– Не обращайте внимания. В центре города скамеек мало. Так что тут постоянно кто-то пьет. Мы, по крайней мере, внимания не обращаем.
Бар, как и обещано, оказался в двух шагах. Был он именно таким, каким положено быть бару в осеннем Петербурге: небольшим, явно недорогим, почти пустым, жарко натопленным и с улыбчивыми официантками.
Все втроем они сели за столик, и аспирант стянул куртку. Под курткой у него был тоненький свитер. Капитан обратил внимание: из-под рукавов свитера торчали кончики татуировок. Край сознания царапнула мысль, что аспирант и татуировки как-то не очень вяжутся между собой, но развивать мысль дальше капитан не стал.
– Вы готовы сделать заказ?
У официантки были пухлые щечки. Обычно такие бывают у безнадежных дур. Стогову последнее время приходилось довольно часто общаться с безнадежными дурами. Так часто, что он даже стал неплохо в них разбираться. Официантке он улыбнулся самой милой улыбкой из тех, что мог изобразить.
– Голова что-то сегодня болит. Что у вас есть от головы?
– Темное? Светлое? Портер?
(Хм. Не такая уж она и дура.)
– Принесите три светлых.
– Есть что будете?
– Чипсы.
– Горячее?
Капитан симпатии к дурам-официанткам, похоже, не испытывал. Наметившийся диалог прервал он совсем по-хамски:
– Вы, девушка, эти чипсы к животу прислоните, чтобы они теплыми стали. Вот и будет нам горячее.
Официантка обиженно уплыла. Мужчины машинально посмотрели ей вслед, а потом достали сигареты и одновременно закурили.
Через столик от них сидел странный парень в мешковатой бесформенной куртке. Вернее, не то чтобы странный, а просто непонятно было, что он тут делает. На столе перед ним не стояло ни пустого, ни полного бокальчика, а сам парень, старательно делая вид, будто изучает пейзаж за забрызганным окном, посматривал на самом деле на дверь. Словно ждал кого-то, кто никогда не придет в это пустое кафе. Обычный парень, если не считать того, что один глаз у него был прикрыт повязкой, как у киношного пирата. Выглядела повязка нелепо и неуместно, да только кто бы стал ее тут рассматривать… Стогов с капитаном уж точно бы не стали.
Официантка принесла напитки и выставила на стол. Стогов выпил свой бокал почти залпом. Они помолчали, а потом аспирант все-таки задал вопрос, который собирался задать уже час.
– А вы совсем меня не помните?
Стогов посмотрел на него и пожал плечами:
– Мы когда-то встречались?
– Вы ведь тоже учились у Ростислава Васильевича?
– Учился. Правда, давно. А откуда вы знаете?
– Я тогда только-только перешел в магистратуру. И для нас тогда вы были кумиром. Когда вы защищали диссертацию, послушать пришел весь наш курс. Нам казалось, что если на свете и есть настоящие ученые, то они должны быть похожи на вас.
(В том году, когда он защищал диссертацию, она как раз переехала жить к нему на Моховую. Каждое утро он просыпался от запаха ее волос. Знал, что проснется обязательно от этого, и вечером предлагал ей отправиться в постель пораньше, а она смеялась и никогда не спорила.
У нее была длинная шея, а все, что было ниже, он до сих пор способен вспомнить во всех деталях, – стоит просто закрыть глаза…
Когда она смеялась, то смешно морщила нос, будто школьница…
Зря он сегодня стал все это ворошить…)
Стогов покачал головой.
– Ну да.
Потом помолчал и еще раз повторил:
– Ну да.
– Никто не мог понять, куда вы потом пропали. А главное, зачем? Отказаться от такой карьеры! В том году, когда я заканчивал Университет, только и разговоров было, что о вас. Как называлась та ваша статья, о семантике… э-э… чего-то там?.. Ею весь мой курс зачитывался. Мы были молодые и все хотели быть похожими на вас. Куда вы пропали?
(А сразу после защиты они уехали к морю…
Какое же теплое в том году было море…
Когда она полотенцем вытирала светлые волосы, было видно, какие маленькие у нее уши…
Нет, все-таки зря он сегодня стал все это ворошить…)
– Куда-то пропал. Нашлись на то причины.
– Да?
В баре действительно было жарко. Минут через десять аспирант еще сильнее поддернул рукава своего свитера, и Осипов еще раз обратил внимание на его татуировки. Но тут как раз возник спор о том, продолжать ли пить пиво или пора переходить на что-то еще, и додумать снова мелькнувшую мысль капитан опять не успел.
– То есть наукой вы больше не занимаетесь?
– Как-то не до того.
– Ничего не читаете? Ничего не пишете?
– Уже довольно давно мой любимый писатель – это человек, который пишет на этикетках «Сварено из лучших сортов пшеницы». От его творчества я просто тащусь.
– Больше десяти лет прошло. Неужели совсем не тянет назад?
– Зачем? Все ведь вышло так, как вышло.
– А почему теперь именно милиция?
– Ну, должен же я где-то работать? В милиции я зарабатываю мало. Иногда даже меньше, чем мало. Но другой зарплаты мне все равно никто не платит.
– Чем вообще вы занимались все эти годы?
– Много чем. Внимательно смотрел на мир. А мир внимательно смотрел на меня. Я узнал о мире много интересного, но еще больше – о себе самом. Пытался жить где-то еще, кроме этого насквозь вымокшего города, но понял, что не смогу. Пробовал заработать денег, но убедился, что так и умру практически нищим. Что еще, дорогой друг, интересует вас из моей биографии?
– А Ростиславу Васильевичу вы не звонили? Он по вам сильно скучал. Только последние годы перестал ставить вас всем в пример. А как перестал, так вскоре и умер.
Стогов раздавил сигарету в пепельнице. Если бы поднажал еще хоть чуточку сильнее, то вдавил бы в стол и саму пепельницу.
– Знаете, я, пожалуй, пойду.
Осипов встрепенулся:
– Как это пойдешь?
– Так это. Пора мне.
– Погоди! Куда ты? Только ведь сели!
– Неожиданно я вспомнил: сегодня на вечер у меня запланировано срочное дело. Отменить его ну никак не возможно. Приятной вечеринки!
Порывшись в карманах, он положил на стол купюрку некрупного достоинства и действительно ушел. Осипов укоризненно посмотрел на аспиранта:
– Ну вот. Теперь он ушел.
– Думаете, я его обидел?
– Не знаю.
– Не знаете?
– Я работаю с ним уже несколько месяцев. Но никогда не понимал, как вообще этот парень живет. И о том, что когда-то он всерьез занимался наукой, тоже понятия не имел. Я, кстати, хотел задать вам еще несколько вопросов.
– А я бы с удовольствием на них ответил. Вопрос только, что делать вот с этим.
Аспирант кивнул на расставленные по столу бокалы.
– Какие у вас вообще планы на вечер?
– Не знаю. А у вас?
– Мне нужно заскочить в наш филиал. Но это тут недалеко и не очень надолго.
– А после филиала?
– Давайте съездим вместе, а потом еще пообщаемся.
– Далеко этот ваш филиал?
– Недалеко. В Михайловском замке. Знаете, где это?
– Не очень. Но вы же мне покажете, правда?
Аспирант стал натягивать куртку. Толком разглядеть его руки капитану так и не удалось. По крайней мере, в тот вечер он так и не увидел нататуированные на предплечьях узоры: словно несколько солнышек, в этаких причудливых завихрениях.
4По отделу давно ходили слухи, будто жена майора как-то удивительно хороша собой. Но когда дежурный Мухаметдинов все-таки увидел ее, то едва не присвистнул. Тем же вечером он рассказывал мужикам, что майорова супруга оказалась не просто красавицей, – она была ослепительна.
Сперва он не понял, кто именно перед ним стоит. В течение дня в отдел приходит довольно много народу. Чаще всего посетители с порога начинают качать права и ругаться. А эта просто подошла поближе, посмотрела Мухаметдинову в лицо и улыбнулась. Дорогое пальто, светлые волосы, маленькие, очень красивые уши.
– Вы мне не поможете? Я ищу кабинет (она назвала фамилию майора).
– У вас к нему дело?
– Да. Личное. Я его жена.
Мухаметдинов сказал, что проводит ее. Духи у нее были такие же сногсшибательные, как и все остальное. Они поднимались по лестнице, он что-то сказал, и она, морща нос, рассмеялась – звонко, будто школьница.
– Вот его кабинет. Рад был познакомиться.
Она легонько стукнула в дверь костяшками пальцев и зашла внутрь. Майор разговаривал по телефону. Увидев жену, он поднял брови, а потом махнул рукой: подожди минутку, я сейчас.
– Да не могу я с ним больше работать. Достал.
– …
– Даже на место преступления сегодня не поехал.
– …
– Да почему сразу «как баба»? Никакая это не истерика. Просто у всех сотрудники в отделах – люди как люди. А этот – конь на блюде.
– …
– Нет… нет… нет.
– …
