— Корреспондент, попала случайно, знаете, есть такое понятие «журналистский фарт», так вот сегодня — мой день. Не каждый день у спецкора на глазах в публичном месте раздевают и грабят супругу прокурора. Повезло! Так вот, я жду: скажите, это запланированная акция? Часто в стенах вашего заведения происходят подобные демарши? Обслуживающий персонал ведет себя по-хамски и снимает с себя всю ответственность с вашего попустительства или потому, что абсолютно неуправляем? Были ли случаи, чтобы украденные на подконтрольной вам территории ценности возвращались владельцу?
Я намеренно заваливала не совсем корректными и совсем бестолковыми вопросами директора спортивного комплекса. Вдруг он человек умный и опытный? И быстро возьмет ситуацию под контроль? С другой стороны, умный и опытный администратор никогда не будет связываться с журналистами. Обиженный рыцарь пера и диктофона может такого нагородить, что даже официальное короткое извинение в той же газете отмыться не поможет!
— Господи, да что произошло-то? — взмолился он, положив недоеденный бутерброд на какой-то документ с печатью.
Вот теперь можно не торопиться, а обстоятельно изложить ему суть дела. Кажется, зацепило.
— Примерно двадцать минут назад в женской раздевалке супруга главного прокурора города была ограблена. У женщины украли все, даже одежду. Бедняга стоит совершенно раздетая и просит помочь всех, кто проходит мимо. Ваши сотрудники откровенно издеваются над ней, обзывают нахалкой и говорят, что вы не собираетесь наводить порядок в подконтрольном вам заведении, хотя согласно закону о защите прав потребителей идет явное нарушение. Они даже не соглашаются вызвать милицию, хотя если привести все отделение со служебными собаками, никого не выпускать, обыскать всех посетителей, то, я думаю, вора можно найти. Ей даже не дают телефон, чтобы она могла сообщить об инциденте главному прокурору! Создается впечатление, что вся эта акция была заранее спланирована. У меня — все.
Я намеренно не упомянула, что Марина — жена не нынешнего, а бывшего главного прокурора. Оговорка простительная, а нам сыграет на руку. Кажется, сыграла. Уже через пять минут весь спортивный комплекс был поднят на дыбы. Я бегала за директором, мешалась у него под ногами, давала советы и ежеминутно предлагала вызвать милицию с собаками. Возле уже одетой в халат Марины суетились две симпатичные инструкторши.
— Ищите везде, — командовал директор, — может, нам повезет и мы без помощи милиции все найдем. Может, злоумышленники побоялись выйти с награбленным. Господи, да за что же мне все это!
Я отцепилась от бедолаги и пошла к Марине, нарочно оставив открытой дверь, ведущую на лестницу. Завязала ничего не значащий разговор с женой моего врага, искоса наблюдая за местом, где спрятала сумку. Ага. Вот один из тренеров по плаванию догадался. Молодой мужчина в спортивном костюме почти полностью скрылся в темном и тесном пространстве под лестницей. Вылез, отряхнул руки. Ничего. Как ничего? Вот тут уже в холодный пот бросило меня. За мной что, следили? Может, я сейчас стою тут с умным видом, а кто-то, более расчетливый, наблюдает за мной? Я не выдержала и пробежала взглядом по окружающим меня лицам. Вроде нет. А если нет, то сумку нашел кто-то посторонний и спокойно вышел. Ее, естественно, не найдут, вызовут отделение с собаками. Я пропала.
Так, чему меня учил Ариша? Зря он развивал во мне логические способности и умение выкручиваться из любых ситуаций? Я задала пару вопросов обессилевшей Марине, подошла к директору комплекса.
— У вас есть комната, в которой переодевается и отдыхает обслуживающий персонал? Проводите нас, пожалуйста, туда. И соберите там всех уборщиц. Как можно быстрее.
Отчаявшийся директор даже не стал спрашивать, зачем мне это надо. Через пять минут мы стояли в небольшой комнатушке со столом, покрытым клеенкой, и кое-какой мебелью вдоль стен. Я набрала номер, который продиктовала мне Марина, и стала ждать. Глухой сигнал телефона Марины прозвучал для меня божественной кантатой.
В одном из шкафов и оказалась сумка, заваленная каким-то тряпьем. Марина проверила — ничего не пропало. Мы оставили директора разбираться со своим вороватым персоналом и вышли из дверей комплекса. Как вовремя я догадалась, что сумку могла найти только уборщица, мывшая полы сразу после того, как я побывала под лестницей! И как здорово, что она не догадалась отключить телефон, который лежал в сумке.
— Полина, я даже не знаю, что сказать. Ты действительно меня спасла. Я не считаю себя робкой девушкой, но сегодня так растерялась! Раздетая, без сотового, без денег и ключей от машины, кругом или хамы, или равнодушные, бр-р-р!
— Да брось! Я даже удовольствие получила от небольшого скандальчика, который им устроила. Ты бы видела физиономию директора, когда я ворвалась к нему в кабинет! Он, бедный, даже колбасой подавился. «Вы кто?» — бормочет. А я ему: «Грабеж, собаки, милиция!»
Мы рассмеялись. После пережитого стресса смех явился вполне закономерной разрядкой. К тому же он всегда сближает людей. Так, надо сближаться активнее. А то добыча вполне может ускользнуть.
— Такой выброс адреналина! Даже домой идти не хочется. Эх, я бы сейчас оттянулась!
— Я бы тоже не отказалась. Может, посидим где-нибудь? Мой все равно сегодня ночевать не придет, у него деловая встреча в городе, предупредил, что переночует на городской квартире.
Пас был взят. Инициатива шла не от меня, что тоже важно. Оставалось просто согласиться. Что я и не преминула сделать. Мы выбрали уютный ресторанчик с приличной публикой и итальянской кухней, заказали ризотто с морепродуктами и бутылку сухого белого вина. Я налегала на ризотто, Марина — на вино. Потом я заказала фрукты и коньяк, что добавило добрую порцию теплоты и доверия в наши отношения, затем еще коньяк, еще…
Хорошо, что Марина не принадлежала к числу людей, тщательно следящих за количеством выпитого: как собой, так и другими. Так как ела в основном я, она захмелела быстро. Сначала обсуждали сегодняшнее приключение. Потом пошли обычные женские разговоры: любовь, личная жизнь, семья. Естественно, рассказывала Марина. Я лишь подавала реплики, направляла разговор в нужное русло, иногда привирала что-нибудь для поддержания видимости диалога.
Как и следовало ожидать, счастье Марины не было безоблачным. Да, материальное благополучие. Да, освобождение от утомительных домашних обязанностей. Да, относительная свобода и возможность не коротать свой век в какой-нибудь бухгалтерии. Да, возможность поддерживать женскую привлекательность с помощью дорогих салонов и качественных тряпок. И все. Скука, старый, занудливый мужчина, невозможность общаться с тем, с кем общаться действительно интересно, нереализованные возможности.
Как я и думала, Марина не принадлежала к числу совсем уж глупеньких охотниц за достатком. И в ее решении стать супругой пожилого и обеспеченного человека сыграла свою роль не только корысть. Мне трудно было в это поверить, но, по ее словам, Синдяков-старший обладал определенной харизмой. Хотя почему бы нет? Человек столько лет имел почти неограниченную власть над людьми и обстоятельствами, знал, что может реализовать практически все свои желания, и реализовывал их. Он олицетворял собой силу, а сила притягивает и подавляет. Это у меня были причины ненавидеть его, а у Марины — не было. В тот момент, когда она согласилась стать его женой.
— Везунчик ты, Марина, — вздохнула я и ввернула в ее монолог пару штампов: — Поймала удачу за хвост. Живешь в свое удовольствие, сама себе хозяйка. Дети вроде бы есть, но дети уже взрослые, и так как это дети мужа, их проблемы тебя не касаются. А я вот до сих пор не замужем. И родить никак с духом не соберусь. Все стабильности, как у тебя, хочется.
Опять сработало набившее оскомину правило: случайному человеку мы доверяем больше, чем самому близкому. Марину понесло:
— Дети? Придурок Тоник ребенок? Вадим, который старше меня на два года? Дети. Да у меня одних абортов… Я же понимаю, что время уходит, рожать надо, пока молодая и сильная, а этот гад не разрешает. Говорит, у него есть наследники, а писка и пеленок в его возрасте он не переживет. А обо мне кто-нибудь подумает? Я же с тоски скоро сдохну в этой берлоге!
— Да брось ты, — неуверенно промямлила я, — с маленькими тоже не сахар. Сейчас ты хочешь — в бассейн, хочешь — к подругам, хочешь — за границу на отдых. А малыш привяжет к дому.
— О каких подругах ты говоришь? — воскликнула она так громко, что на нас обернулись посетители, сидевшие за другими столиками. — Он первым условием поставил мне то, что я должна порвать все свои прежние связи. Разрешает общаться только с нужными ему людьми. А ты бы видела их спутниц! Или шлюхи без мозгов, или тетки, которых интересует лишь хозяйство и шмотки. Мне выть хочется, когда я вынуждена с ними разговаривать! Они уверены, что Лорка — это не поэт, а кличка собаки, путают Коэльо с паэльей и считают, что люмпен — синтетическая ткань.
