последние месяцы. Она опасалась, что может перестать контролировать себя в стрессовой ситуации, как это случилось с отцом. Впрочем, отец вовсе не считал это проблемой.
В новогоднюю ночь, когда все устремлялись в центр смотреть салют и открывать шампанское, Паула всегда предпочитала совершить пробежку. Обычно ей хотелось это сделать именно тогда, когда другие что-то праздновали. Однажды под Новый год она даже повстречала знакомого, который был прямо-таки уязвлён тем, что кто-то занимается спортом в такой день, нарушая праздничный настрой.
Но это был способ наказать не других, а себя.
– Ничего. Nada [11], – сказал Ренко.
Он закончил своё занятие. Паула взглянула на часы: половина пятого.
– Уходишь?
– Похоже на вопрос с подвохом, – усмехнулся Ренко. – Что-то ещё нужно сделать?
– Нет, иди.
– Ты тоже.
– Я скоро.
– Напишу жене, чтобы подвезла со станции. Чем займёшься вечером? – спросил Ренко, набирая сообщение.
Паула промолчала, и Ренко засмущался. А смутившись, заговорил сам.
– Да уж, теперь толком не попразднуешь. Можно взять пива в сауну или выпить пару бокалов вина. То есть маленьких бокальчиков, а не таких, какие обычно фотографируют для глянцевых журналов. Вообще бокалы – тонкий момент, запросто можно дать маху. В пару бокалов вполне может быть разлита целая бутылка. Ну, если брать такие, размером с вазу.
Паула раздражённо уставилась в экран компьютера.
Наверное, было бы лучше, если бы она как-нибудь уклончиво ответила на вопрос. Но это шло вразрез с её принципами: о личном не спрашивают, а если сам хочешь поделиться чем-то без спроса, стоит дважды подумать.
Молчание вконец обеспокоило Ренко.
– Мы с супругой тоже будем дома. Особых планов нет, гостей не ждём. Может, сходим в сауну, потом пожарим сосисок. Или наоборот, сначала гриль. Надо бы по дороге заскочить за цукини, утром забыл.
– Исследования развивающихся стран, – вдруг произнесла Паула.
Болтовня Ренко не давала ей сосредоточиться, но вдруг, словно вытащив случайную карту из колоды, она ухватила один момент.
– Фонд «Лехмус» поддерживает исследования развивающихся стран, так ведь? – спросила она Ренко, который, похоже, всё ещё думал о цукини и теперь не мог сообразить, как развивающиеся страны связаны с этим овощем.
– Да. Это написано у них на сайте, – медленно проговорил он. – Что ты хочешь сказать?
Паула не ответила: ответ прозвучал бы глупо. Поскольку жертва темнокожая, она вполне могла быть родом из развивающейся страны.
В любой другой ситуации подобная мысль выглядела бы не только глупой, но и расистской. Но сейчас речь шла об убийстве, и пока это была единственная ниточка между темнокожей женщиной и фондом «Лехмус», которую Пауле удалось нащупать.
Тонкая ниточка, но единственная.
Кроме того, Финляндию всё ещё можно назвать «белой». Лишь недавно финны начали осознавать, что невежливо спрашивать темнокожих людей о месте рождения – те вполне могли родиться в Финляндии. И финские полицейские пока только привыкают к тому, что цвет кожи – не повод для проверки документов.
– Да ничего, просто вспомнила, – сказала Паула. – Хорошего Юханнуса, не забудь про цукини. Супруге привет.
Ренко обещал передать. Насмешку, проскользнувшую в слове «супруга», он не заметил.
С уходом Ренко Паула взяла в автомате холодную минералку и вновь села изучать фотографии.
Контейнер был запечатлён со всех сторон. На одном снимке на заднем плане белым расплывчатым пятном виднелась резиденция. Сам контейнер стоял в тени лип, словно безмолвная зловещая громада у врат рая. Эта фотография вполне могла бы стать настоящим произведением искусства.
Тело тоже выглядело весьма необычно. По крупным планам нельзя было определить, что женщина страдала, – напротив, на снимках она была необычайно красива. Но самыми удивительными были кадры, сделанные издалека, от двери контейнера.
На них женщина казалась забытой, беззащитной, брошенной в одиночестве. Некоторые фото были сделаны без вспышки, и тело выглядело просто силуэтом у стены.
Зная личность жертвы, можно будет строить предположения о мотивах преступления. Но был ещё один не менее важный вопрос, который выделял это убийство среди всех, которые Пауле доводилось расследовать.
Зачем её убили именно так?
Почему выбрали столь странный способ?
Дело здесь не только в том, что она должна была умереть.
Паула двумя долгими глотками выпила минералку и пузырьки ударили ей в нос. Затем она вбила в поиск имя Юханы Лехмусоя. Помимо сайтов фирмы оно упоминалось лишь в новостях и в результатах соревнований по триатлону. Паула разочарованно вздохнула – естественно, Юхана увлекался спортом, популярным среди больших боссов.
В последней новости говорилось о том, что Юхана Лехмусоя вошёл в состав руководства «Лехмуса». Материал был ещё февральский, в конце статьи приводилась ссылка на некролог Ханнеса Лехмусоя.
Учредитель корпорации «Лехмус», «основатель целой империи» и «великодушный благотворитель» скоропостижно скончался в январе в возрасте 67 лет. Автором некролога значился Лаури Аро, и в тексте сквозило низкопоклонство. Поскольку сам Ханнес умер, эта лесть, очевидно, была адресована Юхане.
Автор писал весьма высокопарно, но тем не менее в деловых заслугах Ханнеса Лехмусоя сомневаться не приходилось. История многопрофильного концерна началась с маленькой портовой фирмы, которая сдавала контейнеры в аренду – и со временем превратилась в успешную компанию. Со своим бизнесом Лехмусоя «подчас смело до безрассудства» врывался в новые сферы – и новые страны. Уже в восьмидесятые «Лехмус» работал в Африке.
В новом тысячелетии при поддержке фонда «Лехмус» в контейнерах поставляется помощь странам третьего мира – и не только африканским.
Фонд «Лехмус», контейнер, Африка.
Паула снова взглянула на часы. Интересно, Хартикайнен уже успел сходить в сауну?
Пляж был усеян нетрезвой молодёжью, причём многие выглядели так, как будто по возрасту выпивать им было ещё рано.
У самой воды расположилась компания, вокруг которой валялись вещи: обувь, полотенца, пустые банки из-под пива и коктейлей, пакеты, сумка-холодильник и разнообразный мусор.
Рядом с сумкой, по всей видимости, в бесчувственном состоянии, лежала девочка лет тринадцати, которую и подростком нельзя было назвать. Её платье задралось чуть ли не до пояса, и из-под него виднелись трусики с детским узором.
В сущности, она и была ребёнком.
Джерри бросил окурок и присыпал его. Солнце только начало клониться к горизонту, и набившийся в сандалии песок по-прежнему обжигал пятки.
Он отправился в город, потому что вечерние планы домашних изменились. На самом деле его это не расстроило – было бы куда лучше встретить Юханнус с друзьями, нежели с семьёй. Хотя все друзья куда-то подевались: он писал им, но никто не отвечал. Джерри заподозрил, что это случилось неспроста. Не исключено, что остальные празднуют на другом пляже и хихикают над тем, как он надоедает им своими сообщениями.
Джерри сомневался, приняли ли
