Вдруг Тан Тун вскочил, Тимофей тоже, их рыбак заметался по лодке, все трое сгрудились на корме и чуть не перевернули челнок, при этом они вполголоса переругивались по-бирмански и тянули вместе бечеву, а бечева натянулась как струна и косо шла прочь от лодки.
— Что у них там такое?. — обеспокоенно спросила Инка, убирая фотоаппарат.
Она сделала это вовремя, потому что у нее тоже клюнуло, она схватилась за бечеву и, ойкнув, выпустила ее из рук.
— Жжет! — сказала она жалобно.
Старый рыбак сообразил быстрее меня: метнувшись к Инке, он подхватил убегающую бечеву, и она тоже косо натянулась и даже, кажется, загудела.
Тут на лодке Тан Туна раздался торжествующий вопль. Из воды с оглушительным плеском выскочила длинная серебристая рыбина с разинутой зубастой пастью (в первый момент меня поразила не пасть, а именно длина, поистине змеиная) Вдобавок рыбина извивалась на лету и, кажется, плавала в воздухе, как летающая пиявка Стругацких. Тяжело рухнув в лодку, рыбина заскакала, колотя хвостом по бортам: это была настоящая пушечная пальба. Наконец рыбак-бирманец, по-казачьи хакнув, рубанул ее секачом, и стало тихо.
— Вот это да! — крикнул нам возбужденный Тан Тун. — Понравилась ей русская колбаска!
— А кто это? — спросил я.
— Барракуда! — вытирая пот со лба, ответил Тимофей.
Он поднял судорожно вытянувшуюся рыбину — она оказалась не так уж велика, чуть больше полуметра, но по сравнению с нашими разноперками была, конечно, громадной
Третий рыбак, державшийся от нас чуть поодаль, между тем поднял якоря и поспешно подгребал к нашему месту.
Мы забыли про своего старика, но тут он, вскочив и упираясь босыми ногами в дно челнока, крикнул мне что-то по-бирмански. Я сразу понял, что именно: «Помогай!» Жилы на лбу его надулись, чалма слетела. Я бросился к нему на помощь, и мы с большим трудом втянули в лодку здоровенную барракуду, которая тут же начала ходить по челноку колесом, щелкая при этом зубами.
— Ой, Сашка, я ее боюсь! — крикнула Инка, подбирая под себя ноги.
Тут барракуда метнулась прочь от нее, старик рубанул мачете, но промахнулся, и возле самых своих колен я увидел лобастую рыбью голову с разъяренно разинутой пастью и исступленными глазами ихтиозавра. Не помню, как в руках у меня оказался тяжелый секач, я стукнул ее по лбу, и она, вытянувшись, замерла.
Мы поймали еще несколько штук (я говорю «мы», хотя рыбаки решительно отобрали у нас снасти и орудовали втроем), и море, так и кипевшее вокруг нас рыбьим плеском, успокоилось, видимо, стая ушла.
Барракуды, как серебряные поленья, лежали в лодке у наших ног, время от времени то одна, то другая, разевала пасть и, подыхая, клацала зубами.
Мы высадились на пляже прямо напротив нашего бунгало Тан Тун и Инка были героями дня. Рыбаки, выгружая рыб), похваливали Тан Туна, одобрительно улыбаясь, смотрели на мою Инку Затем разделили улов: все точно по долям. Нам досталась большая половина рыбы, столько мы осилить не могли, тем более что холодильника в бунгало не было, и мы уступили еще пару барракуд рыбакам.
Ла Тун суетился на кухне в компании солдата и двух тенассеримок, на наш улов он взглянул очень небрежно и тут же сказал, обращаясь ко мне.
— Что-то Зо Мьина долго нет. С утра ушел, а скоро обедать.
— Куда ушел? — спросил Тан Тун.
— За катером, — с досадой ответил Ла Тун. — Герр Боост очень хочет на острова.
Хаген и Бени, оба в шортах, загорелые и все насквозь западные, как на картинке из каталога, сидели в креслах и пили пиво. По-видимому, они занимались этим уже давно и очень усердно, потому что стол был заставлен пустыми банками.
— А, жертвы страсти! — насмешливо сказал Хаген. — Ну, как отдохнули?
Наш изнуренный вид говорил лучше всяких слов, и мы с Инкой молча сели.
— Что острова? — спросил Хаген. — Вы там высаживались? Они и в самом деле змеиные? Мы завтра все туда поплывем.
Мне показалось, что герр Боост не столько навеселе, сколько притворяется. У него был такой вид, как будто он обеспокоенно к чему-то прислушивается. Впрочем, и Бени то и дело приподнимался в кресле и поглядывал на пляж. В отличие от Хагена Бени был мрачен, очень недоволен собой и, похоже, даже не пытался притворяться.
— Наш друг мсье Ба, — продолжал болтать Хаген, — очень скучает без коллеги Зо Мьина. Любовь с первого взгляда… ведь вы никогда не видели раньше коллегу Зо Мьина, профессор?
Бени угрюмо посмотрел на него, отхлебнул пива и ничего не сказал.
— Но это любовь без взаимности, — болтал Хаген. — Коллега Зо Мьин ушел за катером и даже не предупредил коллегу Ба. Это очень жестоко с его стороны.
Тут Бени, пробормотав что-то вроде «мерд», встал и крупными шагами начал ходить по холлу.
Герр Боост откровенно упивался каким-то своим торжеством, а Бени так покорно все это сносил, что оставаться с ними означало бы лишь подыгрывать Хагену. Мы поднялись, извинились, Инка пошла к себе, а я решил заглянуть к Володе.
Володя лежал в своей комнате, накрывшись до глаз простыней, и тихо стонал. По его огненно-красному лбу я сразу понял, что случилось: бедняга перегрелся.
— Пойдем окунемся, — предложил я. — В воде легче.
— О прохладное раскидистое Московское метро… — простонал Володя — В погреб хочу, в подземелье… О крещенские холода, трескучие морозы… Вот север, тучи нагоняя, дохнул, за-вы-ыл…
— Ну ты еще не так уж плох, — ободрил я его. — Пошли, пошли, нечего терять время. Скоро обедать
Володя встал, накрылся с головой обширным купальным полотенцем, и мы с Инкой вывели его на свежий воздух.
— Смотрите-ка, лягушонка в коробчонке, — сказал он, опустившись на песок. — Вот уж не думал, что наш приятель вернется.
И в самом деле, сквозь глухой шум прибрежных волн послышалось тонкое пение лодочного мотора. Вдоль берега метрах в двадцати от полосы прибоя, подпрыгивая на волне, мчалась моторная лодка. В ней сидел один человек, он приветливо помахал нам рукой. Вне сомнения, это был Зо Мьин.
— Ну слава богу, — сказал я, — все в сборе.
Приблизившись к берегу, Зо Мьин заглушил мотор, и лодка мягко выкатилась на песок. Зо Мьин встал (он тоже сегодня был одет по-бирмански, в клетчатой юбке и тенниске) и весело крикнул:
— Теперь все острова — наши!
— Ну вот, — проговорила Инка, — человек хотел сделать нам приятное, а мы тут упражняемся.
— Что-то не верится мне, — ворчливо сказал закутанный, как бедуин, Володя, — что бизнесмен способен оплатить сюрприз из собственного кармана. Вопрос: что ему это дает?
Мы столпились вокруг лодки, подошли Хаген, Бени и наши тьюторы с Тимофеем, а Зо Мьин стоял поодаль и поглядывал на нас с видом богатого покровителя. Лодка была так себе, черная деревянная рыбацкая развалюха, чуть поглубже и пошире нашего челнока, но на корме ее были установлены два новеньких мотора «Ямаха».
— У нас в ФРГ, — тоном знатока сказал Хаген, — один такой мотор стоит две тысячи марок.
Он подошел к своему бывшему тьютору и торжественно пожал ему руку.
— Благодарю вас, сэр, — проникновенно сказал он, — от имени всех островитян Андаманского моря.
Бени, глядя на них искоса, возился с моторами. Моторы были откинуты, он сделал пробный запуск — японская механика работала безотказно, и не с бечевки, а по-автомобильному, от ключа.
На следующее утро мы с Инкой проснулись от необычной тишины в бунгало.
— Послушай, я знаю, в чем дело, — сказала мне Инка. — Они все уплыли к островам, а нас будить не стали.
Я прислушался. Действительно, кроме шума моря, ничего не было слышно. Солнце лезло во все щели, внизу, под решеткой, был пустой истоптанный следами песок. Впечатление такое, будто летишь в решетчатой гондоле воздушного шара под ослепительно солнечным небом.
Мы вскочили и, наспех одевшись, выбежали в холл.
То, что мы увидели там, сразу нас обеспокоило. Собственно, ничего особенного, но вся наша компания сидела в креслах и выжидательно на нас глядела. Володя, Тан Тун, Л а Тун, Тимофей и Хаген смотрели на нас так, как будто мы единственные могли разрешить мучившие их сомнения.
— Доброе утро, джентльмены, — сказал я. — Что-нибудь случилось?
— Именно, — отозвался Володя. — Я, как всегда, был прав. Надо было оставить кого-то дежурить у лодки.
— Да в чем дело, в конце концов? — рассердился я
— Садитесь, пожалуйста, Александр Петрович, — пригласил меня Ла Тун. — Инна Сергеевна, прошу вас. С добрым вас утром. У нас тут небольшое совещание.
Мы сели в предусмотрительно приготовленные для нас плетеные кресла.
— Лодка исчезла, — сказал Ла Тун, — исчез и Маун Зо Мьин. Помимо всего, он забрал с собой все свои вещи. Надо полагать, уехал на лодке, как только мы все улеглись. Никто из нас ничего не слышал.
Ла Тун посмотрел на Хагена, Хаген криво усмехнулся и неопределенно повел плечами: «Что я мог сделать?»
