— Возможно, — сказал Томас, обрадованный непоследовательным отношением священника к сенатору, даже тем, что он, судя по всему, принял его, Томаса, сторону. — Однако Девлин даже не пытался меня предостеречь.
— В этом не было необходимости! У него уже был наготове бандит, чтобы с тобой расправиться!
— Не совсем, — заметил Томас, потягивая виски. — На мой взгляд, этот громила собирался только предупредить меня, я оказал сопротивление, и он не сдержался. Дело могло завершиться моей смертью, но, по-моему, изначально он не хотел…
— Это самый глупый аргумент из всех, какие я когда-либо слышал, — оборвал его Джим.
— Значит, ты полагаешь, мне следует обратиться в полицию?
Джим какое-то время колебался, потом неуверенно промолвил:
— Даже не знаю. Полиция…
— Ты ей не доверяешь?
— Полицейские чересчур любят своды законов, — сказал священник.
— А разве Библия?..
— Нет, — резко произнес Джим.
— В любом случае, заявив в полицию, я все равно ничего не добьюсь и только выставлю себя полным идиотом, — сказал Томас.
— Так ты этого боишься? — спросил Джим, к которому веселое настроение вернулось так же быстро, как и исчезло. — Показаться глупым?
— Это действительно очень унизительно — рассказывать о том, как…
— Верно, — сухо согласился Джим. — Понимаю. Если бы меня бросили в ров на съедение львам, я тоже беспокоился бы только о том, как это все смешно. Я хочу спросить, что надевают по такому случаю?..
— Джим, я не шучу, — заявил Томас. — Этот тип посоветовал мне держаться в стороне. Если я собираюсь копаться в обстоятельствах смерти Эда, мне нужно быть осторожным. Сидя в полицейской машине и болтая с каким-нибудь благожелательным следователем, который все равно абсолютно ничем не может мне помочь, я ничего не добьюсь, но, если за мной следят, это даст основания раз и навсегда вычеркнуть меня из происходящего. Так что не стоит рисковать.
— А я-то считал, что сам страдаю маниакальной подозрительностью, — заметил Джим.
— Когда тебя пытаются превратить в то, что едят львы, которым не удалось поймать зебру, ты имеешь право на некоторую подозрительность.
— Возражение принято, Даниил,[7] — согласился Джим.
«В яме со львами».
— Очень смешно.
— Я так и думал.
— Я постоянно спрашиваю себя, чем же Эд занимался в Италии, — сказал Томас.
— Исследованиями и отдыхом, — ответил Джим. — Но у меня сложилось впечатление, что он проводил много времени за пределами обители. Оттуда даже как-то звонили сюда и спрашивали, не вернулся ли Эд домой раньше времени.
На кухне зазвонил телефон. Взглянув на часы, Томас удивленно поднял брови. Было уже десять вечера. Джим, привыкший к тому, что ему в любое время не только звонили, но и вызывали из дома, лишь вздохнул и направился в соседнее помещение. Закрыв глаза, Томас откинулся назад. Он уже был готов ложиться спать. День выдался долгим, странным, как и предыдущий. Томас не знал, что делать дальше. Он задумался над тем, почему до сих пор находится у священника и хочет ли возвращаться в свой пустой дом.
«Уж лучше так. В течение следующих нескольких месяцев тебе предстоит провести там очень много времени».
Перспектива отсутствия работы, денег и обилия свободного времени, которое будет нечем занять, еще больше усугубили его депрессию и усталость. Обернувшись, Томас увидел, что Джим оставил компьютер включенным, на экране светилась начальная страница приходского сайта. Одним из крошечных снимков из жизни прихода была та самая фотография свадьбы Томаса, которая совсем недавно валялась на полу комнаты Эда. Найта удивило то, что брат использовал эту фотографию, особенно после того, как они перестали общаться. Он уставился на нее, гадая, чем Эд занимался перед смертью.
— Это тебя. — В дверях стоял Джим с радиотелефоном. — Вот, держи, а я посмотрю, удастся ли мне найти адрес для связи в Италии.
Нахмурившись, Томас взял у него трубку.
— Найт слушает, — сказал он.
— Здравствуй, Том.
Вероятно, прошла всего пара секунд, но ему показалось, что он простоял в немом оцепенении не меньше минуты.
— Том, ты меня слышишь?
Так его больше никто не называл. Никто и никогда.
— Куми?
Можно было не спрашивать, Томас и не собирался этого делать. Вопрос вырвался у него непроизвольно, хриплый, далекий, словно отголоски прошлого, которые он слышал в ризнице. У него по рукам пробежали мурашки, сердце стремительно застучало.
— Привет, Том.
— Привет. Сколько лет, сколько зим.
— Да, прошло уже пять лет.
Куми произнесла это без осуждения, быть может, с оттенком грусти. В конце концов, это ведь он отказался с ней говорить.
— Я звонила тебе домой, но ты, наверное, по-прежнему не прослушиваешь сообщения на автоответчике. Поэтому решила попробовать найти тебя здесь.
— Точно, — сказал Томас.
Он просто не мог найти нужные слова. Вернулся Джим, торжествующе размахивая листком бумаги, однако как только он увидел лицо Томаса, его улыбка померкла, словно он испугался, что того хватил удар. Впрочем, быть может, так оно и было.
— Послушай, я только хотела сказать, что очень огорчилась, узнав про Эда, — произнесла Куми.
— Точно, — снова сказал Томас. — Спасибо.
— Знаю, что в последнее время отношения между вами не слишком ладились, но… В общем, это просто ужасно. Я могу чем-либо тебе помочь?
— Спасибо. Знаю. Все в порядке. — Затем, спохватившись, он спросил: — Подожди. Откуда ты узнала?
Похоже, Куми замялась и после непродолжительной паузы сказала:
— Мне позвонили из Министерства внутренней безопасности.
— О, — произнес Томас, не зная, как к этому отнестись.
— Итак, как у тебя дела? — поинтересовалась Куми, торопясь двинуться вперед.
— Ну, знаешь, неплохо.
— С работой все в порядке?
— Все замечательно, — солгал Томас. — Знаешь, как обычно.
— Точно.
— А ты? Я хочу сказать, как у тебя с работой?
— Отлично. Сплошная работа и никаких развлечений. Я тут недавно вспоминала тебя, — сказала Куми.
Теперь ее голос был легким, чуть ли не заигрывающим. Однако звучал он натянуто, словно чужой.
— Вот как? — с трудом выдавил Томас.
— Да. Я вспомнила, как мы ездили в Аризону вместе с Эдом и отправились в пеший поход. Это было здорово, правда? Я часто вспоминаю те дни. Помнишь, как мы вышли к руслу пересохшего ручья? А Эд уже ждал нас там, и мы все рассмеялись…
— Куми, у тебя все хорошо? — прервал ее Томас.
Она не обращала на него внимания. Ее голос стал пронзительным, громким. Она заговорила быстро, словно прослушиваясь для участия в телепередаче:
— Мы втроем остановились в той маленькой гостинице. Это было лучшее время… Эд не переставая рассказывал о том, как он был в Италии. Помнишь? Я постоянно вспоминаю тот поход к пересохшему ручью. А ты его помнишь? Мы вернулись к источнику. Эд сказал, что это похоже на то место, где он был, и… В общем, ты меня извини. Я болтаю невесть что. Звоню с работы, так что долго говорить не могу. Я просто хотела пожелать тебе всего наилучшего и сказать, что сожалею насчет Эда. Хорошо?
— Куми, у тебя все в порядке? — повторил Томас куда более внимательно и серьезно.
— У меня все замечательно. Честное слово. Я беспокоилась о тебе, Том.
— Подожди, — сказал он.
— Извини, Том. Мне и в самом деле пора бежать. Мы еще как-нибудь поговорим, хорошо? Пока.
— Куми…
— Пока, Том.
В трубке послышались гудки.
Томас сидел в тускло освещенной комнате, уставившись на телефон.
— Все в порядке? — спросил Джим.
— Не думаю, — ответил Найт.
У него по рукам до сих пор бегали мурашки, и ему было очень холодно.
— Похоже, все обстоит гораздо хуже, чем я полагал.
— Это была твоя жена, — уточнил Джим, подводя итог.
— Бывшая, — поправил Томас, обводя взглядом комнату. Наверное, ему следовало забрать бумаги брата.
— Бывшая жена, — повторил Джим. — Она ни разу не говорила с тобой с момента развода.
— Мы не разводились, — сказал Томас. — Куми на это не пошла бы. Понимаешь, она католичка, — с горечью добавил он. — Не хочет быть отторгнутой от Церкви, но при этом не смогла находиться на одном континенте со мной. Так что по совету моего брата Куми вернулась туда, где мы познакомились, и осталась там.
— Где вы с ней познакомились?
— В Японии. — Одно это слово причинило ему боль.
— Но она не коренная японка?
— Родилась в Бостоне, — подтвердил Томас. — Второе поколение.
— Итак, твоя бывшая жена позвонила, чтобы принести свои соболезнования…
— Она звонила не для этого, — перебил его Томас. — Совсем не для этого. Куми хотела меня предупредить.
