– Дело в том, Глаша, – поправила меня мягко Юля, – это мы обладаем подробными сведениями о Норкиной, в частности, знаем об ее умершем муже. Лидии же, вашей клиентке, никто бы в паспортном столе таких сведений не дал, даже за деньги. Ей просто назвали адрес однофамилицы, вот и все!
Закончив обед горячим чаем с чабрецом, мы покинули ресторан.
– Сейчас я отвезу вас в одну мастерскую, там работают хорошие ребята и часто помогают мне. Вам дадут машину, чтобы вы могли перемещаться в пространстве. Машина оснащена навигацией, так что не растеряетесь. Верно?
– Спасибо. Знаешь, Юля, мы с Глашей чувствуем себя пока что как слепые котята здесь, в огромной Москве. Надеюсь, что это чувство уйдет, нужно только время.
Юля сделала вид, что пропустила эту фразу мимо ушей:
– Документы на машину вам выдадут, так что все в порядке. Ну что, поехали?! Ближе к вечеру созвонимся. Очень надеюсь, что эту ночь вы проведете в моем доме… Будем пить шампанское и отдыхать. Вы расскажете мне все-все, что происходит в нашем родном городе. Ну, и о своих последних делах.
– Я не очень-то уверенно чувствую себя здесь, – снова завела больную тему Лиза, когда мы, уже пересев на предложенную нам машину, черный «мерс», и оторвавшись от нашей «няньки» Земцовой, поехали в сторону Патриарших прудов. – Не город – гигант. Меня мучают комплексы провинциалки. Честно. Думаю, где-нибудь в Лондоне я бы ощущала себя иначе, увереннее… Не знаю, как тебе это объяснить. Москва давит на меня. А ты? Что чувствуешь ты?
– Приблизительно то же самое, – призналась я. – Надеюсь, что это чувство все же пройдет… Но Москва… Какая она стала! Огромные цветники, парки, такая красота кругом…
– Ты мне брось!
– В смысле?
– Решила в Москву перебраться? Будешь своего Диму агитировать?
– Да нет, что ты… Мне и в своем доме хорошо. Но в Москву хотелось бы почаще наведываться. Ты права, только в Москве провинциал чувствует, что жизнь проходит в стороне от него…
Попетляв немного возле Патриарших, мы остановились наконец у нужного нам дома в Большом Козихинском переулке. Поднялись к квартире, позвонили. Мы знали, что хозяйка в Лазаревском, а потому очень удивились, когда послышались шаги и дверь распахнулась. На пороге стояла женщина неопределенного возраста в черном платье и с черной лентой в волосах. Я почему-то сразу подумала, что мы перепутали этаж.
– Норкина Эльвира здесь живет? – нахмурившись, спросила Лиза.
– Жила, – ответила женщина.
– Как это? – вырвалось у Лизы.
– Убили ее. Меня дома не было, к ней кто-то пришел, она дверь открыла… Ну, и ударили по голове…
– Давно?
– Вчера… А вы кто будете?
– Я адвокат, действую по поручению ее старинной приятельницы, – ответила честно Лиза. – В частности, мне надо было разыскать ее и встретиться… А вы кем ей приходитесь?
– Я – близкий ей человек, подруга… Да вы проходите… Господи, чего это я… Растерялась… Знаете, так непривычно говорить кому-то о смерти Элечки…
Да мы и сами растерялись. В тот момент, когда я услышала о смерти Норкиной, признаюсь, сразу подумала, что это она, та самая Эля Норкина, подружка нашей клиентки. В моей голове тут же нарисовалась вся ее жизнь, начиная с того момента, как она, потеряв мужа, осталась одна, замкнувшись в своем одиночестве. И вот, чтобы не погибнуть, не утонуть в своем горе, как в отраве, чтобы не заболеть, Эльвира принимает решение начать новую жизнь. Что называется, с чистого листа. Хочешь изменить свою жизнь – изменись сама. А что? Деньги у нее были, а это немало. Она сменила квартиру, чтобы ей ничто не напоминало о прошлом. Возможно, сделала себе пластическую операцию, чтобы омолодиться, поменяла не только стиль одежды, но и образ жизни. Решила, что пора ей подумать о себе, начать уже получать удовольствие от жизни. А поэтому наняла домработницу, окружила себя комфортом, все лучше, чем ложиться добровольно в гроб…
Вот такие мысли, промелькнувшие за несколько секунд, меня посетили, когда я входила в квартиру Норкиной. И женщина эта, с черной лентой в волосах, наверняка ее домработница. Непонятно только, почему Лидия не довела свои поиски до конца? Почему, к примеру, придя сюда, по этому адресу, не взяла с собой фотографию своей Эли? Показала бы соседям, кое-что да поняла бы, она это или нет. Да и в Лазаревское могла бы слетать, встретиться с этой Норкиной. Если уж так много совпадений, может, это была все-таки она? Что-то подсказывало мне, что в этих поисках, в этом желании Лидии найти Эльвиру было что-то нечистое. И первое, что мне пришло тогда в голову, когда я подумала об этом, – а что, если Лидия в свое время поступила как-то не очень красиво с Норкиной? Может, существует какая-то тайна, которой она стыдится?
В гостиной на столике стоял помещенный в рамку портрет хозяйки с черной траурной полосой. Лицо женщины ничем не напоминало лицо Эльвиры на фотографии, которой снабдила нас для поисков Лидия. И ни одна пластическая операция, по моему мнению, не смогла бы так кардинально изменить черты лица. Хотя, может, я и ошибалась? С другой стороны, зачем ей надо было так сильно менять свою внешность? Можно подправить нос или подтянуть кожу…
Мы с Лизой переглянулись. Что было делать? Как вести себя с женщиной, которая знала об этой Норкиной буквально все?! Как поступить, чтобы при расспросах не спугнуть ее и чтобы она рассказала нам о своей хозяйке как можно больше? Надо было срочно что-то придумать…
И тут вдруг Лиза выдала:
– Мы предполагаем, что ваша подруга выдавала себя за другого человека, за другую женщину… Вас как зовут?
– Наташа… Наталия Борисовна Уварова.
Я смотрела на Наташу, на ее реакцию на слова Лизы. И она последовала незамедлительно. Женщина устало села на стул и закрыла лицо руками.
– Я права? Если так, то вы будете отвечать перед законом…
Наташа опустила руки, лицо ее вытянулось.
– Да что вы такое говорите?! Да я знаю Эльвиру уже несколько лет! За кого она могла себя выдавать?
– Вот за эту женщину, – Лиза положила на стол фотографию подруги Лидии. – Вы когда-нибудь видели ее?
Наташа недолго рассматривала ее. Потом покачала головой.
– Я никогда не видела эту женщину. И понятия не имею, о чем вы вообще говорите! У меня горе, убили близкого мне человека, а вы… кто вы вообще такие, приходите и заявляете, что Эля – не Эля!
Что-то показалось мне в облике этой Наташи странным, и я не могла понять, что именно. Конечно, она нервничала, горевала по своей хозяйке, но меня не покидало чувство, будто она чего-то боится. Она внимательно смотрела за нашими перемещениями по гостиной, а еще я поймала ее быстрый взгляд, который она бросила на дверь, ведущую в другую комнату. Может, там кто-то был? Сообщник, к примеру? Может, это она и укокошила свою хозяйку?
Ожил, издавая тревожные сигналы, телефон Лизы. Мы все как-то разом вздрогнули.
– Слушаю, – Лиза схватила телефон и вышла с ним из гостиной.
– Наташа, я понимаю, вам не очень-то приятно все это выслушивать, – сказала я, – но дело в том, что пять лет тому назад Норкина Эльвира Андреевна продала свою квартиру на Остоженке и купила вот эту квартиру. Вам что-нибудь известно об этом?
– Да, конечно. Она продала и две другие квартиры – одну в Крылатском, а вторую в Кузьминках, которые были зарегистрированы на имя ее умершего супруга, Норкина Евгения Борисовича, после того как вступила в права наследства. Что же касается квартиры на Остоженке… Насколько мне известно, Эля очень тяжело переживала смерть мужа, поэтому и решила поменять место жительства. Она продала свою квартиру на Остоженке и купила вот эту. А потом, после того как мы с ней побывали в Лазаревском и она просто влюбилась в это место, она собрала все деньги, которые у нее были, и купила там дом. Вы бы видели этот дом, просто сказка… Там еще небольшая гостиница…
Я применила испытанный и очень простой способ удаления хозяйки из комнаты – отправила ее за таблеткой от головной боли. И когда Наталия вышла, я приоткрыла дверь, ведущую в другую комнату, и увидела на кровати раскрытый чемодан. Рядом на ковре – большая спортивная сумка, с виду чем-то заполненная и закрытая на молнию. На стуле лежала легкая летняя курточка белого цвета. Я метнулась туда, схватила курточку, в кармане нащупала какую-то бумагу, быстро переложила в свой карман, заглянула в чемодан: в нем лежали завернутые в полиэтиленовые прозрачные пакеты коробки, шкатулки, жестянки из-под печенья… Досадуя на то, что у меня нет времени выяснить, что находится в этих коробках, и уж тем более открыть и проверить сумку, я вернулась в гостиную. Сердце мое колотилось так, будто я преступница и только что украла ценную вещь. Что за бумагу я зацепила? У меня не было возможности взглянуть на нее. Я так разволновалась, что не сразу поняла, зачем Наталия протягивает мне таблетку!
– Вот, это проверенное средство, Элечка всегда их принимала, когда у нее начинала болеть голова.
