носятся два сопливых отрока: девочка во фланелевом халате и спущенных чулочках и мальчик в чулочках же, шортиках и клетчатой застиранной рубашке. По стенам коридора развешаны тазы, тюки, тулупы и велосипеды, на кухне восемь хозяек жарят корюшку, и по всему дому пахнет свежими огурцами.
– А вы жили в одной квартире? – спросила я под впечатлением.
– Почему в одной? – удивилась Инесса.
– Ну-у-у… Питер, дворы-колодцы, переполненные квартиры…
– Сонечка, – склонив голову набок, проговорила Львовна, – я дочь генерала Свешникова. Наша стометровая квартира была переполнена только мной, мамой и генералом, что бывало нечасто. Батюшка все больше наездами…
Оказывается, не коммуналка, однако. Казарма. Думаю, в нежном возрасте Инесса их много перевидала, оттого и замашки командирские.
– А вот Макс действительно в коммуналке вырос.
Слава богу, хоть тут угадала. Проклятое воображение…
– Инесса, вы на обед пойдете?
– Увы, я на «губе». Составишь мне компанию? Максим на меня все еще дуется…
– Составлю. Только сначала Туполева предупрежу.
– О'кей. Несись к своему Туполеву, а я обед в каюту закажу и… приберусь, что ли…
Назар сидел за компьютером и на мое появление даже не обернулся, лишь сказал:
– Сейчас, сейчас. Только Аристарховичу последние ЦУ отпечатаю, – и бодро забарабанил по клавишам.
– Не торопись, – посоветовала я, подошла к любимому и положила голову на его плечо, глядя в монитор.
Назар общался по Интернету со своим юристом. Подобная практика ведения дел была давно ему привычна, Туполев четыре года скрывался от Самоеда по заграницам и привык работать в виртуальном офисе. Аристархович сидел у себя дома, Назар плыл на пароходе, обеспеченном спутниковым Интернетом, все было удобно, просто и ненакладно. Нет необходимости содержать недвижимость, охрану и прочую инфраструктуру; для приватных деловых встреч Туполев приобрел лишь небольшое помещение – левое крыло двухэтажного здания в центре города, – все остальные дела решал исключительно по «мылу».
– Я тут в четвертую каюту зашла. К Инессе Марченко. Ну, той, ты помнишь…
– Что за борт пьяная свалилась?
– Ну. Милая женщина. Сидит одна, скучает.
Туполев поставил последнюю точку, развернулся вместе с креслом и, поймав меня, усадил на колени:
– А ты? – зарылся носом в мои волосы. – Скучаешь?
– Не-а. С тобой мне везде хорошо. – И чмокнула его в макушку.
…Минут через сорок я неслась по внутреннему коридору «Мадемуазели» к каюте Марченко и пыталась перенастроиться с любовно-эротического направления на шпионско-разведывательные рельсы. В голове все еще шумело, на теле все еще чувствовались руки Назара; губы, как мне казалось, не в состоянии привести в порядок ни одна губная помада. Я просто источала любовь и негу, флюиды так и брызгали в разные стороны.
– Ты вовремя, – приветствовала меня Инесса, – обед только доставили. Садись.
Я, чувствуя себя совсем удобно в чужой каюте, устроилась в кресле, хозяйка тем временем достала из ведерка со льдом бутылку шампанского.
– Начнем с него, – объявила она, и я тут же испугалась.
Мадам слишком ловко управлялась с бутылкой. Если в час дня мы начнем с шампанского, то к ужину вполне можем уйти в пике. Обе. И не обязательно за борт. Столик, накрытый на две персоны, поражал обилием закусок. (Едва заскочив в каюту, я даже решила, что господин Марченко сменил гнев на милость и собрался составить нам компанию.) Потом прикинула «начало» с шампанским, свои скромные возможности и положила на тарелку ломоть свиной отбивной – сразу, без всяческих овощных прелюдий – и несколько кусков жирной белорыбицы. Это в кино про шпионов их щедро снабжают антиалкогольными таблетками или подставляют под бок кадку с фикусом, куда резидент незаметно сливает содержимое бокала. Мне же в просторной марченковской каюте до вазона с цветами не дотянуться, а в крошечную дамскую сумочку много шампанского не влезет.
