- Я тебя уверяю!
Держась за стену, к нам вышла вдова депутата. Я спросила, не позволит ли она сотрудникам уголовного розыска осмотреть в общих чертах квартиру, и в основном кабинет ее мужа, - возможно, они найдут что-то, что поможет розыску преступников.
- Ах, делайте что хотите! - махнула рукой вдова и, одной рукой придерживая на лбу мокрое полотенце, а второй опираясь на стену, ушла, как я поняла, в спальню.
Мы с Костей переглянулись: "Карт-бланш, батенька!" Хорошо, что можно обойтись без обыска и культурно оформить все осмотром. Суть та же, а разница огромная, особенно с таким контингентом.
Голицын предложил помочь Костику. Видно было, что генерал хочет заняться чем-то дельным, вспомнить свое боевое прошлое. Я со спокойным сердцем оставила их в квартире, подумав, что на чердак следует идти после осмотра места происшествия, и вернулась к станку, в смысле - к протоколу. Криминалист Болельщиков показал мне в углу рассроченной лифтовой кабины место, куда, судя по всему, было вмонтировано взрывное устройство, и вскоре уже Лева Задов диктовал мне омерзительные подробности. Осмотр парадной занял у нас пять с половиной часов; скалывая скрепкой восемнадцатый лист протокола, заполняемый под копирку, я с грустью подумала, что сегодня опять не проверю у ребенка домашнее задание, а у него, между прочим, тройка по английскому; и опять он уснет, меня не дождавшись...
Наконец Лева с треском содрал с рук окровавленные резиновые перчатки и швырнул их в угол лифта. Болельщиков, свою часть работы завершивший давным-давно и теперь сидевший без дела на ступеньке лестничного марша с какой-то газеткой в руках, поднял голову и оживился:
- Ну чего, пора подписывать - и по коням?
- Ребята, сходите кто-нибудь за понятыми, они на улице курят, - попросила я.
Болельщиков даже обрадовался поводу размять старые кости и, кряхтя, зашевелился, складывая газетку.
-Что у нас за закон такой дурацкий,-заворчал он. - Зачем какие-то понятые нужны? Ну, я понимаю, если обыск делать, пусть будут понятые, но труп-то зачем с понятыми осматривать. Мы все люди привычные, а простого гражданина и стошнить может. Если уж следователи в обмороки падают... Вон мы с Левкой давеча со стажерочкой какой-то ездили, она сдуру к трупу подошла, а Левка руку трупа так приподнял и говорит: "Трупное окоченение разрешилось", - и руку отпустил. Рука-то ей по коленке и мазнула. Она - хлоп, и рядом на пол. Колготки порвала и шишку себе набила на башке. Пришла в себя и бормочет: "Правильно мне мама говорила - иди в юрисконсульты, а я романтики захотела"... Вот ты, Машка, падала в обморок на осмотрах?
- Не падала, я выродок. Между прочим, американцы нам завидуют: говорят, у вас понятые есть, а у нас такое не предусмотрено, поэтому нам никто не верит.
- Выродок Швецова, а ты почему закон нарушаешь, понятых с места происшествия выпустила?
Это доктор Задов решил меня подразнить, вот еще один контролер на мою голову. Прекрасно он знает почему: конечно, закон требует, чтобы понятые находились туг неотлучно и видели все, что видит следователь; но мы-то перебираем эти кровавые куски человеческого мяса по служебной необходимости, а чем вознаградить законопослушного пенсионера или учителя, который пришел домой после трудового дня с мечтой о тихом отдыхе и имел неосторожность открыть дверь участковому? Жестоко заставлять людей, ничем закону не обязанных, в течение многих часов, зачастую ночами, рассматривать изуродованные трупы, дышать нестерпимой вонью разложившейся плоти... Да и свежие трупы - не подарок, манипуляции судмедэксперта с ними для неподготовленного человека выглядят кощунством.
На освобожденное Болелыциковым место плюхнулся доктор Задов и с наслаждением вытянул длинные худые ноги. Но, как деятельная натура, долго сидеть молча он не смог.
- Где участковый? - стал громко спрашивать он, одновременно разворачивая брошенную Болелыциковым газетку.
Появились два опера из убойного и начальник территориального отделения милиции, немногословный подполковник Бурачков. Он, в отличие от большинства лиц начальствующего состава, на местах происшествий не распекал во всеуслышание своих подчиненных и не суетился, зато на любой вопрос дежурного следователя мог, открыв свою папочку, обстоятельно ответить.
- Участковый дворничиху опрашивает, а что, надо что-нибудь? - спросил он.
- Надо, - заявил Лева. - Что за человек-то был покойный, чем занимался?
Бурачков с сомнением оглядел ступеньки, но придраться было не к чему, и он присел рядом с Задовым. Леву он знал и его любопытству не удивлялся. В принципе, и вопрос-то был по существу. Я не стала задавать его только потому, что понимала - нашему району дело такой общественной значимости не расследовать, завтра сдам материалы осмотра в городскую прокуратуру, и привет: леди с дилижанса, пони легче.
Бурачков раскрыл свою папочку и стал рассказывать, что дом вообще очень спокойный, квартиры только отдельные и только приватизированные, некоторые жильцы занимают по целому этажу.
- Первое происшествие в этой парадной в мою бытность, - с некоторым даже удивлением сказал он. - А фамилию Бисягина я сегодня только в первый раз услышал. Какой-то тихий был депутат, на экране не мелькал, фамилия не на слуху. По политической принадлежности - умеренный, демократ.
- Кому же он на хвост наступил? - задумался Лева.
- Черт его знает, генерал Голицын с Думой уже связывался, там сказали, что Бисягин был одним из авторов законопроекта об оказании населению банно-прачечных услуг, законопроект был подготовлен два года назад, до сих пор не рассмотрен, но Бисягин никакого беспокойства по этому поводу не проявлял и вообще не нарушал регламента. Исправно ездил в Москву на заседания Думы, а здесь у него офис, где он граждан принимал. Может, конечно, все это и не так, да разве нам правду скажут?
Болельщиков привел измаявшихся понятых. Пока те подписывали каждую страницу протокола с двух сторон, Задов углубился в чтение Жениной газеты. Бурачков с папочкой сидел рядом с ним, я попросила его подождать, имея в виду поход на чердак трехэтажного дома.
- О! Император Тит организовал водные бои гладиаторов, - громко стал читать Лева, - и приказал обучить плавать быков и лошадей. Интересно, как можно научить плавать быков и лошадей?
- Ты, Лева, не понял, что ли? - рассудительно сказал подполковник Бурачков. - Тит велел. Велит завтра министр, чтобы участковые летали, будут летать.
- Жень, - спросила я Болелыцикова, - у тебя переноска есть? Освещение дотянем до чердака?
- До какого чердака? - испуганно вскинулся Болельщиков. - Осмотр закончен. Пора на базу. Лева, слышишь? Она еще на какой-то чердак прется!
- Одно слово, выродок, - откликнулся Задов. - Какой еще чердак?
- Да мы недолго, ребята, только глянем одним глазком. Может, там пульт управления взрывным устройством валяется и визитная карточка исполнителя. Всем операм по медали, Задову резиновые перчатки на меху, а Женьку пожизненно возят на происшествия в трейлере.
- Я не собираюсь пожизненно ездить на происшествия! - возмутился Болельщиков.
- А я бы не отказался от резиновых перчаток на меху, а то зима на носу, а на морозе так холодно осматривать, - мечтательно вздохнул Задов. - А тебе что?
- А мне выговор, как обычно.
- За что?
- Найдут за что. Между прочим, не понимаю ваших претензий: вы оба, насколько я знаю, в двадцать один не меняетесь, до утра дежурите. Вы бы лучше меня пожалели, мой рабочий день кончился несколько часов назад.
- Ас кем твой ребенок? - посыпал мне соли на рану Левка.
- С сожителем, - вздохнула я.
- Ой, Машка, не называй его сожителем. Знаешь, как это мужикам уши режет!
- Ну хорошо, а как его называть?
- Спутник жизни, гражданский муж.
- А можно: лицо, с которым я нахожусь в фактических брачных отношениях?
- Можно.
- Ну, спасибо, отец родной. Так вот, сожитель - это то же самое, только на восемь слов короче. Ладно, если тебе от этого легче, я, так и быть, буду употреблять эвфемизм "любовник и друг". Где постовой, который будет ошметки труповозам сдавать?
Как из-под земли вырос постовой и взял у меня копию протокола осмотра и прочие бумажки для морга.
- А Голицын где?
- Поехал в главк, в Москву докладывать. Возвращаться вроде не собирался.
- Крошки мои, за мной!
Я решительно направилась к выходу из парадной, игнорируя сопение дуэтом у меня за спиной.
Мы втроем, а за нами начальник отделения Бурачков перешли дорогу и остановились перед трехэтажным особнячком. Дверь парадной была заперта на какой-то замок с секретом, даже не кодовый. Темень вокруг уже была непроглядная; Болельщиков бубнил, не переставая; в ответ на робкие намеки Задова о том, что хорошо бы подсветить чуток, он злобно рявкнул, что Задов небось на свои кровные лучше пива себе купит, чем ему батарейки, а вот он, Болельщиков, вместо личного пива батарейки покупает; а когда Задов упомянул переноску, тот разъярился еще больше и завопил:
