Ледников встал, подошел к столу. Там действительно лежал листок бумаги, на котором печатными каракулями было выведено: «Все спалим! Ищи деньги, коза! Позвоним».
Он обернулся. Женя сидела на полу, обхватив колени руками. Точно так же она сидела на крыльце, когда он увидел ее в первый раз.
– И все-таки вам надо обратиться в полицию. Или уехать. Я не смогу быть с вами все время.
Женя прикусила задрожавшую губу, а потом разрыдалась. Ледников вздохнул. Опять утешать? Уговаривать уехать? Сколько можно!
Но она на сей раз справилась с собой достаточно быстро. Встала, запахнула халат, который ничего не закрывал, пробормотала свое уже привычное «Извините!» и быстро поднялась к себе.
О том, чтобы заснуть, не было и речи, Ледников промаялся до утра, придя к твердому выводу: надо, наконец, объяснить Жене, что он не может быть при ней сторожем, у него совсем иные проблемы, и потому ей, наконец, надо на что-то решиться. Невозможно больше сидеть в доме, дрожа от страха и ничего не предпринимая.
Но объяснять ничего не пришлось. Утром Женя сообщила, что звонил отец, он наконец получил согласие врачей на выезд в Швейцарию и уже взял билет на самолет. Будет в Берне вечером. Выглядела она уже довольно спокойной. Ну и слава богу.
Тут же позвонил Немец и доложил, что уже договорился о встрече с сенатором Фраем. Тот ждет их через час. Легенда та же: Ледников – журналист, занимающийся расследованием гибели гражданки России, а он, Немец, представитель журнала в Европе.
– Знаешь, а господин сенатор ничуть не удивился моему звонку, – добавил Немец. – Мне кажется, он с ней встречался…
Глава 11
Scire nefas
Знать не дозволено
Следователю необходимо учитывать, что у каждого человека имеются свои специфические особенности восприятия окружающего мира.
Сенатор Фрай прибыл на встречу на велосипеде. На ногах у него красовались красные кеды. Длинные рыжеватые волосы, такого же цвета усы и бородка, делали его похожим на знаменитый автопортрет Альбрехта Дюрера. Довершали образ джинсы и военного образца куртка.
Ледников и Немец ждали его в небольшом кафе. За это время Ледников успел рассказать Немцу о ночном инциденте и поделиться версиями, которые его одолевали. Когда сенатор стал припарковывать свое транспортное средство, Немец с усмешкой спросил:
– Ты можешь себе представить российского сенатора в таком виде? Без «мерседеса», охранников и костюма от Гуччи?
– Им еще рано быть такими, не доросли. Может, лет через сто-двести они разовьются до такого состояния… Он, видимо, из «зеленых»?
– Фрай? Да, начинал он с экологического движения. Для швейцарцев это святое.
– Давай поменяемся ролями, – предложил Ледников. – Ты веди допрос, а я буду наблюдать.
– Давай, – не раздумывая, согласился Немец. Роль следователя ему страшно нравилась.
Сенатор вошел в кафе, остановился в дверях. Немец простецки помахал ему рукой. Сенатор сделал ручкой в ответ, сказал что-то человеку за стойкой и подошел к их столику. Вблизи сенатор не выглядел так молодо, как со стороны. Его умное лицо бороздили глубокие морщины. А глаза смотрели серьезно и внимательно.
– Мне жаль, господа, что наше рандеву случилось по столь печальному поводу. Я встречался с госпожой Разумовской буквально за несколько часов до ее ужасной гибели. Она была весьма эффектной женщиной. И при этом очень умной. Мне очень жаль, что с ней произошло это несчастье.
– Вы знаете, у нас есть сомнения на сей счет, – многозначительно сказал Немец.
– Сомнения какого рода? – не понял сенатор.
– Есть основания думать, что это было не просто несчастье, а несчастье очень грамотно подстроенное, – сообщил Немец и многозначительно покивал головой.
Сенатор удивленно посмотрел сначала на Немца, а потом на Ледникова, словно проверяя, не ослышался ли он.
– И насколько серьезны эти основания? – с явным недоверием спросил он.
– Достаточно. Достаточно серьезны, – продолжил в том же духе Немец. – А поскольку вы встречались с госпожой Разумовской незадолго до гибели и, насколько мы понимаем, обсуждали весьма непростые темы, то это может иметь какое-то отношение и к вам…
Какое-то время сенатор осмыслял услышанное.
– То есть вы хотите сказать, что и мне может угрожать нечто подобное?
– Пока мы этого не знаем, – туманно сказал Немец. – Но считаем своим долгом сообщить вам о своих предположениях.
Ледников про себя подивился, где это Немец нахватался всех этих следовательских приемчиков и ухваток? Запугать собеседника туманными намеками – первое дело. Но сенатор, видимо, не зря носил красные кеды. Он не испугался туманных намеков. И только весело расхохотался:
– Уверяю вас, это слишком смелое предположение! Во всяком случае, для Швейцарии. Нет-нет, это из области фантастики!
– Значит, после разговора с вами госпожа Разумовская поехала еще куда-то? – резко спросил Ледников, решив, что пора повернуть разговор в нужную сторону.
– Да. Насколько я понял, она поехала на встречу со своими коллегами из этого американского фонда, в который ее занесло.
– Вам что-то не нравится в этом фонде? – заметил его презрительную гримасу Немец.
– Видите ли, сейчас я занимаюсь вопросом о существовании в Европе тайных тюрем ЦРУ. И у меня есть основания считать, что подобные фонды выполняют еще и тайные поручения американских спецслужб. Эти люди ведут себя в Европе так, словно им все позволено.
– А с госпожой Разумовской вы обсуждали эту проблему?
– Мы ее касались, но и только. Ее интересовала история с пропавшим досье семьи Винеров. Причем не столько сам факт пропажи досье, сколько деятельность этого семейства по поставкам ядерных технологий в страны-изгои, как выражаются ее американские коллеги.
– Можно поинтересоваться, что вы ей сообщили на сей счет?
– К сожалению, ничего особого ценного и важного, – как бы извиняясь, сказал сенатор. – Понимаете, меня, как гражданина Швейцарии и сенатора, больше интересует другое. Как могло случиться, что была уничтожена компьютерная база данных и архив документов по конрабандным сделкам, совершенным Винерами?
– А они все-таки уничтожены, а не пропали, как утверждали раньше? – тут же продемонстрировал свою осведомленность Немец.
– В том-то и дело!
– И кто же принял такое решение?
– Именно это я сейчас и пытаюсь выяснить! Мой знакомый господин Келлер, который расследует дело Винеров, сам был поражен этим обстоятельством, потому в результате дело фактически развалилось. И теперь его могут просто прекратить. А госпожа Разумовская интересовалась самими сделками… Причем у меня сложилось впечатление, что она была довольно информирована на сей счет. Я даже поинтересовался, кто ее источники?
– И что она ответила?
– Сказала, что эти источники в Москве. Причем, как она выразилась, информация получена из первых рук…
– Скажите, насколько ваш разговор с ней был откровенен?
– Насколько это возможно при первой встрече… Мы договорились обмениваться информацией и дальше.
– Вас не могли подслушивать? – вмешался Ледников.
– Подслушивать? Мне это и в голову не приходило!
– А где вы разговаривали?
– В моем рабочем кабинете. Простите, но мне надо ехать на важную встречу. Примите еще раз мои соболезнования. Если я понадоблюсь вам еще, готов к общению.
Когда сенатор Фрай убыл на своем замечательном велосипеде, Немец спросил:
– Ну, как?
– Ты просто гигант следственной работы.
– Да ладно. Как впечатления со стороны?
– По-моему, приличный мужик. России бы таких депутатов…
– Ты же сам сказал – лет через двести. Какие будут указания?
– Я думаю, мне надо ехать в аэропорт.
– В Москву собрался?
– Нет, через два часа из Москвы в Цюрих для спасения своей дочери прилетает господин Абрамов. Я хочу задать ему пару вопросов. Уверен, информацию из первых рук, которую упоминал Фрай, Разумовская получила именно от него. Они встречались в Москве перед ее отлетом. Ну ладно… Мне пора. Я и так уже опаздываю.
– Я тебе там нужен? Или я только помешаю вашему интиму?
– Думаю, что действительно лучше мне поехать туда одному.
К прилету самолета из Москвы он чуть не опоздал. Влетел в зал, когда пассажиры уже разъезжались. Но Женя была еще тут. Она стояла посреди зала, а высоченный седовласый экс-министр смотрел на нее влажными от навернувшихся слез глазами.
Отец и дочь были так поглощены встречей, что даже не заметили, как к ним подошли трое полицейских. Они окружили Абрамова, а потом из-за их спин вынырнул молодой человек в штатском. Он что-то сказал, потом вынул из папки лист бумаги и показал Абрамову. Тот растерянно поглядел на ничего не понимающую Женю.
Пожав плечами, Абрамов вернул после внимательного изучения бумагу молодому человеку, обнял дочь, поцеловал ее в лоб и что-то настойчиво ей сказал. Затем, опустив голову, он как-то сразу ссутулился и молча в сопровождении полицейских направился к выходу.
