А вот о Наташиной дружбе с Сережей знали абсолютно все, она часто разговаривала с мальчишкой и в коридоре, и в рабочей комнате. Если им нужен Сережа, пропажа ее телефона объяснима. Им нужно только каким-то образом задержать Александрину и послать Сереже эсэмэс с Наташиного телефона. И все. Мальчик немедленно уйдет из школы.
Наташа тупо смотрела в экран компьютера. Нужно было немедленно что-то предпринять, а она даже не могла пошевелиться. Как сказал Стас? Он тогда выровнял дыхание. Наташа выравнивать дыхание не умела и просто глубоко вдохнула и выдохнула. Заставила себя встать и уже без ошеломляющей паники побежала к кабинету директора.
Дверь в кабинет оказалась заперта. Наташа подергала ее, потом, не давая опять навалиться тяжелому ступору, дернула дверь заместителя директора.
– Анатолий Константинович, простите, где Петр Михалыч? – просунув голову в кабинет Выдрина и стараясь говорить спокойно, спросила Наташа.
– В командировке. Будет через неделю. А что случилось? – Выдрин оторвался от компьютера и посмотрел на нее с удивлением.
– Ничего. Извините. – Наташа закрыла дверь и замерла, держась за ручку. Потом снова просунула в кабинет голову: – Анатолий Константинович, дайте мне, пожалуйста, телефон Александрины Витальевны.
– У меня его нет, – чуть помедлив, заявил Выдрин, и Наташа поняла, что он врет. – Да что случилось-то?
– Ничего, – она опять закрыла дверь и почувствовала, что снова наваливается паника. Если за похищением стоит Выдрин, она сейчас себя выдала.
Она опять глубоко втянула носом воздух, побежала назад к себе, быстро, стараясь не суетиться, оделась, выбежала из здания, сразу же поймала машину и, молясь, чтобы не было пробок, поехала к Сережиной школе.
Когда-то Наташа сама училась здесь же. Полтора года назад, когда родители выбирали, где Сережа будет учиться, в числе возможных вариантов фигурировала и эта школа. Наташу тогда это очень удивило, ей казалось, что Александрина отдаст сына в какое-нибудь исключительно привилегированное заведение, но уж никак не в обычную математическую школу. Тогда Наташа и рассказала Сереже, который подробно докладывал ей, где ему, возможно, предстоит учиться, что окончила эту самую школу. Это их обоих почему-то очень радовало и являлось их маленьким секретом.
Пробок не было, и Наташа, на ходу сунув водителю деньги, пробралась сквозь реденькую толпу родителей, ждущих у входа в школу своих детей, ворвалась в вестибюль и, замирая от страха, спросила у меланхоличного охранника:
– К Аде Федоровне можно пройти?
Когда-то Ада Федоровна была директором, но директор ли она сейчас, и вообще работает ли она здесь, Наташа не знала.
– Проходите, – равнодушно бросил охранник, а когда она рванулась вверх по лестнице, остановил ее:
– Раздеться нужно.
– Извините, – Наташа стянула куртку и засунула ее в сумку, к счастью, довольно большую.
Взлетела на второй этаж, почти сразу нашла дверь с табличкой «2 Б» и остановилась, не зная, что делать дальше.
– Кого вы ищете? – раздался над ухом строгий женский голос, и Наташа испуганно отпрянула от классной двери, понимая, что сейчас ее просто выгонят, потому что посторонних в школу не пускали даже тогда, когда она сама здесь училась.
Она не успела ничего ответить, прозвенел звонок, сразу поднялся шум и гам, она мгновенно оказалась по пояс в детях, и непонятно откуда появившийся Сережа уткнулся ей в живот.
– Наташ, вот здорово, ты меня забираешь, да?
– Да, – она прижала к себе худенькое тельце и наконец-то смогла задышать нормально, не стараясь «выровнять дыхание», – да, Сереженька.
Не удержалась, наклонилась и поцеловала светлый затылок.
Петр назвал ее Сашей, и Александрина поняла, что он все знает. Она еще уговаривала себя, что это просто случайность, что вокруг него чужие люди и обращаться к жене так, как он привык, ему просто неудобно, но понимала, что это не так. Молоденькая, по просьбе институтской подруги недавно принятая на работу Раечка совала Александрине свои эскизы, и она тупо смотрела на карандашные рисунки.
– Раечка, давайте обсудим это завтра, – она старалась говорить спокойно. – У меня что-то голова болит.
– Ой, Александрина Витальевна, – испуганно глядя на нее, пролепетала Раечка, – хотите анальгин, у меня есть. А хотите, я в аптеку сбегаю, еще что-нибудь куплю?
Еще час назад Александрине очень понравился бы и испуганный Раечкин вид, и ее желание сбегать в аптеку. Ей вообще нравилось, когда люди ей… служили, а вот Петр над этим смеялся, называл ее недоделанной барыней, и она всерьез обижалась. Впрочем, нет, она никогда не обижалась на него всерьез, потому что очень его любила.
– Спасибо, Рая. Ничего не нужно. Идите, – Александрина отвернулась от горящих любопытством глаз и стала смотреть в окно.
– Может быть, чайку? – никак не унималась Раечка.
– Нет, спасибо, – Александрина испугалась, что сейчас сорвется на крик или даже завизжит на сверх меры заботливую девушку.
Наконец дверь ее кабинета тихо хлопнула, и Александрине стало чуть легче. Она все так же смотрела в окно и удивлялась полному отсутствию мыслей в голове. Ей казалось, что в то мгновение, когда она услышала «Саша», жизнь вокруг остановилась. Больше не было любимого дела, которое постоянно занимало ее мысли, не было Раечки, не было других девушек, и даже чужие незнакомые люди, бредущие за окном по каким-то своим неинтересным делам, казались ей не живыми, а какими-то нереальными, киношными, никому не нужными и лишними на холодной московской улице.
С тех самых давних пор, как Александрина поняла, что Петр – это основа ее жизни, что только с ним она может быть настоящей, может смеяться, огорчаться, удивляться и радоваться, она иногда спрашивала себя, что будет с ней, если у нее не будет Петра. Мысль была такой страшной, что она гнала ее от себя, но совсем эта мысль не уходила, и тогда Александрина говорила себе, что ее привязанность к Петру только привычка, и она точно так же привыкнет к другому мужчине, и все в ее жизни будет хорошо.
Вот теперь и узнаю, что будет, подумала она.
Лучше всего, конечно, было бы умереть прямо сейчас, но такой роскоши она позволить себе не может, у нее есть Сережа, которого еще растить и растить. Впрочем, Александрине казалось, что она уже мертва. Внезапно она почувствовала настоящую холодную панику: Петр может отнять у нее Сережу, и тогда она останется совсем одна, мертвая на всю оставшуюся жизнь. Нет, успокоила себя Александрина, он этого не сделает, он добрый и честный. А если сделает, будет еще проще: тогда она и впрямь умрет, и все кончится.
Она сидела и смотрела в окно, не реагируя на временами раздававшийся стук в дверь, и только когда на улице раздались крики, а через несколько секунд в дверях кабинета сгрудились все ее подчиненные, устало спросила:
– В чем дело?
Танечка не понимала, что происходит. Она была абсолютно уверена, что Вадим давно принадлежит ей, что он женится на ней немедленно, как только она этого захочет. Танечка даже была уверена, что, если она найдет себе другого мужа, более перспективного, Вадим обязательно будет страдать, пытаться ее увидеть и никогда не посмотрит ни на одну другую женщину.
В чем-то она ошиблась, но Танечка решительно не понимала, в чем именно. Она вела себя с Вадимом безупречно, старалась ненавязчиво о нем заботиться, никогда не показывалась ему без макияжа или, не дай бог, с немытыми волосами. Танечка перебирала в памяти свои слова и поступки, и они вновь казались ей правильными, своевременными и умными.
Непонятно…
Очень неприятным было то, что она рассказала о Вадиме подружке Ирке Потапенко, та горела желанием посмотреть на ее нового поклонника, и Танечка, как назло, обещала Ирке устроить на этой неделе нечто вроде скромного ужина на четверых. Предполагалось, что Ирка приведет своего нынешнего ухажера, одной ей Танечка Вадима демонстрировать ни за что не стала бы, береженого бог бережет. И что теперь делать?..
Танечка слегка отодвинула тюлевую занавеску, посмотрела на мокрый неприглядный двор и, вглядевшись в темную фигурку, узнала соседку Киру Владимировну, входившую в подъезд.
– Кира Владимировна, здравствуйте, – лучезарно улыбнулась Танечка, когда на площадке открылись двери лифта. – Давайте я вас чаем напою, у меня пирожные просто изумительные.
– Спасибо, – отказалась соседка, улыбнувшись в ответ. – В другой раз.
– Давайте-давайте, – Танечка чуть не силой начала отбирать продуктовые сумки из рук соседки, и та посмотрела на нее с удивлением:
– Вам что-нибудь нужно, Танечка?
– Нет, – та отняла руки от сумок и понуро отошла к своей двери. – Просто я вас давно не видела. Посидели бы, поболтали.
Соседка смотрела на нее внимательно, и Танечка зачем-то добавила:
– Скучно мне.
– Конечно, скучно, – согласилась Кира, поставила сумки, отперла дверь своей квартиры и пригласила: – Заходите. У меня нет пирожных, но чаю попьем.
