— Не надо! — воскликнула возмущенная Мередит.
Такие слова, произнесенные над могилой животного, звучали кощунственно.
Алан посмотрел на нее с улыбкой:
— Мередит, ты только представь, что бы мы с тобой могли сделать с домом и садом!
— Так я и знала! — воскликнула она. — Ну и что бы мы сделали? Парк огромный, дом большой и ветхий: пять или шесть спален, две комнаты для прислуги в мансарде, а еще сад, огород, загон…
— Тебе ведь дом понравился, — не сдавался Алан.
— Да, очень понравился. О таком доме можно только мечтать, но… — В ее голосе зазвучали не менее упрямые нотки. — Но именно мечтать! Отсюда и на работу не выберешься!
— Я могу досрочно выйти в отставку. Я уже много лет служу в полиции. Пожалуй, слишком давно.
— Ну и что? И потом, а как же я? Ты представляешь, сколько придется тратить времени, чтобы каждый день утром ездить в Лондон на работу, а вечером возвращаться обратно? Нет, это совершенно невозможно!
— Ты тоже можешь досрочно выйти на пенсию. Ты не набрасывайся на меня, а подумай хорошенько. Почему бы и нет? Ты терпеть не можешь бумажную работу в Лондоне. Тебе всегда нравились лишь зарубежные командировки, жизнь в чужих странах и работа в консульстве. И ты ведь сама не помню сколько раз говорила, что больше за границу в командировку не поедешь. Так что… подавай в отставку!
— Летом я ездила в Париж! — напомнила Мередит.
— Только потому, что проклятый Смайт сломал ногу. Командировка была краткосрочная и одноразовая. Разве что Смайт сделает тебе одолжение и начнет ломать конечности через равные промежутки времени.
— Ничего смешного! — отрезала Мередит. — Ты просто не любишь Тоби!
— А за что его любить? Тридцать три несчастья…
Оба замолчали. Теплый ветерок навевал сон; какая-то мошка опрометчиво уселась на нос Мередит. Мередит сердито смахнула ее.
— Не знай я тебя, я бы решила, что ты ревнуешь к бедняге Тоби!
Ответом ей послужило глухое ворчанье. Мередит решила поскорее сменить болезненную тему Тоби Смайта, хотя ведь не она первая заговорила о нем! С досады она нанесла ответный удар, заговорив на не менее болезненную тему:
— Ты говорил, когда ты был женат на Рейчел, у тебя уже был большой старый дом, который тебя чуть не доконал.
— Наш брак он, возможно, и доконал. Но все потому, что в том доме я жил с Рейчел! А здесь я намерен жить с тобой.
— Алан, прекрати сейчас же! Чем мне заниматься целыми днями, если я уйду с работы и буду жить здесь с тобой растительной жизнью?
— Не обязательно жить растительной жизнью. Ты, например, можешь открыть в Парслоу-Сент-Джон книжный магазин…
— Книжный магазин?!
— Почему бы и нет?
— Но я не сумею управлять книжным магазином!
— Научишься. Вряд ли это так уж трудно.
— Для меня — трудно. Я в таких делах ничего не смыслю. — Мередит замолчала. Перед ее мысленным взором всплыла картинка — не самой себя в окружении книг, а запыленной витрины под вывеской «Все, что душе угодно». — Во всяком случае, процветать мой магазин вряд ли будет, — заметила она.
— Хотя бы подумай об этом серьезно.
Она собиралась гневно парировать: «Уже подумала!» — но осеклась. Алан стоял, слегка наклонив голову; челка небрежно упала на лоб, на лице застыло напряженное выражение, а в глазах появился знакомый взгляд, который говорил, что он уперся и так легко не уступит. Такой взгляд и такое выражение она прекрасно знала. Мередит подумала: упрямство очень помогает Алану в его работе. Он не сдается. Его никто не собьет — ни коллеги, которые отказываются идти ему навстречу, ни упрямые свидетели, которые ходят вокруг да около, ни отсутствие улик. Если уж он решил, что напал на след, вышел на правильную дорогу, он будет идти по ней до конца, несмотря ни на что.
Но черта характера, которая очень полезна сыщику, в личной жизни создает немало трудностей. Мередит с грустью подумала: она ведь и сама бог знает сколько раз из-за своего характера попадала в затруднительное положение. И пусть Алан держится со всеми, даже с самыми закоренелыми преступниками, безупречно вежливо, а с ней часто откровенно робеет, он становится прочным, как скала, если речь заходит о его убеждениях. А сейчас, в мирном загоне, обвеваемом легким ветерком, который принес с луга аромат сена, он вбил себе в голову, что они могут поселиться в «Грачах» и вести гармонический образ жизни. Подумать только — они вдвоем в глуши, в Парслоу-Сент-Джон!
— Алан. — Мередит старалась говорить спокойно и рассудительно. — Я понимаю, в чем дело. В этом году у тебя не было нормального отпуска. На новой должности тебе приходится очень много работать. Естественно, тебе все слегка поднадоело и хочется обосноваться здесь. Но через две недели, поверь мне, ты эту идиллию возненавидишь. И я тоже. И тогда конец нашей любви. Один из нас наверняка убьет другого. И можно лишь гадать, кто из нас первым схватится за хлебный нож!
Должно быть, думала она потом, последние слова вырвались у нее из глубины подсознания. Оба они думали об убийстве — не сознаваясь в этом даже себе. Здесь так мило и тихо, так мирно… Откуда же мысли о зловещем преступлении?
После долгого молчания Алан покорно ответил:
— Ладно, но, по-моему, ты забегаешь вперед. Ты еще ничего не обдумала как следует. Я прошу тебя лишь об одном: прикинь все за и против. — Он зашагал по траве. — Пора возвращаться, не то Уинн вышлет за нами спасательный отряд.
Мередит медлила над свежей могилой.
— Может, ты все же сходишь к ветеринару? Как там его зовут — кажется, Рори… Спроси его, отчего издох пони. Как его отравили…
— Да, наверное, схожу, — кивнул Алан. — Может быть, завтра утром. Только чтобы сделать приятное Уинн, понимаешь?
— Конечно понимаю.
Они зашагали назад, миновали огород, прошли по обсаженной кустами тропинке, мимо статуи дамы в складчатом плаще. Джанин и Уинн они нашли на садовой скамейке. Бывшая домработница и их соседка оживленно беседовали.
— Что ж, мы все посмотрели, — неосторожно обронила Мередит.
— И как, покупаете? — спросила Джанин.
— И как, займетесь расследованием? — спросила Уинн.
— Вам незачем сообщать нам, сэр, что сказал солдат или кто-то другой, — перебил судья. — Это не относится к свидетельским показаниям.
Чарльз Диккенс.[3]
— Нечего здесь расследовать, Уинн, — кротко, уже в который раз, убеждал Алан Маркби. — Совершенно нечего!
— Ну, не знаю, — задумчиво сказала Мередит.
Алан наградил ее красноречивым взглядом: сейчас ему, как никогда, требуется ее поддержка, а она перебегает на сторону противника!
Они сидели в пабе «Королевская голова» за шатким столиком у широкого старинного камина. Все трое наклонились вперед, и их головы почти соприкасались. К тому времени как они вернулись из «Грачей», наступило обеденное время, и Уинн предложила продегустировать здешнее меню.
— Мервину Полларду не терпится поставить дело на широкую ногу. Отдельного ресторанного зала у него нет, есть приходится прямо в баре, но народу здесь, как правило, немного. Зато меню отличается иногда… чрезмерным честолюбием, — загадочно закончила Уинн.
Мередит и Алан ожидали найти в деревенском пабе простые, проверенные временем, сытные блюда. Они изрядно удивились и смутились, когда им предложили наси горен — жареный рис по-индонезийски — и треску по-бордоски в винном соусе. Они испытали облегчение, увидев в меню и традиционный для английского паба «обед пахаря». Его предлагали в двух вариантах: с сыром и паштетом.
— Уинн, теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда говорили о здешнем меню, — сказал Маркби, прочитав список блюд. — Вот именно — честолюбивое.
Чуть позже Мередит сдвинула лист салата на край тарелки и задумчиво оглядела красновато-коричневую лужицу соуса чатни — все, что осталось от ее «обеда пахаря». Экспериментировать на себе она не любила и жареный рис в середине дня предпочитала не есть, поэтому выбрала самое простое блюдо в меню.
К столу, шаркая ногами, подошел сам Мервин Поллард, владелец паба, который лелеял честолюбивые планы. Он принялся собирать грязную посуду.
— Дать вам карту десертов? — предложил он. — Сегодня у нас на сладкое иностранный десерт, тирумозо.
— Что это такое, Мервин? — спросила Уинн.
— Тирумозо-то? Итальянская сладость. Похоже на наш шоколадный бисквит со сбитыми сливками.
Владельца паба поблагодарили, но от тирамису вежливо отказались. Мервин как будто удивился и спросил, не хотят ли гости еще выпить. Судя по выражению его лица, не выпить еще значило бы кровно его обидеть, тем более они отказались от дежурного десерта, поэтому все трое поспешили повторить заказ.
— Сейчас принесу, — пообещал он.
