— Вы в «Практику»?
Я поспешно приблизился к нему.
— Добрый вечер! Понимаю, что припозднился, но я лишь хотел узнать, что с нашим псом. Его привезли к вам сегодня.
Человек улыбнулся еще шире.
— Билли? Беспородная псина из Москвы? — он протянул мне руку для пожатия. — Я владелец клиники, ветеринар Макс Авло. Спешу вас обрадовать: Билли пришел в себя, будет жить и радовать своих хозяев. А вы?..
— Я — сын хозяина Билли, мсье Муара, — Ален Муар. Очень рад за Билли. Скажите, отец говорил, что Билли ударили чем-то по голове и усыпили какой-то тряпкой, накинув на морду…
— Давайте я попросту доложу вам все, что мне известно, — жестом руки остановил меня мсье Авло. — Билли слегка ударили палкой по голове — удар был слабоват, словно человек боялся причинить реальный вред псу. Как только Билли упал, ему сначала замотали морду пропитанным дитилином куском ткани — похоже, обрывком старой наволочки. А после этого ему еще попытались — весьма неумело — сделать инъекцию того же дитилина. Следы укола я обнаружил на правой лапе — тыкали несколько раз, так что могу гарантировать: «работал» не профессионал.
Я покачал головой:
— Но зачем? Неужели недостаточно было удара по голове и пропитанной снотворным тряпки?
Мсье Авло рассмеялся:
— Во-первых, спешу сообщить вам, что пропитывать тряпку дитилином и обматывать ею нос пса не имело никакого смысла — усыпить таким образом здоровую особь абсолютно невозможно! По-видимому, ваш грабитель все-таки был осведомлен, что необходима инъекция, и попытался ее сделать. Пес здоровый, сильный, после удара по голове такой запросто мог прийти в себя и искусать чужаков в доме. Вот почему грабители для подстраховки на всякий случай решили, кроме укола, обмотать морду тряпкой…
Тут он поднял палец, словно что-то вспомнил.
– Кстати, на том самом куске ткани с пропиткой сохранилась интересная вышивка: «Семейство Строганов». Весьма знаменитая русская фамилия! И ткань хоть и очень старая, но отличного качества – чистый лен. Такое белье, насколько мне известно, шили на заказ и вышивали вензель и герб.
«Семейство Строганов»! Очередное подтверждение виновности моей Мари — ее матушка была из рода Строгановых.
Я невольно вздохнул. Печально, но факт: Мари Петрофф с головой замешана во всем этом деле. Интересно, что там все-таки было за неприятное дельце в агентстве «Мадлен»? Надо будет насесть на отца и вытянуть все известные ему факты, что он «пропустил мимо ушей», а при необходимости навестить оное агентство.
Я договорился с мсье Авло, что завтра обрывок наволочки заберет полицейский, попрощался и сел в машину.
Стрелка на моих часах приближалась к десяти вечера. На сегодняшний день лимит дел исчерпан – пора было отправляться домой и ложиться спать.
Глава 17. Откровения Мишеля Мониво
Следующий день начался для меня с монотонного звука радио, доносившегося откуда-то снизу. Мне казалось, что где-то в кухне кто-то громко разговаривает, и сквозь сон я подумал: неужели опять прикатила полиция? Стало быть, есть важные новости, и нужно собрать силы, немедленно встать…
Но сил не было, и я отключился еще на несколько минут, вновь «вынырнув» из сна все от того же мерного громкого голоса. Полежав некоторое время, я наконец сообразил, что слышу банальный звук радио, по всей видимости, включенного на полную громкость. Я сладко потянулся, от души зевнул и, поднявшись, спустился на кухню.
Дом был пуст, и радио, действительно включенное на полную громкость, это наглядно иллюстрировало. Первым делом я его выключил и зарядил порцию кофе, потом обнаружил записку от отца: «Вместо будильника включил тебе радио. Надеюсь, ты пришел в себя и отоспался. Жду в офисе». Ни подписи, ни милой классики: «Целую», «Обнимаю».
В этом весь Старый Лис, который, с одной стороны, порою любит разыгрывать целые мелодрамы на публику, а с другой — просто обожает повторять, что не является поклонником «излишней сентиментальности». При всем при том, я уверен, вчера вечером, оставшись один в своей спальне, он плакал по Лулу, отыграв на публике лишь необходимый минимум с заламыванием рук, а без свидетелей нефотогенично отрыдавшись в подушку.
Аромат подоспевшего кофе вернул меня к действительности. Я с удовольствием выпил чашку, зарядил агрегат по новой и принялся искать в шкафах круассаны, тут же припомнив: вчера Лулу сообщила мне, что как раз «сбегала за свежими в буланжери». Выходит, где-то здесь, поблизости, есть та самая булочная, где Лулу каждое утро покупала свежую выпечку к завтраку и куда лично мне сейчас не хотелось отправляться. Поэтому сегодня пришлось обойтись одним кофе.
Покончив с завтраком, я быстро оделся, запер дом и, махнув на прощание полицейским, прогуливающимся у ворот, отправился в Париж. Первым делом — в «Сады», а там будет видно.
Контора «Садов» находилась во взбудораженном состоянии: полицейские вели допросы персонала, и в курилке все эмоционально обсуждали последние события. Как только я вошел в это царство дыма, все тут же умолкли, напряженно переглядываясь и чересчур сосредоточенно смоля свои сигареты.
— Добрый день, — приветствовал я курильщиков. — Понимаю, что для вас я человек практически чужой, и все-таки прошу искренне ответить мне на простой вопрос. Мари Петрофф вчера на работу не явилась, по оставленному в личном деле адресу, как выяснилось, давно не проживает. Мари — великая молчунья, это известно. И все-таки она где-то живет, с кем-то дружит, кого-то любит. Я обращаюсь к вам, коллеги: может быть, кто-то из вас видел ее где-то, с кем-то? Что-то слышал от нее, что может помочь ее найти?
Тишина продолжалась еще с минуту. И вдруг все разом заговорили, перебивая друг друга, переплетаясь голосами и интонациями.
— Буквально те же вопросы нам уже задавали несколько минут назад…
— Мы уже все, что нам известно, доложили полиции!
— Сейчас каждый играет в сыщика-любителя.
— Жили бы мы в деревне, знали бы Мари как облупленную…
— Да уж, такой молчуньи я в жизни не встречала!
— У каждого — своя работа…
Я постоял минуту, прислушиваясь к этому нестройному хору, развернулся и пошел в свой кабинет, где обычно сижу по приезде, — маленькая комнатушка в конце коридора с удобным диванчиком, письменным столом и парой кресел — этот кабинет обычно использует ночной сторож.
Я хотел было устроиться здесь в гордом одиночестве, подальше от всех этих самодовольных, смотрящих на меня сверху вниз парижских коллег, но тут же передо мной встал простой вопрос: а зачем? Неужели после всех событий последних суток я засяду за труды праведные по рекламе родного бизнеса? Черта с два!
Гораздо более по душе мне было немедленно созвониться с комиссаром Риво и напроситься к нему за последними новостями: узнать результаты экспертизы и поисков Мари, что выяснилось по поводу того давнего дела в рекламном агентстве «Мадлен» и что интересного удалось узнать из допросов милейших сотрудников «Садов Семирамиды», лично меня одаривших лишь густым сигаретным дымом.
Я уже направился было на выход, как вдруг раздался короткий стук, дверь стремительно распахнулась, и ко мне решительно шагнул худой паренек в очках, казавшихся на его бледном личике просто огромными, — мсье Мишель Мониво, скромный сотрудник бухгалтерии парижского офиса «Садов».
Мишель, насколько мне помнилось, всегда был молчуном и букой, из которого клещами слова не вытянешь — едва эта мысль мелькнула в моей голове, как я с удивлением подумал, что в этом плане он удивительно близок Мари.
— Извините… Вы собирались уходить?
Парень на мгновенье замер, словно собираясь тут же развернуться и убежать, но все-таки после минутного колебания решительно поправил очки и поднял на меня взгляд чуть слезящихся глаз.
— Быть может, вы уделите мне несколько минут? Я хочу сообщить вам кое-что о Мари Петрофф. Но при одном условии — вы никому не скажете, особенно полиции, откуда вы это узнали. Дело в том, что на допросе я предпочел промолчать. Но, в конце концов, Мари пропала, а мои сведения наверняка помогут ее найти… Так вы меня не выдадите, договорились?
— Договорились, Мишель.
Я с ободряющей улыбкой опустился в одно из кресел, жестом предлагая Мишелю занять место напротив. Он опустился на самый кончик и еще раз поправил свои безразмерные очки.
— Дело в том, что однажды я видел Мари в городе — она целовалась в парке с парнем и выглядела при том абсолютно счастливой. Парень — высокого роста, слегка полноват в бедрах. Внешне — самый обыкновенный верзила с самодовольной усмешкой. Говорит без акцента, хотя, судя по всему, он русский, потому как его имя — Николай Коненко, Мари называет его Нико. Он работает в пиццерии в двух шагах отсюда, на улице Жюстен. Это все, что я знаю.
