— А ты — моими, — ответил он.
Он старался, чтобы его голос был так же тих, как и мой. Технически то, что мы сделали, не являлось противозаконным, поскольку закон не догонял, что можно быть вампиром, и при этом быть живым. Согласно официальной формулировке ни один из нас не был вампиром.
— Ты первый начал, — напомнила я.
— Ты перехватила мою способность и использовала её против меня, — разозлился он.
Он всё ещё говорил вполголоса, но уже не шёпотом. Я поняла: нам необходимо поговорить кое о чём произошедшем.
— Иногда, когда вампир использует против меня силу, я могу её одолжить, — призналась я.
— Поясните, Каннибал, — потребовал Гремс.
Мы оба повернулись к нему, затем снова друг к другу. Я всегда ненавидела разъяснять метафизические способности людям, которые их лишены. Никогда не получается передать мысль в точности.
— Всё, что я могу ощутить, в большинстве случаев, это воспоминания насилия, страха, боли, — начал объяснять Каннибал, — когда Анита попыталась остановить меня, она вытянула воспоминание из меня, и оно не имело отношения к насилию. Как это у тебя получилось?
— Если оно не имело отношения к насилию, то что же тогда это было за воспоминание?
Каннибал и я вновь обменялись взглядами, я пожала плечами.
— Оно было личным, касающимся моей семьи.
Он перевёл взгляд с лейтенанта на меня и вновь:
— Как у тебя это получилось?
— В реальной жизни я практикую насилие, но для метафизических штук лучше подходит нечто другое.
Ну вот, достаточно двусмысленно для ответа; чего мне меньше всего хотелось, так это чтобы полиция узнала, что я суккуб. Единственная причина, которая не давала Каннибалу проболтаться, заключалась в том, что он не хотел, чтобы я выдала его. Если мы достаточно сообразительны, мы не раскроем секреты друг друга. По его лицу проскользнула тень, как если он раздумывал, какое выражение лица подойдёт для меня.
— Она показала мне любовь, нежность, как женская версия того, что могу делать я, — он тоже говорил правду, но не всю.
— Ты тоже быстро учишься, Каннибал. Последнее воспоминание, которое ты из меня вытянул, также не имело никакого отношения к насилию.
— Итак, ты подсмотрела моё, а я — твоё воспоминание, — кивнул он.
— Да.
— Что подсмотрели? — уточнил Гремс.
— Людей, которых мы любим, — ответил Каннибал.
Гремс в задумчивости переводил взгляд с меня на него и обратно.
— Мужчина в твоём воспоминании не был вампиром, — отметил Каннибал, — Я думал, ты живёшь с мастером города.
— Живу.
— Тогда кто он, этот мужчина? Я видел его глаза, они не человеческие.
— Он верлеопард, — ответила я.
— В твоей жизни обычных мужчин не бывает?
— Нет.
— Почему? — изумился он.
У меня на языке вертелось много ответов, но вслух я произнесла:
— Влюбиться в жену входило в твои планы?
Он открыл рот, затем закрыл его и ответил:
— Нет, она должна была быть развлечением на одну ночь.
Он нахмурился, и взгляд красноречивее всяких слов говорил, что он не хотел говорить этого вслух.
— Будь ты мужчиной, не знаю, что бы с тобой сейчас сделал.
— Ударил бы меня?
— Возможно.
— Ты протащил меня через одно из худших убийств моего недавнего прошлого, и имеешь наглость стоять и говниться из-за того, что я заставила тебя вспомнить нечто прекрасное. Думаю, тут счёт за мной. Никогда больше не смей так иметь мой мозг.
— А то что? — Подначил он.
— Пристрелить я тебя не могу, но если ещё раз тронешь меня и попытаешься влезть в мою голову, я изобрету что-нибудь очень неприятное для тебя, что-то, что будет столь же законным, как то, что ты только что сделал со мной.
Мы сверлили друг друга взглядами. Гремс встал рядом с нами:
— Ладно, что пошло не так, Каннибал?
— Она перехватила мою силу и обратила её против меня. Я её вернул, но не без борьбы.
Глаза Гремса расширились, когда он взглянул на меня. Он глядел на меня, как, должно быть, обычно смотрел на новое оружие, или на новый сверкающий грузовик, который можно поставить в свой гараж из тестостеронового ада.
— Насколько она хороша? — поинтересовался он.
— Очень хороша, — ответил Каннибал, — и владеет своими силами. Мы могли серьёзно ранить друг друга, но мы оба были осторожны. По правде говоря, лейтенант, если бы я знал, насколько она сильна, я бы был с ней помягче. Владей она своими способностями хуже, вам бы пришлось доставить нас обоих в госпиталь как минимум на сутки.
Гремс продолжал разглядывать меня, будто впервые видел. Он обращался к Каннибалу, будто меня здесь и не было.
— Ты видел её показатели стрельбы, когда она сдавала тестирование на бейдж.
— Да, сэр.
— Она метафизически так же сильна, как и в стрельбе?
— Лучше, — ответил Каннибал. — Правда, лучше.
Гремс, по ходу, был доволен.
— Знаете, Гремс, это немного нервирует, когда вы смотрите прямо на меня, и при этом ведёте себя так, будто меня здесь нет.
— Мне искренне жаль, это непростительно с моей стороны; но я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так обращался с Каннибалом. Он один из лучших психо-практиков своего вида, из тех, что у нас есть.
— Да, держу пари, он чертовски хорош по части допросов.
— Он собирает информацию, которая помогает нам спасать жизни, маршал Блейк.
— Я на себе испытала, как он эту информацию собирает, Гремс, и мне это не по вкусу.
— Я предупреждал, что если будешь сопротивляться, можешь пострадать, — огрызнулся Каннибал.
— Нет, речь шла о том, что если я буду сопротивляться, пытаясь удержать щиты и не дать тебе проникнуть в мою голову, это может навредить мне. Я же тебя впустила, и, по правде говоря, то, что ты сделал, равносильно краже серебра званым гостем.
— Я что-то упустил? — изумился Гремс.
— Нет, сэр.
— Вы упустили тот факт, что вы не экстрасенс, и при этом пытаетесь возглавить команду экстрасенсов. Ничего личного, лейтенант, но если у вас нет способностей, тогда вы обречены не врубаться.
— Я так же не являюсь врачом, маршал, вот почему в каждой команде есть доктор, плюс медтехник в придачу, который сопровождает нас в каждой операции. С тех пор, как мы добавили в свои подразделения психо-практиков, мы спасли больше жизней без ущерба для состоящих в команде людей, чем любое другое подразделение в стране. Я, возможно, и не догоняю, что только что произошло между вами и Каннибалом, но я осознаю, что если вы так же хороши, как он, тогда вы можете помочь нам спасать жизни.
Я не знала, что на это сказать. Он был искренен. Возможно. Он даже был прав, но это не меняло того, что Каннибал поимел меня ментально и всласть покормился моей болью. Разумеется, я тоже покормилась энергией его воспоминания о сексе с женой, и мы оба питались воспоминанием обо мне с Микой. Нашла ли я новый способ кормить ардюр, или же без способностей Каннибала мне никогда не исполнить этот трюк на бис? Я не знала, да и не была уверена, что это имело какое-либо значение.
Каннибал сказал «она устала от убийств». Это было самым худшим оскорблением из всех, потому что он был прав. На моих руках шесть лет кровавых убийств, и я устала. Я до сих пор видела вампиршу с окровавленными руками, умоляющую не убивать её. Я долгое время видела её в кошмарах, просыпаясь в объятиях Мики или Натэниеля, которые успокаивали меня, пока я снова не засыпала, или вставали по очереди вместе со мной выпить бесчисленное количество кружек кофе в ожидании рассвета или момента, когда пора будет идти на работу поднимать зомби, или получать новый ордер на ликвидацию, чтобы, возможно, убить ещё кого-то. Я отталкивала эти мысли в ту часть себя, в которой скрывалось всё остальное несовершенство; неважно, что сделал со мной Каннибал, но это разбередило ту боль, как будто шрам снова начал кровоточить. Я думала, что это осталось в прошлом, но это оказалось не так. Я просто всё это время пыталась этого не замечать.
— Сейчас нам нужно отвезти вас к шерифу Шоу, — прервал Гремс мои раздумья, — Но мы бы хотели отвезти вас в госпиталь, показать наших ребят. Ни наши психо-практики, ни наши врачи так и не смогли выяснить, что с ними. Я доверяю Каннибалу, а он под впечатлением от вас. Не так-то часто его удаётся поразить.
— Я бы очень хотела попасть в госпиталь и взглянуть на них. Если от меня что-нибудь зависит, я приложу все усилия, чтобы помочь.
Он взглянул на меня своими откровенными карими глазами, и в них ощущалась сила. Не метафизическая, но всё равно сила. Сила веры, бескорыстности. Это подразделение спецназа было призванием Гремса, его религией. И он был истинно верующим. Он был одним из тех пугающих людей, чья вера может быть заразной; однажды вы замечаете, что верите в его мечты, цели, как в свои собственные. Последний человек на моём веку, который обладал чем-то подобным, был вампиром. Я считала Малькольма, главу Церкви Вечной Жизни, опасным потому, что он был вампиром в ранге мастера; но, заглянув в искренние карие глаза Гремса, я осознала, что, возможно, дело было не только в вампирских силах Малькольма. Может, дело просто в вере?
