— Теперь слушайте, — продолжал я. — Если вы хотите, чтобы все обошлось для вас легко, вы будете умниками и все мне подробно расскажете. Вы попались, ребята, и вы это понимаете сами.
Прежде всего я хочу знать, что вам известно относительно убийства мистера Мелландера.
Скендал облизнул губы.
— Честно, мистер Кошен, — сказал он. — Нам абсолютно ничего не известно. Каким образом парень получил свою пулю, кто его убил в телефонной будке, нам неизвестно. Но одно могу сказать совершенно точно: это сделал не Руди Сальтьерра. И вот почему я так говорю — я весь вечер был за кулисами и видел, что впервые Руди вошел в помещение клуба только вместе с мисс де ля Рю — той самой, которую зовут «Ядовитый плющ», и Вилли-Простофилей перед исполнением этой дамой своего номера.
— А что тебе вообще известно об этой даме? — спросил я его.
Он улыбнулся.
— Отличная бабенка, — сказал он. — Если бы мне выпало счастье, я бы не задумываясь убежал из дома, чтобы только быть с ней, все равно ядовитый или не ядовитый она плющ.
Скендал вздохнул и продолжал:
— Ее откопал Руди. Она пела в каких-то мелких заведениях. Один приятель Руди познакомил его с Карлоттой, и как только Карлотта увидела Руди и его бриллиантовые запонки, она сразу обожгла его пламенными взглядами, разыграла из себя недотрогу, и Руди упал к ее ногам, сраженный насмерть, как парень, упавший с крыши Эмпайр Билдинг.
Он буквально сошел от нее с ума. И не прошло и двух дней, как она прибрала его к рукам, и с тех пор он резко изменился. Теперь он только и думает о том, чтобы сделать побольше денег и жениться на этой бэби. Но мне кажется, она просто водит его за нос. Еще многое было видно там, у Джо Мадригала. Я видел, как она гонялась за Вилли-Простофилей. Может быть, потому, что он вообще больше в ее вкусе, чем Руди. Может быть, и потому, что он мог в один прекрасный день сделаться чертовски богатым. Я кивнул.
— А каким образом Сальтьерра попадает за кулисы, не проходя через танцзал? — спросил я его.
— Он проходит задним ходом, — ответил Скендал. — Сзади есть маленькая дверь, которой пользуются служащие ресторана. И Руди всегда проходит через эту дверь и оставляет свою шляпу в уборной Карлотты.
— О'кей, — сказал я. — Ну, а теперь насчет Вилли. Ведь это Сальтьерра убил его? Не так ли? Скендал кивнул.
— Да, это сделал он, — согласился он. — Когда Карлотта пела свою песню, я видел, как он вышел из ее уборной. Правую руку он держал в кармане, и я знал, что он собирается кого-то убить.
Когда он подошел ко мне, то подмигнул, потом вытащил из кармана револьвер и осмотрел глушитель. Затем спрятал руку с револьвером за спину, открыл дверь и вышел…
Через некоторое время он вернулся, посмотрел на меня и сказал: «Не забудь, я все это время не выходил из уборной Карлотты. Помни, что тебе хорошо была видна комната Карлотты, дверь была открыта, и я все время был там. Понял?» — Он пожал плечами и продолжал:
— И что я мог поделать? Я не могу рисковать, идти против Руди Сальтьерры.
— А что, разве он такой уж жестокий парень? — с улыбкой поинтересовался я. — Теперь скажи мне, зачем ему понадобилось убивать Вилли?
— Убей меня бог, не знаю, — сказал он. — Но знаю, что именно так он расправляется с людьми, которые встают у него на дороге. Я бы не возражал увидеть его поджаренным на стуле, — продолжал Скендал, — если только он раньше не доберется до меня. В этом случае я в нашей семье не первый погибну от его руки.
Я взглянул на него с интересом.
— Да? Кого он еще казнил?
— Он убил моего брата, — сказал Скендал, — и я не забыл ему этого. Он ударил его бутылкой по голове, потому что брат осмелился противоречить ему.
У меня отличная память. Я помню, Дункан говорил мне, что парня, от которого и пошло все это дело, того, который в бреду рассказал о возможном похищении золота, — этого парня как раз ударили бутылкой по голове.
Я кивнул.
— Это тот самый парень, который умер в Беллево, не приходя в сознание? — спросил я. — Что у них за дела с Сальтьеррой?
Он улыбнулся.
— Он был большим приятелем Руди. — Знал все его дела, но был очень скрытным, никогда ни словом не обмолвился мне о своих делах. Это он устроил меня на работу к Джо Мадригалу, и Сальтьерра иногда помогал мне. Каждую неделю давал по пятьдесят, а то и по сотне долларов за выполнение всяких мелких поручений.
Я вернулся к другому парню.
— А как насчет тебя? — спросил я. Он взглянул на меня.
— Мне ничего не известно, — ответил он. — Я знаю только одно дело: работу в гараже. Гараж принадлежит Сальтьерре. Я присматриваю за его машинами, держу их в полном порядке, чтобы он мог в любой момент на любой из них поехать. Меня устроил на работу вот этот парень.
— Совершенно точно, — сказал Скендал. — Он ничего не знает. Конечно, ему известно, что здесь творятся какие-то темные дела и что Сальтьерра стоит во главе всего. Больше ничего он не знает. Скажи, можно закурить?
Я бросил ему сигарету, он пошарил в джинсах, нашел спички и затянулся.
— Мы с Сальтьеррой не очень-то большие друзья, — продолжал он. — Я думаю, что он вообще никому ничего не рассказывает о своих делах, за исключением, конечно, этой дамочки Карлотты.
— Ах, да, дамочки, — сказал я. — Ну-ка, расскажи теперь о ней.
Скендал засмеялся, вернее, пытался засмеяться, но тут же сморщился от боли и замолчал.
— Он с ума сходит по ней! Просто с ума сходит. Это всем известно.
— Да, нечего сказать, красивая бабенка! И с характером. Он улыбнулся.
— Да еще с каким. И по-моему, они с Руди вместе хотели оболванить этого Вилли.
— А откуда у Вилли деньги? — спросил я. Он покачал головой.
— Этого я не знаю. Я только знаю, что у него их куча, и что эта бабенка Карлотта заигрывала с ним, а Сальтьерра обо всем знал. Я несколько раз видел, как они перемигивались за спиной Вилли.
— О'кей, — сказал я. — Значит, это все, что вы знаете, ребята?
Оба парня кивнули головами, но я невольно рассмеялся, как они это сделали, потому что шеи у них распухли по крайней мере в три раза по сравнению с нормальными размерами. Вот во что обошлись им невежливое обращение со мной.
— Слушай, Скендал, — сказал я, — еще один маленький вопросик. Где живет Руди Сальтьерра? И есть ли у него какая-нибудь контора?
Скендал ответил не сразу, вероятно, он сначала хотел наврать, но потом, подумав, решил, что с него на сегодня уже достаточно.
— Это квартира на 9-й Авеню, — промямлил он и дал номер дома. — Нужно подняться на лестницу, его дверь находится прямо против лестницы. Вот там он большей частью бывает. Но хотя это помещение оборудовано, как квартира, на самом деле это скорее контора. А дверь в контору рядом, налево. Из настоящей квартиры в фальшивую пробит ход, который замаскирован книжным шкафом. Вот в этих квартирах он бывает каждую ночь, и именно туда приходят к нему ребята. А если он хочет куда-нибудь уйти незаметно, проходит через дверь, замаскированную книжным шкафом, и получается, что из его квартиры никто вроде ночью и не выходил. Вот все, что я знаю.
Я посмотрел на него.
— А ты не ошибаешься? Может быть, тебе еще что-нибудь известно?
— Это все, уверяю вас! Я не буду вам врать, потому что я знаю, кто вы такой.
Я поверил ему. По-моему, эти двое просто мелкие сошки, которые толкутся около крупных гангстеров, ухаживают за автомобилями, работают в гараже и вообще выполняют всякие грязные поручения своих хозяев. Моя задача теперь:
Покрепче заткнуть глотки этим двум парням, чтобы они не разболтали, кто я и чем занимаюсь. И мне кажется, у меня теперь только один способ есть заставить их молчать: нужно их арестовать, и хотя мне не хочется входить в контакт с полицией, все-таки на сей раз придется на это пойти. Я обратился к парню из гаража:
— Слушай, ты, — сказал я ему. — У тебя есть какая-нибудь веревка? Он сказал:
— Да, есть внизу, в ванной комнате.
Я послал его за ней, и когда он вернулся, связал их вместе, спина к спине, и крепко привязал к кровати.
Когда я все закончил, у ребят осталось ровно столько же шансов спрыгнуть с кровати, сколько у куска сливочного масла, попавшего в аду на раскаленную сковородку. Потом я взял свою шляпу.
— Теперь слушайте меня, парни, — сказал я. — Я сейчас устрою так, чтобы вас арестовали, и когда копы придут сюда, вы должны держать язык за зубами. Вы не смеете проронить ни единого слова ни о том, что здесь сегодня произошло, ни о том, что здесь был я. Вас засадят в карцер и продержат там две недели. За эти две недели вы не будете никого к себе вызывать, а если кто к вам и придет, будете отказываться разговаривать. Если вы сделаете так, как я вам велю, то через две недели вы спокойно выйдете на свободу. Если же один из вас посмеет хотя бы намекнуть, кто я и о чем я вас спрашивал, я устрою вам годика по два, со строгой изоляцией, а то и больше. Поняли?
