— Ха! Под микроскопом образец чиангмайского черепка.
— Разве? — Виктор перевел взгляд на микроскоп, потом на Катю. Она кивнула и ее хвост, качнувшись, мягко лег на изгиб шеи.
— Надо же… Так… — Виктор вновь вгляделся в микроскоп. — Кварцевые вкрапления и примеси… что и в монгольской глине… есть крупнозернистые включения, — забормотал он про себя. — Сильно повышено содержание окислов железа… — он поднял голову. — Но ведь мы смотрели. Спектральный анализ охры монгольского и тайского сосуда неоднороден и по гранулированному составу и по содержанию красящих окислов.
— Состав песка тоже отличается. В тайской глине его больше, — добавила Катя.
— И ты можешь это объяснить?
— Все дело в приспособлениях, которыми пользовались древние для его просеивания. Например, монгольские гончары пользовались шкурами с мелко нарезанными прорехами, а тайские, обычными плетеными корзинами или бамбуковыми ситами.
— Но анализы показывают, что состав обоих изделий не однороден, так чему ты радуешься?
— Да он и не должен быть однородным!
— И у тебя на этот счет, конечно же, есть объяснение? — усмехнулся Виктор.
— Само собой. Только не у меня, а у Александра Яковлевича.
— Кать, поосторожней с выводами, ладно. Тут может иметь место простая торговля или вывоз награбленного, либо просто обмен.
— Конечно, но техника обжига, лепки, окрашивания, нанесения узора, разве не похожи? Я заказала полный каталог гончарных изделий найденных в здешних захоронениях и ты сам увидишь…
— Мы их посмотрим завтра. Теперь тебе и мне необходимо отдохнуть. Иди-ка сюда, — взяв Катю за руку, он притянул ее к себе на колени.
Девушка, все еще размышляя о своих черепках и каталоге, машинально повиновалась. Из состояния сосредоточенности ее вывели губы Виктора, прижавшиеся к выбившейся из-за ее ушка пряди волос. Вдыхая едва различимый аромат ее духов, он медленно провел пальцем по ее колену и бедру.
— Щекотно, — тихо засмеялась Катя, взглянув ему в лицо. Ее глаза блестели от сдерживаемого смеха. В их уголках лучиками разбегались легкие морщинки, делая ее совсем юной.
— Поедем в отель, — тихо попросил Виктор.
— Зачем? — удивилась Катя.
— Когда ты повзрослеешь? — его охватило раздражение. Он не мог понять: она действительно так проста, или морочит ему голову. — Ладно, пошли гулять.
— В уличные кафешки? — с надеждой спросила Катя, зная, что он предпочитает рестораны с приличной публикой, которая ничем не отличалась от московской. Она же мечтала прикоснуться к местному колориту.
— В уличные кафешки, — покладисто вздохнул Виктор. — Потому что тебя, никуда больше не пустят в таком виде.
— Не очень то и надо, — довольно хмыкнула она.
Они вышли в душный вечер, миновав университетский двор, обсаженный высокими пирамидальными деревьями и аккуратно подстриженными кустами жасмина, чьим густым ароматом был пропитан воздух, и мимо смеющейся группки студентов, вышли на оживленную, шумную улицу, где их оглушила игра уличных музыкантов, смешивающаяся с ревом и сигналами проносящихся машин. Пройдя мимо роскошных витрин, ярких реклам и чопорных швейцаров, с поклоном встречавших разряженных посетителей у освещенных дверей ресторанов, они свернули в тихий переулок.
Сюда выходили служебные двери офисов, чьи окна сейчас наглухо закрывали опущенные жалюзи. После этого тихого переулка, Катю оглушил гомон и крики продавцов, когда они неожиданно вышли на улицу, буквально утопавшую в цветах.
Здесь торговали одними цветами. Их разнообразие просто поражало. В этом цветочном царстве можно было приобрести как маленький элегантный букетик, искусно сплетенную цветочную гирлянду, так и целую корзину, искусно составленной цветочной композиции, а то и просто охапку цветов. Из-за одуряющей смеси ароматов у Кати разболелась голова, и они поспешно миновали эту улицу, выйдя туда, куда хотели.
Теперь, от дразнящих аппетитных запахов, идущих от открытых очагов и лотков, украшенных разноцветными фонариками, раскрашенных тележек у Кати засосало под ложечкой и требовательно заурчало в животе. Тут больше господствовали запахи жареного мяса, специй, жира и пряностей. У очагов, прямо на земле, стояли корзины парного мяса, свежей рыбы, кур, зелени, овощей и разнообразных сортов риса: от белого до бурого.
Молодые люди остановились у открытого очага, на нем, на большом скворчащем противне, жарились кусочки курицы под банановым соусом. Виктор заказал большой кусок, который им хватило бы с лихвой на двоих, но продавец, энергично принялся настаивать на двух порциях, снижая цену, а когда они уступили, посоветовал взять им по стакану розового вина. Попробовав курицу, Катя поняла, почему к блюду полагалось брать вино — она оказалась такой острой, что ее просто необходимо было чем-то запивать. Свои порции они так и не одолели, выпили вино и поспешно ретировались из-за столика.
Потом с интересом наблюдали за приготовлением акульих плавников и закуски из лягушек, впрочем не горя желанием их попробовать. Выбрав, место, где было почище и потише они устроились на скамейке за столом, сделав заказ подбежавшему к ним мальчугану.
— Май сам, прик кхе нуи, на ка, — попроси Виктор. Мальчик закивал головой, блеснув смышлеными глазами и, через несколько минут, вернулся с блюдами, которые ловко стал выставлять перед ними на столик.
— Пла не теа, — пожелал он им приятного аппетита и отошел.
Креветочный суп пробовали осторожно. Хотя он не был перенасыщен специями, но остроту курицы сбить так и не смог. Во рту все равно горело.
— Давай поженимся, — вдруг сказал Виктор, прервав молчание.
Катя знала, что такой разговор рано или поздно состоится, но все равно была застигнута врасплох, и теперь водила ложкой в своем креветочном супе, не зная что сказать.
— Поверь, я смогу обеспечить не только наше будущее, но и будущее наших детей, — продолжал он, а она не смела поднять на него глаз.
— Ты же знаешь, как я к тебе отношусь и что ты для меня значишь, особенно после того как тебя похитили. Скажи что-нибудь…
Катя положила ложку и вытерла ладони о колени. Проблема была в том, что она не знала как объяснить свое чувство к Виктору. Скорее это была дружба, но и назвать его близким другом было нельзя. Просто ей было легко с ним. Она чувствовала, что он испытывает к ней нечто большее, а он видел, что она все знает и вроде не против питаемых им чувств, а потому оба не торопились. Катя понимала, что дружеская теплота еще не любовь, а его страстность которую он порой не мог сдержать удивляла ее. Ей не верилось, что она может внушить подобное и что такое может происходить с ней. Она же, простите, не героиня киношного сериала или любовного романа. Ну, почему надо было начинать этот разговор так не вовремя?
— Ты тоже мне не безразличен, — кашлянув, осторожно начала она. — Но сейчас я ничего не смогу тебе сказать… я просто не знаю… давай поговорим об этом, когда все закончится. Когда мы приедем домой.
— Как хочешь, — сухо отозвался молодой человек и принялся пристально рассматривать прохожих.
Обиделся. Что поделать если ее дружеское чувство, не смогло перерасти в любовь, как это случилось с ним. Меньше всего она желала разбить ему сердце. Только не ему. Поэтому ей так необходимо время. Быть может, она наконец осознает, что из Виктора получится не плохой муж и ее сердце раскроется ему. Ведь часто бывает, что в браке дружба перерастает в любовь.
— Что ж, в конце концов, ты мне не отказала, — бодро произнес он, справившись с собой. — Раз надо ждать, то подождем. Может, пойдем отсюда?
Катя была благодарна ему и посмотрела на него с интересом. Виктор открылся с неожиданной стороны, сумев ради кого-то подавить свой эгоизм, отодвинув свои желания на второе место.
Они проходили мимо фруктового ряда, когда девушка, соблазненная изобилием невиданных фруктов, решилась попробовать джекфрут и личи, напоминающий виноград и лансу, насчет которой, ее не предупредили, что семечки его горчат и потому несъедобны. Катя отплевывалась до тех пор, пока Виктор не подвел ее к лотку со сладостями. Они наспех купили какой-то белый, рыхлый, похожий на пену, десерт, и сели на лавку за длинный стол с нависающими над ним гирляндами разноцветных фонариков. Странное кондитерское изделие было выложено на одноразовую пластмассовую тарелочку, но ложки к нему, по-видимому, не полагалось и Катя взялась есть руками.
Пожилая пара туристов, устроившаяся напротив, то ли англичане, то ли американцы, с доброжелательным любопытством, посматривали на них, чем изрядно смущали Катю, которая была не в силах разлепить пальцы от вязкой, тягучей сласти, но она хотя бы, сбила горечь от коварной лансу.
— Вам понравилось? — вдруг спросила женщина, по-английски.
