улыбкой, но попытки дать волю рукам немедленно пресекла.
– Мне выходить через полчаса, а ещё краситься надо. Садись, почти готово уже.
Послушно усевшись на табуретку, Марат принялся рассматривать девушку. Миниатюрная, стройная, но все приятные глазу и руке выпуклости в нужных местах есть, как раз в его вкусе…
– Что смотришь так? – Гуля, почувствовав его взгляд, обернулась. – Нравлюсь?
В её голосе смешались ирония и неуверенность. Мужчина, вместо ответа, молча встал и притянул её к себе.
Затянувшийся поцелуй прервали донёсшиеся из другой комнаты звуки, красноречиво свидетельствовавшие, что Линар, Анжела и третья девушка (Марат поймал себя на мысли, что не может вспомнить её имени) тоже проснулись и времени зря не теряют. Молдаванка вообще в этом плане отличалась голосистостью – ночью её наверняка было слышно не только ближайшим соседям, но и половине хрущёвки.
Гуля насмешливо хмыкнула и высвободилась из объятий кавалера.
– Всё, садись есть.
Она выключила газ под сковородкой и начала было накладывать яичницу, но Марату резко стало как-то совсем не до завтрака – он подтянул девушку поближе, развернул спиной к себе и подтолкнул к столу, одновременно задирая вверх полы её короткого халата. Гульнара попыталась изобразить сопротивление, но не слишком убедительно, и через полминуты уже выгнулась дугой, постанывая сквозь прикушенную губу.
* * *
Кубанские электрички, не в пример подмосковным, редки и неспешны. С другой стороны, это отчасти компенсируется их немноголюдностью – Антон, Гриша и ещё пяток желающих с утра пораньше отправиться в Краснодар составили ровно половину пассажиров вагона.
– Что, сколько занял-то? – с пролетарской непосредственностью поинтересовался Григорий. Антон, навострившийся было задремать, недовольно посмотрел по сторонам – обсуждать финансовые дела при посторонних он не любил.
– Тридцатник.
Задавать напрашивающийся вопрос «А ты?» Шарьин не стал, надеясь, что товарищ угомонится и тоже задремлет, но Петренко распирала энергия и спать он не собирался.
– А чего мало так? Я вот полтинник. Что брать планируешь?
Антон вздохнул и сказал напрямик:
– Гриш, давай потом обсудим, а? Спать охота.
Собеседник понятливо кивнул и уставился в окно. Антон вздохнул повторно, на этот раз с облегчением, и прикрыл глаза.
– Я тоже полтинник занял! Ты чего брать будешь, Морлок?
Громкий, до отвратительного жизнерадостный голос Абрикосова дал понять, что на спокойный сон можно не рассчитывать. Гриша радостно переключил внимание с заоконного пейзажа на желающего пообщаться сослуживца.
– Ну, во-первых, разгрузку нормальную. Стилос же говорил, что там обычные подсумки советские выдают только. Потом, обувь запасная нужна – выдали херню полную, она по камням за месяц ушатается. Я думаю, «Лову» взять – пацаны сказали, в «Еврокамуфляже» за десятку есть, со скидкой…
– А шо за «Лова»? – Абрикосов, наивно-хитрожопое дитя природы из неведомого никому Морозовска, в околотактическом шмурдяке 24 разбирался не слишком, пятнадцать лет в ВОХРе Ростовской АЭС не совсем тот опыт, который тут нужен.
– Фирма́ такая! – с готовностью пустился в объяснения Гриша. – Офигительная обувь…
Антон, не открывая глаз, сквозь зубы пробормотал что-то ругательное и мысленно поставил жирную отметку – не забыть купить беруши, и чтоб с запасом. Сон у него был крепкий на удивление всем, в четырнадцатом он мог не просыпаться во время прилётов в сотне метров от позиции, но вот именно в момент засыпания какие-то более-менее связные звуки, вроде телевизора или болтовни товарищей, очень мешали. Он несколько секунд раздумывал, не встать ли и не перейти в другой вагон, где народу, скорее всего, вообще почти нет, но лень победила.
– …панаму нормальную. То, что выдали – это изврат какой-то. – Гриша, тем временем, продолжал перечисление запланированных покупок. Поджопник, обязательно. Каремат. Аптечку ещё подобрать надо, кстати. Во-первых, обезболивающее и противошоковое. Во-вторых…
– От живота ещё нужно взять обязательно, да! – Байрамуков, взявший позывной Хабез и тоже попавший в «Эрку», поспешил высказать своё ценное мнение. – И от простуды – в горах даже летом холодно может быть!
В общем к моменту прибытия электрички на вокзал «Краснодар-1» все успели не единожды обменяться соображениями по поводу того, на что потратить занятые у товарищей под первую зарплату деньги, а Шарьин, которому так и не удалось заснуть, успел несколько раз пожалеть, что поленился и не перешёл в другой вагон. При этом, разумеется, с лавки он так и не поднялся, продолжая страдать и злиться.
Наконец, состав остановился, и вся честна́я компания одной гурьбой потопала к троллейбусной остановке.
* * *
– Ну, что, за сегодня успеешь собраться уж?
– В смысле? – Марат, бодро шагавший к метро через дворы вместе с Линаром, недоумённо уставился на родственника. – Куда?
– Что значит «куда»? – возвратил непонимание Линар. – С нами. Ты ж сказал, что едешь. Я Ринату ещё вчера позвонил, что у нас «плюс один», он сказал – ярар, 25 если ты за него ручаешься… Ну, помнишь, покурить когда выходили.
– Э-э… – Валеев пытался подобрать слова так, чтобы не слишком разочаровать товарища. – Слушай, братан, ну я ж это… вообще, понимаешь? Не точно, в смысле.
Понимания у Линара такой подход не вызвал.
– Не, братан, погоди уж – что значит «не точно»? Это же не на шашлыки съездить – «может да, может нет». Я за тебя поручился, люди готовятся уже всё организовывать, понимаешь? Сказал «еду» – надо ехать, да.
Марат вздохнул. Он действительно после четвёртого или пятого пива подтвердил прозрачные намёки, щедро рассыпаемые Линаром перед заинтригованными девушками, но сделал это исключительно дабы произвести впечатление на уже сильно понравившуюся ему к тому времени Гульнару, а не всерьёз.
Ну, почти не всерьёз – самому-то себе можно признаться, что идея поехать на войну обладала какой-то неуловимой притягательностью, особенно если сравнивать её с безуспешными поисками работы и койкой в общаге для гастеров. Но это самому себе, а вот окружающим…
– Да не, братан, ну ты что? – продолжал отбиваться Валеев. – Ну ты сам подумай, как так может быть – тут, типа, менты и фээсбэшники всеми силами борются, а они с одного твоего звонка соглашаются меня принять и отправить, ничего обо мне не зная. Ну ерунда же какая-то, сам подумай. Или вообще подстава ментовская!
Линар вдруг резко остановился, вызвав на заполненном движущимся к «Ховрино» людским потоком тротуаре небольшую сутолоку.
– Братан, я не понял, ты сканил, 26 что ли?
Прохожие, вынужденные обходить вставших посреди тротуара парней, бросали на них недовольные взгляды и что-то бурчали, но Линар не обращал на толпу ни малейшего внимания, сверля Марата требовательным. Блондин почувствовал себя неуютно, и, будучи человеком действия, тут же перешёл в контратаку.
– Ты словами-то не кидайся! Тоже мне, воин ислама! Стрелять-то умеешь хоть? Я, в отличие от тебя, на войне был! И людей убивал!
Несколько человек, услышав последние слова, обошли будущих моджахедов по более широкой дуге, чем все остальные, но этим реакция и исчерпалась. Линар развёл руками, словно призывая кого-то в свидетели.
– Ну, так а чего тогда?! Сказал – делай уж! В чём проблема? А то я за тебя поручился, а ты теперь вилять начинаешь, меня перед людьми подводишь…
Заметив разгорающееся на лице собеседника раздражение, казанец сменил тактику:
– Братан, ну ты сам посуди – какого тебе тут ловить? Ты что думаешь, я не заметил, как ты за бабки жался, когда расплачивались? Сам же говорил – с работой хреново сейчас, начальники мудачьё сплошное.
Валеев вздохнул – крыть было нечем. Вчерашние посиделки, на которых они, как истинные кавалеры, расплатились за дам, сожрали последние остатки наличности и заставили далеко залезть в последнюю оставшуюся кредитку. К тому же, Гульнара прозрачно намекала, что очень даже не против перевести общение в постоянную плоскость. Это, безусловно, радовало, но вот в финансовом плане…
Линар, почуявший успех, продолжал развивать наступление:
– Полгода повоюем, бабла поднимем – и обратно. Я в Казани хату куплю, ты в Москве, красиво всё будет, да! А насчёт подставы – не беспокойся, слушай! Я тебе клянусь, нет ничего! Меня люди знают, мне доверяют, я за тебя поручился – поэтому легко так всё! С улицы бы ты пришёл – полгода бы проверяли, гадом буду! Ну, и ещё – там сейчас люди нужны, поэтому не так строго отбирают…
Заключительная фраза настолько походила на молькинское «гребут всех подряд»,
