– Значит, получается, что тебя как бы больше нет?
Владлен невольно усмехнулся: десятиминутный монолог был воспринят верно.
– Получается, что так.
– И что ты намерен делать?
– То, что и делал, – нужно продать яйцо Фаберже и сваливать отсюда подальше! Возможно, у меня есть еще неделя. Ну, может, дней десять… За это время полиция наверняка поймет, что тот убитый – не я, и станет разыскивать меня всерьез. А я уже уеду очень далеко.
– Эту неделю тебе нужно где-то пересидеть. Может, у меня? Сам что об этом думаешь?
Владлен улыбнулся:
– Если за семь дней я тебе не надоем, тогда согласен.
– Договорились. Что будем делать?
– Нужно звонить Кощею, договариваться о встрече, а там будет видно.
Вытащив телефон, Владлен тотчас набрал нужный номер.
Глава 7
1519 год. Убийство императора
Власть Монтесумы закончилась в тот самый момент, когда он перешагнул жилище чужестранцев. Даже императорская свита перестала выказывать ему прежнее почтение. А жизнь между тем продолжалась. Рыбаки ловили рыбу, купцы продавали привезенный товар, земледельцы выращивали сельскохозяйственные культуры, а жрецы исполняли страшные обряды, заведенные многие столетия назад, посвящая пролитую человеческую кровь и вырванные сердца своим безжалостным богам.
День начинался под громкие удары барабана, а далее главный жрец государства, не стесняясь присутствия Монтесумы, вещал о том, что империя ацтеков умерла в тот самый момент, когда император склонил голову перед чужестранцами. Разрезая обсидиановым кинжалом себе лицо, он впадал в транс и сообщал о том, что великое ацтекское государство не продержится и года и что на его обломках воцарится новое. Прежние святые будут безжалостно затоптаны, статуи богов разобьют на куски, храмы разрушат, а там, где сейчас находится жертвенный камень, будет возвышаться крест.
Прошло полгода после вступления испанцев в Теночтитлан. О бескровном взятии города было сообщено испанскому королю Карлу Пятому, и тот, в знак прибавления к своим прежним землям новых владений, прикрепил к короне огромный рубин, отличавшийся от прочих камней глубоким пурпурным цветом.
* * *
Все сокровища Нового Света отныне должны принадлежать испанскому королю, а потому распоряжение Карла Пятого было простым: золото грузить на фрегаты и везти к берегам Испании. Следующим приказом испанский король наделил Эрнана Кортеса особыми полномочиями, назначив губернатором обретенной земли и присвоив чин капитан-генерала.
Губернатор Кубы Веласкес неожиданно вспомнил про старые обиды, про обесчещенную свояченицу и направил в Теночтитлан большой рыцарский отряд, обязанный доставить Эрнана Кортеса на Кубу закованным в железо. Не пожелав искушать судьбу, Кортес уехал из города и обещал вернуться только тогда, когда рыцари уберутся восвояси. Покидая дворец, капитан-генерал со смехом сказал, что было бы неплохо, если бы Веласкес приехал в город лично, а уж он со своей стороны сделал бы все возможное, чтобы препроводить бывшего родственника к жертвенному алтарю ацтеков.
Сказанные слова докатились до ушей губернатора Кубы, и тот поклялся, что не успокоится до тех самых пор, пока не предаст Кортеса в руки святой инквизиции.
Неприятности начались сразу после Пасхи. Гонец, прибывший из Теночтитлана, – тощий рыжий сержант с обветренной кожей, валившийся с коня от усталости, – сообщил о том, что гарнизон, оставленный в столице, большей частью был пленен вместе с лейтенантом восставшими ацтеками, а солдаты, сумевшие спастись, организовали оборону в одном из дворцов города. И если капитан-генерал Кортес не подоспеет к окруженным в течение суток, то остатки испанского отряда будут уничтожены или пленены, а затем сложат свои головы на жертвенном алтаре.
Объявив сбор, командор немедленно отбыл на помощь лейтенанту. Еще через десять часов Кортес был во дворце Монтесумы и, оттеснив стражу, вошел в тронный зал, где император обедал под тяжелыми расшитыми занавесками.
Выдернув из ножен меч, разгневанный завоеватель распорол ткань и с лицом, перекошенным от злобы, приблизился к невозмутимому императору, который в одиночестве поедал шматок мяса из большого золотого блюда.
Монтесума оставался безмятежным, он лишь посмотрел на занесенный меч, а потом с аппетитом откусил очередной кусок, выказывая тем самым презрение к смерти.
– Ни один из смертных не должен видеть, как император ест. Нужно оказать ему уважение, – негромко подсказала подошедшая Малинче.
Сунув меч в ножны, Кортес произнес:
– Я не силен во всех этих дикарских этикетах. А по большому счету мне на них просто наплевать. И если потребуется, то я засуну этот кусок мяса ему в глотку и буду держать его до тех пор, пока он, наконец, не сдохнет! Вот что, Малинче, переведи ему: какого дьявола он захватил в плен моего лейтенанта и его людей? Это заговор?
Малинче перевела. Император распрямился, теперь, когда он стоял рядом с Кортесом, было понятно, что он не только силен, но еще и очень высок.
Где-то у входа прозвучали выстрелы, сотрясая своды. Потом грохнул залп. Это испанский отряд отстреливался от наседавших ацтеков. На лице императора не дрогнул ни один мускул; некоторое время он молчал, как если бы рассчитывал на продолжение, а потом быстро заговорил.
– Что он там лопочет?
– Монтесума сказал, что не имеет никакого отношения к захвату испанцев. Они сами напали на ацтеков во время праздника. Сначала они отрубили руки и ноги барабанщику, потом поубивали главных жрецов храма и многих воинов, и тем ничего более не оставалось, как ответить на нападение и захватить большую часть отряда в плен. И теперь их ждет жертвоприношения богу войны.
– Почему он не прекратил расправу?
Малинче перевела. Император покачал головой и отвечал:
– Сейчас у жрецов больше власти, чем у меня самого. Жители меня не слушаются.
– Не слушаются, говоришь… Сейчас ты пойдешь к своим дикарям и скажешь им, чтобы они немедленно отпустили лейтенанта и его людей. Если не хочешь умереть.
Женщина выслушала короткий ответ и повернулась к Кортесу:
– Монтесума сказал, что не боится смерти, и приготовился к ней в тот самый день, когда испанский отряд вошел в город.
– Если ты сейчас не подойдешь к окну и не прикажешь своим людям разойтись, тогда мне придется подгонять тебя кинжалами.
Помолчав, император грустно произнес:
– Мне очень жаль, что мы с тобой в ссоре, брат. – И вышел на террасу.
Ацтеки, заполнившие площадь, в ожидании умолкли, а потом Монтесума что-то заговорил прямо в напряженные лица собравшихся.
– Что он там лопочет? – повернулся Кортес к Малинче.
– Он говорит, что нужно освободить лейтенанта, и тогда испанский отряд уйдет.
– Что за бред?! Мы никуда не собираемся уходить. Это земли короля Карла Пятого, и я, как губернатор этой земли, представляю здесь его волю!
Слова императора ацтеки встретили гневными криками, в Монтесуму полетел град камней, два из которых просвистели рядом с его головой. Даже не пытаясь увернуться, он продолжал стоять на террасе и что-то горячо говорил прямо в неистовую толпу. Потом вдруг резко повернулся и покинул террасу.
– Что сказали ему эти дикари?
– Ацтеки не желают его слушать и говорят, чтобы он немедленно спускался к народу, был рядом с ними в минуты наихудшего испытания для их государства, а иначе они приволокут его на площадь за платье.
– С этими дикарями вечно что-нибудь не так. Никогда не знаешь, как они поведут себя в следующую минуту.
– Командор, если толпа ворвется во дворец, то она разорвет нас в клочья. Уверяю вас, в этом случае нам не помогут никакие ружья.
– Надо убираться из этого чертового города как можно дальше. Мы вернемся сюда с большим гарнизоном и возьмем в руки город!
Капитан-генерал Кортес подошел к окну. На площади перед дворцом собралось не менее тридцати тысяч индейцев. В первых рядах, вооруженные копьями и боевыми топорами, стояли воины. Среди возмущенного моря людей они выглядели каменными изваяниями, какие конкистадор наблюдал перед святилищами. Кортес, знавший законы войны, отчетливо представлял, что застывшие лица свидетельствуют о решительности. Достаточно всего одной искры, пущенной в толпу, чтобы подмять и уничтожить караул с направленными в толпу ружьями.
Собравшиеся ацтеки подались вперед, потеснив отряд испанцев. В глазах молодого сержанта, почти юноши, Кортес заметил откровенный страх. Парень был молод, переполнен честолюбивыми планами, которые могли в одно мгновение закончиться под ударами ритуального ножа на ступенях храма. Наверняка где-то в Испании сержанта ждет красивая невеста, которой будет даже не суждено узнать, какой страшной смертью погиб ее суженый.
Стараясь унять нахлынувший ужас, он неистово закричал, гневно взмахнув мечом:
– Разойтись! Разойтись!
Яростный крик сержанта ацтеки приняли за вопль отчаяния. Толпа колыхнулась, но лишь затем, чтобы в следующее мгновение еще более потеснить испанский отряд.
