Надежда подняла голову и огляделась.
Все в студии были заняты своими делами. Алка Тимофеева с Анной Васильевной склонились над очередным альбомом проектов, и Надежда Николаевна расслышала слова «эркер», «мезонин», «архитектоника» и «полуконсоль». Остальные сотрудники были закрыты кульманами, парня же за компьютером ничего не интересовало, кроме экрана.
Убедившись, что за ней никто не следит, Надежда отколола английскую булавку, которая была приколота к подкладке ее жакета (так, на всякий случай, а вовсе не от сглаза), и вставила кончик этой булавки в замочную скважину.
В кино у детективов-любителей такие вещи получались запросто: стоило им вставить в скважину шпильку, булавку или даже просто гвоздик – и замок тут же открывался. Непонятно, зачем тогда вообще делают ключи. На деле это оказалось совсем не просто: Надежда так и этак поворачивала булавку, пытаясь зацепить внутренности замка, но из этого ничего не получалось.
Надежда Николаевна перевела дыхание, еще раз огляделась и снова принялась шуровать булавкой в замке. На этот раз она вертела булавку вдумчиво и осторожно, и эта тактика принесла результаты: замок щелкнул и открылся.
Надежда Николаевна выдвинула ящик.
Этот ящик оказался полупустым. В нем лежало только несколько исписанных листков и какая-то квитанция. Повинуясь первому неосознанному порыву, Надежда схватила эту квитанцию и спрятала к себе в карман.
Оглянулась – была не была! – и прихватила еще листки и какую-то карточку.
«Дома разберусь!» – подумала Надежда и осторожно, стараясь не скрипеть, задвинула ящик.
И вздрогнула от телефонного звонка. Да так дернулась, что карточка краем застряла в ящике. Выдвигать его снова было опасно, поскольку Анна Васильевна покинула Алку и взяла трубку. Для этого ей понадобилось встать, так что теперь она вполне могла видеть Надежду.
Обливаясь потом от страха, Надежда потянула на себя карточку, потому что оставлять все как есть тоже было нельзя – яркий прямоугольник, торчащий из ящика, слишком бросался в глаза. Карточка не поддавалась, Надежда дернула сильнее и – вот дьявол! – карточка разорвалась пополам.
– Валерий Валерьевич! – крикнула Анна Васильевна в кабинет. – Тут заказчик интересуется, кто теперь будет отвечать за объект вместо Станишевского…
Ей ответили неразборчиво, в том смысле, чтобы не мешала занятому человеку.
– Но, Валерий Валерьевич, – она положила трубку на стол и прошла в кабинет, – они говорят, что приходила какая-то женщина, сказала, что все нужно начинать сначала… А у них все сроки горят…
Надежда сделала самое свое безмятежное лицо и подумала, что не зря эту Анну Васильевну директор гоняет в хвост и в гриву. Бестолковая тетка и слишком болтливая. Ну кто, скажите, разговаривает на производственные темы при клиентах? Человек послушает и решит, что фирма несерьезная, раз у них порядка нету. Да и найдет другую фирму…
Директор Валерий Валерьевич выглянул из кабинета с самым зверским выражением. Хотел, видно, устроить глупой сотруднице выволочку, но увидел Алку и подобрел.
Приблизившись к ней, припадая к полу, как голодный тигр на охоте, он издал утробное рычание и заговорил по-прежнему слишком бархатным голосом:
– Ну, вы выбрали что-то по вкусу?
– Ах, я прямо растерялась, до чего у вас много моделей! – рассеянно заговорила Алка. – Просто глаза разбегаются! Буквально не знаю, на чем остановиться!
Валерий Валерьевич подошел совсем близко и понизил голос до интимного шепота. Спросил что-то, видно, по делу.
– Ах! – ответила Алка, и дальше, понизив голос, неразборчиво. Надежда только диву давалась – сколько знала Алку, ни разу не слыхала, чтобы она так много ахала.
Нет бы Анне Васильевне подождать в сторонке, так она приперлась и встала рядом. Директор поглядел на нее волком, Алка же слегка опомнилась и сказала, что обсудит все с мужем и, когда он вернется из командировки, они придут вместе заключать договор.
Валерий Валерьевич проводил их до порога и на прощание долго тряс Алкину руку.
– Когда же ждать вас снова? – спрашивал он.
– Ах! – сказала Надежда, вырывая Алкину руку. – Как только – так сразу!
Сотрудники снова дружно хрюкнули за кульманами, парень же, который ненавидел Билла Гейтса, оторвался от своего компьютера и заржал в голос, одна только Анна Васильевна, стоя посреди комнаты с Алкиным плащом, растерянно хлопала глазами.
Алке понадобилось завернуть в туалет, и там, разумеется, настигла их Анна Васильевна с неизменным чайником.
Надежда пустила воду в раковину посильнее, чтобы не было слышно Алке, и вполголоса спросила, что все-таки случилось с Михаилом Сергеевичем, отчего он умер.
– Там что-то непонятное, – так же шепотом ответила Анна Васильевна, – полиция что-то подозревает, пока хоронить не разрешают. Говорят, что подозрительная смерть…
– Да ну? – в голос изумилась Надежда. – А говорили – сердечный приступ…
– Вот как раз я говорила, что сердце у него никогда не болело, – с жаром возразила Анна Васильевна, – это другие поверили… А медики диагноз затруднились поставить – похоже, говорят, на отравление, только яд неизвестный…
– Ну надо же! – всерьез всполошилась Надежда. – Ужас какой!
– Ага, у Михаила Сергеевича, оказывается, племянница – юрист, вот она и потребовала расследования…
– Это интер… – тут Надежда Николаевна заметила появившуюся Алку и замолчала.
На улице Алка была непривычно молчалива.
– Ну, как тебе фирма, понравился какой-нибудь проект? – спросила Надежда.
– Ах! – сказала Алка. – Какой мужчина!
– Да что ты? – прищурилась Надежда.
– Ага, такой интересный, и голос приятный, и одет хорошо, галстук такой красивый…
На взгляд Надежды, павлиньи хвосты хороши были бы только на одном месте – на павлинах, для всего остального не годятся. Но, очевидно, Алка имела другое мнение.
– Это хорошо, что ты директору понравилась, – сказала Надежда примирительно, – может, он скидку сделает на проект дома?
Алка посмотрела с подозрением, но промолчала.
Распрощавшись с Алкой Тимофеевой, Надежда направилась домой. По дороге она вспомнила, что дома нет хлеба, и свернула к продовольственному магазину. И тут ей попалась на глаза необычная вывеска:
«“Мастерская Реставратор”. Ремонт и восстановление ваших любимых вещей».
Это название показалось Надежде знакомым.
Ах, ну да – такое же название было на квитанции, которую она нашла в столе покойного Михаила Сергеевича!
Надежда достала квитанцию из кармана, взглянула на нее.
Действительно, на квитанции было отпечатано то же самое название – «Мастерская “Реставратор”».
«Проходи мимо! – забубнил в голове у Надежды внутренний голос. – Ты хотела купить хлеба и вернуться домой? Вот так и поступи, если не хочешь неприятностей на свою голову!»
– Ну уж нет! – ответила Надежда этому внутреннему зануде. – Раз уж я оказалась возле этой мастерской – я должна в нее зайти! Это не может быть случайностью, это – знак судьбы!
«Проходи мимо, чтобы потом не пришлось пожалеть!»
– Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть, что не сделал! – процитировала Надежда кого-то из классиков. – Пройти мимо, и никогда не узнать, почему Михаил Сергеевич хранил эту квитанцию в запертом ящике стола?
«А зачем тебе это знать? – не сдавался внутренний голос. – Кто тебе этот Михаил Сергеевич? Он тебе не родственник и даже не знакомый! Как говорится – ни сват ни брат. Ты его знать не знала! Всего один раз видела! А сейчас его вообще нет в живых!»
– Тем более! – проворчала Надежда и вошла в мастерскую, чтобы прекратить эту бесполезную дискуссию.
Негромко звякнул дверной колокольчик.
Надежда огляделась.
Она оказалась в небольшом полутемном помещении. За прилавком сидел пожилой дядечка в круглых металлических очках с толстыми стеклами, с редеющими седыми волосами, старательно зачесанными на розовую лысину. Видимо, это был хозяин мастерской, он же – ее единственный сотрудник.
Сдвинув очки на лоб, дядечка с профессиональным интересом разглядывал через старинную лупу в медной оправе фарфоровую собачку с отбитой лапой. За его спиной на полке красовались разнообразные фарфоровые статуэтки, вазочки, кофейники, разрозненные чашки и прочие предметы домашнего обихода, все – не первой молодости и не самого высокого качества, все какое-то потертое и, кажется, покрытое многолетней застарелой пылью. Хотя уж пыль-то, наверное, здесь вытирают, подумала Надежда.
Услышав звон колокольчика, мужчина поднял глаза.
– Ну, показывайте, что вы принесли! – проговорил он заинтересованно и отложил фарфоровую собачку.
– Принесла? – переспросила Надежда.
