- Вариант <природа не терпит пустоты> - так надо понимать твой визит?
Коля ответил:
- Ты дурак, Никитонский, о-обыкновенный полноценный д-дурак.
Никита повесил трубку и сказал:
- Дунь, едем к ним.
Они вышли из кафе. У дверей стоял Оля с тремя дружинниками.
- Это он, - сказал Оля, - это он, товарищи.
- Это он, это он, ленинградский почтальон, - сказал Никита, - какие еще будут откровения?
- Ты драку зачем начал? - спросил дружинник. - Придется с нами пройти.
- Что вы, ребятки, у меня Дуня спать хочет.
Дружинники переглянулись, и старший спросил Олю:
- Вы настаиваете?
- Да, категорически...
- Меня мама ждет, - жалобно сказала Дунечка.
- А мне ребро сломали! - выкрикнул Оля. - У меня бок синий.
Дружинники заулыбались, а Никита покачал головой и сказал:
- Хороший цвет, поди ж ты, и у такого подонка.
- Вот видите! Вот видите! - оживился Оля. - Вот, пожалуйста!
- Пойдем, Никита, - потянула Дунечка его за руку, - пошли, я домой хочу.
- Пошли, - сказал Никита и, отодвинув плечом Олю, пошел по улице. Дружинники его не остановили. Дунечка и Никита шли медленно, а у них за спиной шумел побитый Оля.
- Бежим, - шепнула Дуня, - а то догонят.
- Никогда не убегай, - так же шепотом ответил Никита, - наоборот, надо тихо идти. Ну мне и будет сегодня!.
- От мамы?
- И от папы тоже, хотя, конечно, сестрица, наверное, нахлещет по щекам, как в розовом детстве.
По улице медленно ползла поливальная машина. Никита поднял руку. Шофер затормозил.
- Приятель, - сказал Никита, - вот ребенок потерялся, везу к родителям, подбрось, а?
- А ты кто?
- Как кто? Милиционер.
Никита и Дунечка забрались к шоферу, и они, умывая засыпающую улицу, поехали к центру.
- Как же ты потерялась, красавица? - спросил шофер. - Теряться - это последнее дело.
- А это Никита сказал, что я потерялась, а я не потерялась, я же вот сижу.
- Милиционер, ты чего ж обманывал?
- Не обманешь - не проедешь, - сказал Никита, - а денег-то нет.
Шофер достал из ящика яблоко и протянул его Дуне:
- Держи.
- Спасибо. А оно мытое?
- Ишь, врач нашелся мне тут.
Дуня стала грызть яблоко. Никита сказал:
- Вы как хищник - все по ночам да по ночам. По Садовому не поедете?
- Там другие мне бока наломают за конкуренцию. Я улицу Горького мою.
Возле памятника Пушкину Никита и Дунечка вылезли. Никита взял Дуню на руки. Дунечка, обняв Никиту за шею, спала и во сне морщила лоб.
Надя сидела на подоконнике в пролете пятого этажа на темной лестнице и даже плакать не могла - так ей было страшно и пусто. Какая все мура и мелочь - все, что было сегодня, и все, что было плохого, которое привело в зал суда, по сравнению с тем, что происходило сейчас. Как это было нечестно по отношению к маленькому человеку, которого здесь нет!
Степанов стоял внизу, на том же месте, что и час назад. Мысли его перестали рваться на куски и сделались ровными и четкими. Он ясно, графически ясно понимал, что жить без этих двух женщин не может и не сможет. Не просто существовать - это всегда легко, а именно жить, то есть работать, делать свое дело, мучиться, сходить с ума, рвать написанное, стыдиться всего сделанного и снова делать. Ничего этого он не сможет делать никогда, если только рядом с ним всегда, до конца дней не будут две женщины - большая и маленькая, два любимых его человека, прекрасных и нежных.
Никита зашел в автоматную будку и снова позвонил к Ане.
- Анька, - сказал он шепотом, - это я. Ты что делаешь?
- Тебя жду, - так же шепотом ответила Аня. - Все равно ты никуда не денешься.
- Ты тоже.
- Почему ты так тихо говоришь?
- У меня Дунечка спит.
- Приходите ко мне.
- Тогда завтра я похороню двух родственников.
- Я тебя целую.
- Я тебя тоже.
- Я тебя целую.
- И я тебя целую.
- И я тебя очень целую.
- И я тоже...
...Степанов прижал Дунечку к себе и выдохнул - глубоко и судорожно. Дунечка спала тихо и что-то бормотала - строгое и очень, по-видимому, важное для нее. Иногда она улыбалась.
Никита открыл окно. Он увидел, как по улице медленно шел Степанов. На руках у него спала дочь. Надя шла за ним, уткнувшись ему в спину головой, и держала его рукой за левое ухо.
- Идиоты, - сказал Никита, - сумасшедшие идиоты.
Он подскочил, достав рукой до косяка, снял рубашку и брюки, прыгнул в постель. Укрыл голову подушкой и снова повторил, засмеявшись:
- Идиоты.
