Ле Гофф кивком ответил на одобрительный жест своего начальника и продолжил:
— Кроме того, мы выяснили, что у тех, кто помог ему бежать, есть фокстерьер по кличке Салями.
В зале раздались смешки, но комиссар и не думал шутить.
— Я повторяю, мы должны работать тихо. Если пресса сообщит об этом, мы, возможно, выйдем на сообщников, но сам Сарте немедленно скроется, причем на этот раз навсегда.
— Очень редкая кличка для собаки, — вмешался начальник полиции нравов. — Это может помочь нам выйти на преступников. Подумать только, назвать пса Салями!
— Почему-то это наводит меня на мысль об итальянцах, — прервал его Рондье. — Я и сам не знаю почему…
— Я тоже об этом подумал, — поддержал Ле Гофф, пожимая плечами. — Однако все это слишком неопределенно, а Париж велик. Каждый из вас, господа, получит новый портрет Сарте и краткий отчет о результатах расследования. Благодарю вас, я закончил. Впрочем, возможно, у вас есть вопросы…
Вопросов не было. Комиссар спустился с эстрады, и к нему сразу же подошел начальник полиции нравов.
— Ну как твой наследник, Ален? Когда ты запишешь его в Божон?[11]
— Ему еще предстоит выпить немало молока, прежде чем до этого дойдет дело, — вздохнул начальник уголовной полиции.
Ле Гофф улыбнулся. На эту тему он мог бы беседовать долго, но его ждала работа. Он извинился и подозвал Тупира.
— Возвращаемся назад, старина. Нужно, чтобы до вечера эта банда юных налетчиков во всем призналась. Иначе мы будем вынуждены их отпустить, потому что истечет срок задержания.
Он закурил свои любимые «Житан» и пошел в кабинет. Следом за ним потащились сотрудники бригады, многие из которых мечтали о сне.
Мартина Сарте позавтракала вместе с матерью, и теперь направлялась к площади Плейель. Солнечные лучи ласкали ее лицо. Но девушка не позволяла себе расслабляться. Она сознавала, что за ней все время следят. Иначе и быть не могло. С тех пор, как ее отец умудрился удрать, полицейские не спускали глаз с тех, кто мог вывести на его след.
Она ждала автобуса, чтобы доехать до вокзала Сен-Лазар, вблизи которого Собиралась купить пару новых туфель. Тереза остановилась неподалеку и вошла в автобус вслед за ней. Больше никто на этой остановке не сел. В это время пассажиров бывало немного, все были в конторах или на заводах. Дочь Сальваторе села впереди Мартины. Кондуктор прокомпостировал билеты и отошел. Глаза Терезы, скрытые темными очками, поймали взгляд Мартины, и она прошептала, почти не двигая губами:
— Вас хочет видеть отец. Выходите на остановке Ги-Моке и идите за мной.
Мартина вздрогнула, но тут же овладела собой. Она умела держать себя в руках. Она кивнула Терезе в знак согласия и, покосившись на пассажиров, стала смотреть на улицу и на обгонявшие автобус машины. От ее взгляда, однако, ускользнул скрытый грузовиком фургон, откуда за ней следил Барани. Он сообщал теперь по рации:
— 142-й! Говорит Белый. Мартина Сарте едет в автобусе к вокзалу Сен-Лазар. Будем держать связь.
На остановке Ги-Моке Тереза вышла первой. Мартина последовала за ней, смешавшись с некоторыми пассажирами. Подмигнув ей, Тереза двинулась по улице Жонкьер, иногда останавливаясь у витрин. Мартина медленно шла вслед, не упуская ее из виду. На углу улицы Жан-Леклер Серджо, стоявший с транзистором в руке и видевший, как приближается фургон с антенной, не шевельнувшись, сказал сестре сквозь зубы:
— Иди дальше и не возвращайся сюда. Я сам займусь малышкой.
Тереза продолжала свой путь. Ее стройные ножки и волнующая походка приводили в восхищение всех попадавшихся навстречу мужчин. Когда с Серджо поравнялась Мартина, подмигнул ей и, улыбаясь, пристроился рядом. Делая вид, что пытается познакомиться, он пробормотал:
— Не волнуйтесь. Идите вперед. Потом задержитесь у лавки. Когда увидите в стекле витрины, что серый фургон проехал мимо, вернитесь назад, как будто передумали. Я буду ждать вас здесь в зеленой «МГ».
Мартина даже бровью не повела. Серджо проследил взглядом за фургоном и добавил, притворясь, что отпускает какую-то шутку:
— Изображайте особу, не желающую, чтобы к ней приставали на улице. Потребуйте, чтобы я отцепился.
Мартина нахмурилась и сделала вид, что дает отпор этому уличному Ромео. Продолжая смеяться, тот беззаботно вернулся на свое место, как человек, которого отшили, а ему на это наплевать. Через две минуты Мартина влезла в его машину.
— Шпики? — бросил ей Серджо, трогаясь с места.
— Если это они, то, конечно, постараются вернуться, — сказала девушка. — Но это будет им не так легко, потому что они проехали слишком далеко.
— Мы от них уйдем, — заверил ее молодой сицилиец.
Мартина взглянула на него с любопытством.
— Вы — брат Альдо? Вы на него похожи.
Серджо уклонился от ответа.
— Я высажу вас на углу улицы Мария-Дерем. Войдите в сквер Эпинетт. Пройдитесь там и выберите скамейку, где поменьше народа.
— Там будет отец?
Серджо доехал до верхней части улицы Жан-Леклер и резко свернул направо.
— Делайте, что вам сказано, — сухо посоветовал он, останавливаясь.
Девушка искоса разглядывала его. Красивый малый, но не очень-то приветливый.
— Спасибо, — сказала она, выходя из машины.
Но тот сразу умчался, даже не попрощавшись. Тем временем Барани поднял тревогу.
— Я ее потерял. Мне нужно подкрепление, чтобы прочесать весь район.
— Вас понял, Белый, — ответил ему мрачный голос. — Сделаем все необходимое.
Вернувшись на площадь Ги-Моке, Барани приказал полицейскому, сидевшему за рулем:
— Проедем по маленьким улицам. Может быть, повезет и наткнемся на девчонку.
— Ты думаешь, она попытается встретиться здесь с отцом?
Барани пожал плечами.
— Здесь или где-нибудь еще — как знать? Наше дело — день и ночь следить за ней и ее матерью. А она от нас ушла. Поезжай по улице Жан-Леклер, а там посмотрим.
Шофер повиновался, а Барани, опустив стекло, высматривал среди прохожих Мартину. Но никого похожего не было! А она уже прогуливалась по скверу, как велел ей Серджо.
Светило солнце, и почти все скамейки и стулья были заняты. Мамаши следили за детьми, лепившими пирожки из песка. Некоторые вязали или пришивали метки к белью. Старики, расположившиеся на стульях, сражалась в карты. Неподалеку от них Мартина заметила уединенную скамейку и села на нее. Отца не было видно. Она закурила «Лаки Страйк», но тут же с недовольной гримаской вынула сигарету изо рта, так как рядом с ней устроился какой-то бродяга. Этот грязный тип чесался! Недоставало еще заполучить от него вшей! Она сделала движение, чтобы встать, но остановилась, услышав хорошо знакомый голос.
— …Здравствуй, дочка. Ты куришь?
Девушка поперхнулась дымом и закашлялась. Голос, будивший в ней столько воспоминаний, продолжал:
— Не поворачивайся ко мне. Смотри на девочку с лопаткой.
Мартина послушалась, но не могла хоть искоса не поглядывать на отца.
— Как мама? — прошептал тот.
— Ничего, папа. Конечно, не так, как раньше, но…
— Понимаю, — сказал Муш сквозь зубы, глядя прямо перед собой.
На нем был старый костюм, некогда синий, но совершенно выцветший. Туфли были подвязаны бечевками. Голову покрывала потрепанная фуражка, а брови с помощью краски стали совсем черными. На плече висела сумка, откуда выглядывало горлышко бутылки красного вина. Густая борода скрывала его лицо.
Он принялся вытаскивать из кармана окурки, продолжая внимательно следить из-под опущенных век за происходящим вокруг.
— Мне нужно было повидаться с тобой до отъезда.
— Ты уезжаешь?
— Навсегда.
Сердце девушки сжалось. Ведь это был ее отец. Да, он бандит… Но к ней он всегда был добр.
— Мы больше не увидимся?
Сторож, дежуривший в сквере, прошел мимо них, бросив подозрительный взгляд на бродягу. Тот еще ниже опустил голову.
— Твоя мать вряд ли хочет видеть меня. И я ее понимаю.
— Не думай так, папа! Конечно, она потрясена всем этим, но по-прежнему тебя любит.
Муш вынул листок папиросной бумаги и высыпал на него табак из окурков.
— Ты должна убедить ее развестить со мной. Ей нужно снова выйти замуж. Я настаиваю на этом. Ей теперь еще хуже, чем если бы я умер. Убеди ее забыть меня. И прошу тебя, не говори ей, что мы сегодня виделись. Ни в коем случае. Она слишком слаба.
Он свернул сигарету, провел по краю бумаги языком и глухо прибавил:
— Хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала.
— Ты мой отец.
— Да, конечно… Но ты все же действовала великолепно. Без тебя я но смог бы связаться с Альдо и не был бы здесь.
Сигарета Мартины догорела уже до пальцев, прежде чем девушка решилась спросить:
— Папа… Это правда, что ты убил кого-то во время побега? Муш ответил не сразу. Он чиркнул спичкой по заду, поднес пламя к сигарете и, наконец, сказал:
