– Ой, крысы! – взвизгнула девица, отпрыгивая назад. – Что вообще творится у нас в НИИ! То двух сотрудниц отправили в карцер за нарушение дисциплины, то на Утюгова совершили покушение, то страшный пес опять выходил из леса. А тут еще лабораторные крысы вырвались на свободу!
Алексей Гришин пристально всмотрелся в морды грызунов, которые медленно отступали к лестнице, ведущей вниз.
– Я их видел, – сказал Гришин, и в его глазах мелькнул огонек интереса. – Их, похоже, залили раствором рестриктазы. Я по цвету определил. И надо же – они уже здесь! А совсем недавно были в клетке.
– И что теперь делать? – спросила девушка. – Обрати внимание, какие они крупные!
Гришин продолжал глядеть на грызунов, вяло переминаясь с одной ноги на другую.
– Да, необычные, – сказал он наконец. – Я не понимаю, как они оказались на свободе, и этот факт меня очень беспокоит. Их надо всех срочно изловить и уничтожить. Я вижу, что они опасны. У них умные глаза. И их много, как минимум два десятка.
В глазах вожака, внимательно слушавшего речь Алексея, мелькнула ненависть. Через секунду вся стая сорвалась с места и устремилась вниз по лестнице. Этажом ниже грызуны повернули и побежали по коридору. Там, в северном углу здания, располагался пищеблок.
Богдан остановил машину и спрыгнул в жидкую грязь, которая доставала ему до колена. Брюки его делового костюма тут же оказались испорченными. В ботинки налилась вода. Ливень все еще продолжался. Ствол, перегородивший дорогу, был старым, толстым и покрытым темной влажной корой, кое-где тронутой зеленым мхом.
– Как в тропическом лесу, – сказал подошедший к Овчинникову полковник. – Не хватает только лиан и обезьян.
Они осмотрели дерево. Объехать его не было никакой возможности. Пока Богдан ломал голову, придумывая, как бы преодолеть препятствие, Владимир Евгеньевич открыл заднюю дверь своего «Патриота» и достал оттуда бензопилу.
– Были бы все препятствия такие легкие, как это, – пробормотал он, заводя мотор.
Пила взревела. Полковник подошел к дереву и дотронулся до коры бешено вращающейся острой кромкой пилы. Коричневые куски дерева полетели в разные стороны. Ствол был невероятно толстым. Рязанцев пилил и пилил, пилил и пилил, стоя под потоками осеннего дождя.
– Ева, девочка дорогая, я скоро приеду, – бормотал он, понимая, что Богдан не услышит его слов за шумом бензопилы, – продержись еще немного!
У Овчинникова зазвонил телефон.
– Алло! – прокричал Богдан в трубку. – Да, Леонид Ильич, приветствую!
– Здравствуй, Богдан, – ответил молодому человеку известный российский олигарх Леонид Ильич Бабанский, – так что у нас со сделкой? Может, мы встретимся сегодня вечером и пообщаемся?
– Сегодня не могу, – ответил Овчинников, – я в лесу, мы с коллегой пилим дерево, раньше завтрашнего утра не вернемся.
Леонид Ильич, конечно, удивился, но виду не подал.
«Пилит? В лесу? Дерево? – подумал он, положив трубку. – Не иначе как Овчинников приобрел лесопилку!»
Он потер холеные ручки и сказал своей секретарше, чтобы она собрала ему информацию о современном состоянии российского рынка лесоматериалов. А Богдан закатал свои брюки, вытащил из багажника «Крузера» топорик и принялся рубить упавшее на дорогу дерево с другой стороны.
Лариса не была сотрудником спецслужб, и повышенная эмоциональность и неумение собраться в решающий момент чуть было не погубили ее. Оказавшись в абсолютно темной камере, Ильина упала на холодный кирпичный пол и заплакала, покорившись судьбе. Ее жизнь казалась ей ужасной несправедливостью.
– Я ведь никому не сделала ничего плохого! – рыдала Лариса, обхватив голову длинными пальцами. – За что они со мной так поступили?! Сначала сделали физическим уродом, а теперь сделают и ментальным?
Лежать на полу было неудобно: горько плакавшая Ильина упиралась головой в дверь, а ногами – в противоположную стену камеры.
– Как же так получилось, что Валентин Эмильевич стал злодеем? – спросила саму себя Лариса, глядя в темноту. – Я же знаю его много лет, еще со студенческих времен, и он был нормальным человеком. Что заставило его стать тем, кем он стал? Ощущение власти? Деньги? Или еще что-то?
Ильина перевернулась, пытаясь улечься на полу поудобнее.
– Проблемы начались около шести, может, пяти лет назад, – вспоминала она, – когда пропала Рита.
С дочерью Утюгова Маргаритой Лариса Ильина, тогда еще хорошенькая молодая студентка, а не гротескный длинноносый Буратино, училась в одной группе вуза. Рита была амбициозной и прагматичной девицей. Сразу после получения диплома о высшем образовании Ильина и Утюгова отправились работать в НИИ Новых биотехнологий, где уже полным ходом шли эксперименты по генной инженерии под руковод-ством Степана Комиссарова. Степан был проницательным, логичным, блестящим ученым и при этом доверчивым как ребенок. Ларисе он напоминал Альберта Эйнштейна.
– В тот вечер Рита говорила о том, что не хочет умирать, – вспоминала Ильина, лежа на полу.
«Лара, смерть – это такая глупость!» – повторила Лариса слова студенческой подруги, сказанные ею накануне исчезновения.
Значило ли это, что Маргарите Утюговой было суждено умереть – и она об этом знала? Или дело в другом?
Ильина была грамотным и отлично образованным ученым. Она напрягла все свои извилины. Темнота и тишина карцера теперь не мешали ей, а скорее помогали. Крупицу за крупицей перебирала Лариса мельчайшие крохи информации, которые ей перепадали за все то время, что она была знакома с Утюговым. Она вспоминала мимолетные взгляды, фразы, сопоставляла факты, учитывала слухи, анализировала содержание статей, опубликованных профессором и его коллегами. Истина была где-то рядом. Как связаны исчезновение Комиссарова и Маргариты с чудовищными изменениями в личности профессора Утюгова? Что случилось в тот далекий день шесть лет назад?
Вдруг словно луч света пронзил сознание Ларисы.
– Ага! – воскликнула она. – Теперь все понятно!
Девушка перевернулась на живот и засмеялась.
– Всех одурачили, – громко сказала Лариса, – они всех одурачили!
Ильина вскочила, ударившись головой о потолок камеры. Ей было все ясно. Вернее, почти все.
– И все-таки, – пробормотала она, задумавшись, – в этом спектакле явно принимал участие еще один человек. Какая-то «миссис Х». Или, может быть, «мистер Х». Этот человек находится в тени и не светится. Но он не является тем, за кого себя выдает. Кто это? Не знаю. У меня недостаточно информации. Про остальных же я все уже поняла.
Лариса теперь знала, где искать дочь Утюгова. Она видела ее каждый день!
– И все-таки, как она могла согласиться на такие условия? – пожала Лара плечами. – Даже я, уродливый трехметровый кузнечик, которого каждую секунду могут атаковать мозгоеды, и то нахожусь в менее чудовищном положении, чем Рита.
Лара потянулась, стараясь не удариться головой о потолок, и глубоко вздохнула. Умирать ей категорически расхотелось.
– Хорошо, что карцер не рассчитан на людей моего роста, – сказала Ильина самой себе, – это дает мне некоторые преимущества.
Сосредоточившись, Лариса принялась изучать потолок камеры.
Холодильник был закрыт, но вожака крысиной стаи это ничуть не смутило. Он зацепил лапой дверцу, и она легко распахнулась. Взгляду его красных глаз предстал ряд брикетов сливочного масла, завернутых в полиэтиленовую пленку. Острыми зубами вожак полоснул по целлофану. Масло было холодным, твердым и восхитительно вкусным. Крысы ели и ели, наливаясь силами и чувствуя, как каждая клеточка их тел получает свою пайку калорий. Посмотрев на свою стаю, которая с упоением грызла масло, вожак подбежал к другому холодильнику. Потом – к третьему. Через некоторое время все крысы насытились и, еще больше увеличившись в размерах, улеглись спать под батареями. Открытые холодильники при этом начали размораживаться. Из них капала вода, лужи на полу быстро увеличивались.
Ева бегала от одного туннеля к другому, проверяя, не пробились ли мозгоеды сквозь преграды. Кроссовка в одном из отверстий подозрительно шевелилась, и Ершова с силой засунула ее назад. Вторая кроссовка вроде пока не двигалась – она сидела в узком туннеле очень крепко. Больше всего девушку волновал лаз, выход из которого был закупорен ремнем. Муравьи-мутанты, столпившиеся в туннеле, упорно лезли вперед и потихоньку выталкивали преграду. Девушка принялась придерживать ремень левой рукой, правой заталкивая поглубже джинсы.
– Ну и что мне теперь делать? – громко спросила саму себя Ева. – Когда я устану, они прорвутся. Я выигрываю время, но смогу ли я сдерживать напор мерзких насекомых вплоть до того момента, когда Володя приедет и спасет меня? Каким образом он обнаружит меня в карцере? Как откроет дверь? Ведь в НИИ ему никто ничего не скажет, а моя единственная подруга тоже сидит в камере.
