XII
Леннарту Кольбергу задание, которое он получил, казалось и бессмысленным и противным, но уж никак не трудно выполнимым. Нужно найти каких-то конкретных людей, поговорить с ними, и все. Сразу же после десяти он вышел из здания полиции в Вестберге; там все было тихо и спокойно, что главным образом объяснялось нехваткой людей. В работе же, напротив, недостатка не было, ибо на великолепно унавоженной почве так называемого "общества всеобщего благоденствия" преступность во всех ее формах расцветала пышным цветом. Причины такого положения казались совершенно неясными - во всяком случае, для власть имущих и для теоретиков. За благопристойным, приглаженным, даже респектабельным фасадом Стокгольма скрывались джунгли большого города, где наркомания и развращенность достигли широчайшего размаха, где бессовестные ростовщики совершенно открыто наживали огромные барыши на порнографии в ее самых грязных и отвратительных формах, где профессиональные преступники не только росли численно, но и становились все более и более хорошо организованными. То, что алкоголизм, который всегда был проблемой, и преступность среди молодежи продолжали все расти и расти, не могло удивить никого, кроме служащих учреждений, отвечавших за борьбу с этими явлениями, и правительственных кругов. Стокгольм, что поделаешь. От того города, в котором Кольберг родился и вырос, мало что осталось. Экскаваторы спекулянтов земельными участками и бульдозеры так называемых специалистов по уличному движению снесли, с благословения планировщиков, большую часть старых, добротных строений, оставив только своего рода заповедники культуры, которые, потеряв окружение, отдавали теперь излишней патетикой и резали глаз. Характер города, его настроение и стиль исчезли, или, точнее говоря, бесповоротно стали другими. А механизм стокгольмской полиции от излишней перегрузки работал все с большим скрипом, и нехваткой людей это объяснялось лишь отчасти, главными здесь были другие причины. Все упиралось не в то, чтобы полицейских стало больше, а в то, чтобы они работали лучше, но об этом никто не заботился. Так думал Леннарт Кольберг. Добраться до жилого района, которым ведал Хампус Бруберг, оказалось непросто. Он находился в южной части города, в местах, которые во времена детства Кольберга были дачными. Школьником он ездил туда вместе с классом на экскурсии. Теперь это был район, в точности напоминавший многие другие, застроенные доходными домами. Изолированная группа быстро и небрежно приткнутых друг к другу высотных зданий, единственное назначение которых-дать владельцу как можно большую прибыль и одновременно заразить своей унылостью и неуютом тех несчастных людей, коим придется здесь жить. Поскольку жилищный кризис в течение многих лет поддерживался искусственным путем, даже эти квартиры были желанными, а квартплата - почти астрономической. Контора Бруберга размещалась, вероятно, в самом лучшем и тщательно отделанном помещении, но даже здесь пятна сырости проступали по фасаду, а дверные косяки отошли от стен. Однако главным ее недостатком, с точки зрения Кольберга, было то, что самого Бруберга не оказалось на месте. Помимо его личного кабинета, просторного и довольно хорошо обставленного, здесь был зал заседаний и две маленькие комнаты. В них жили техник и две консьержки, одна лет пятидесяти, другая совсем молоденькая, не старше девятнадцати. Старшая казалась сущей крокодилицей, и Кольберг предположил, что ее главная задача - грозить жильцам выселением и отказывать в ремонте квартир. Девушка была дурнушкой, неуклюжей, прыщавой и, как видно, совсем забитой. Мужчина производил впечатление человека, смирившегося со своей судьбой. По всей вероятности, его неблагодарная миссия заключалась в том, чтобы следить за исправностью сантехники. Кольберг решил, что говорить ему следует с крокодилицей. Нет, господина Бруберга на месте нет. Он не появлялся здесь с пятницы. Тогда он зашел в контору минут на десять, взял портфель и уехал. Нет, директор Бруберг не сказал, когда он вернется. Нет, ее зовут не Хелена Хансен, и она никогда не слышала здесь такой фамилии. Нет, директор Пальмгрен обычно не занимался этими домами; С тех пор как их построили четыре года назад, он был тут только два раза, причем вместе с директором Брубергом. Что она делает в конторе? Конечно, собирает квартирную плату и следит за тем, чтобы жильцы не нарушали порядок. - А это не самое легкое дело, - злобно сказала крокодилица. - Охотно вам верю, - быстро согласился Кольберг. И ушел. Он сел в машину и поехал в северную часть города. Поставил машину на Кунгсгатан и подошел к подъезду проверить, по тому ли адресу приехал. Судя по перечню названий, в доме помещались главным образом кинофирмы и юридические бюро, но было и то, что он искал. На четвертом этаже было указано не только "Акционерное общество Хампус Бруберг", но и "Банковская фирма Виктор Пальмгрен". На старом, скрипучем лифте Кольбэрг поднялся на четвертый и увидел, что оба этих названия украшают одну и ту же дверь. Он дернул за ручку, но дверь оказалась заперта. Конечно, был и звонок, но он предпочел свой старый верный способ и забарабанил в нее кулаком. Открыла женщина. Удивленно взглянула на него большими карими глазами: - Что случилось? - Я ищу директора Бруберга. - Его здесь нет - Вас зовут Хелена Ханссон? - Нет... А вы кто такой? Кольберг вытащил из заднего кармана визитную карточку. Комната, в которой он очутился, была похожа на самую обычную контору: стол, пишущая машинка, шкаф. бумаги и прочее. Через полуоткрытую дверь он видел еще одну комнату, вероятно, личный кабинет Бруберга. Она была меньше секретарской, но уютнее. Казалось, что большую ее часть занимают письменный стол и большой сейф. Пока Кольберг осматривался, женщина захлопнула дверь на замок. Вопросительно глядя на него, спросила: - Почему вы решили, что меня зовут Ханссон? Ей было лет тридцать пять. Стройная, темноволосая, с широкими бровями и короткой стрижкой. - Я думал, что вы секретарь директора Бруберга, - рассеянно сказал Кольберг. - Я и есть его секретарь. - А как же вас зовут? - Сара Муберг. - И вы не были в Мальмё в среду, когда был убит Пальмгрен? - Не была. - У нас есть сведения, что Бруберг был в это Время в Мальмё вместе со своим секретарем. - В таком случае не со мной. Я не езжу ни в какие поездки. - И секретаря звали фрекен Хелена Ханссон, - упрямо продолжал Кольберг. - Мне неизвестна эта фамилия. Кроме того, я замужем. У меня двое детей. И я, как уже сказано, не сопровождаю Бруберга в его поездках. - Кто же тогда такая фрекен Ханссон? - Не имею понятия. - Может быть, она работает где-нибудь у вас в концерне? - Я, во всяком случае, никогда о ней не слышала. - Женщина пристально посмотрела на него. - До сих пор. - Потом тихо добавила: - Хотя ведь есть же так называемые разъездные секретари. Кольберг не стал касаться этой темы. - Когда вы видели Бруберга в последний раз? - Сегодня утром. Он пришел в десять, с четверть часа был в своем кабинете. Потом ушел. Я думаю, в банк. - А где он может быть сейчас? Она взглянула на часы. - Вероятно, дома. Кольберг заглянул в свою бумажку. - Он живет на Лидинге, да? - Да, улица Чедервеген. - У него есть семья? - Есть. Жена и дочь семнадцати лет. Но их дома нет. Уехали отдыхать в Швейцарию. - Вы это точно знаете? - Да, я сама заказывала нм билеты на самолет. В пятницу. Они улетели в тот же день. - После этого случая в среду, в Мальмё, Бруберг работал как обычно? - Пожалуй, нет. Едва ли так можно сказать. Он очень нервничал в четверг. Тогда ведь мы еще ничего определенно не знали. О том, что директор Пальмгрен умер, нам стало известно только в пятницу. И в пятницу Бруберг пробыл здесь около часа. А сегодня, как я сказала, всего минут пятнадцать. - А обычно он у себя в конторе бывает больше или нет? - О да, он почти все время здесь. Сидит в своем кабинете. Кольберг подошел к двери, ведущей в кабинет, и заглянул в нее. На столе три черных телефона, возле сейфа элегантный чемодан. Небольшой, кожаный, затянутый ремнями. Как видно, совсем новенький. - Вы не знаете, был здесь Бруберг в субботу и в воскресенье? - Кто-то, во всяком случае, здесь был. По субботам контора закрыта, так что я два дня была выходная. А когда сегодня утром пришла, то сразу заметила, что кто-то рылся в бумагах. - А этот "кто-то" может быть кем-то иным, кроме Бруберга? - Едва ли. Ключи есть только у меня и у него. - Как вы думаете, он еще придет сюда сегодня? - Не знаю. Может быть, он из банка поедет прямо домой. Это скорее всего. - Лидинге, - пробормотал Кольберг. - Чедервеген. До свидания, - вдруг оборвал он беседу. Проезжая по мосту через Вэртан и глядя на корабли в гавани и сотни лодок с полуголыми загорелыми отпускниками, он думал, какую глупость делает, что болтается по городу. Конечно, можно было сидеть в своем кабинете, а этих людей вызвать к себе по телефону. Но тогда он бы их не нашел, а это уже ни к черту не годилось. Кроме того, Мартин Бек сказал, что дело срочное. На Чедервеген стояли дома, может статься, и не сверхроскошные, но выгодно отличающиеся от серой унылости, с которой он только что столкнулся. Здесь уже .жили не бедняги, которые, не имея иного выбора, позволяют людям типа Пальмгрена и Бруберга выжимать из себя деньги. По обеим сторонам дороги красовались дорогостоящие виллы в стиле бунгало с великолепно ухоженными садами. Дом Хампуса Бруберга казался вымершим. Следы автомашины вели к гаражу, но, когда Кольберг заглянул в него через одно из маленьких окошек в стене, он оказался пустым. На звонки и стук в двери никто не отвечал, гардины на огромных окнах были опущены, и разглядеть виллу изнутри Кольбергу не удалось. Он вздохнул и пошел к соседнему дому. Эта вилла была больше и шикарнее, чем у Бруберга. Кольберг позвонил, дверь открыла высокая светловолосая женщина, на редкость тощая, с аристократическими манерами. Когда он представился, она надменно и с легким презрением взглянула на него, не проявляя никакого намерения пригласить в дом. Он изложил свое дело, и она холодно сказала: - У нас здесь нет привычки шпионить за своими соседями. Я не знаю директора Бруберга и ничем не могу вам помочь. - Печально. - Может быть, для вас, но не для меня. Скажите, а кто вас сюда прислал? Судя по голосу и выражению голубых глаз, она его в чем-то подозревала. Ей было лет тридцать пять - сорок. Холеная. Кого-то она ему очень напоминала, но кого именно, он вспомнить не мог. - Что ж, прощайте, - уныло сказал он, пожав плечами. Сев в машину, Кольберг заглянул в свою бумажку. Хелена Ханссон называла свой адрес Вестеросгатан в Васастадене п помер телефона. Он поехал в отделение полиции па Лидинге. Его коллеги в штатском сидели над карточками футбольной лотереи, попивая лимонад из бумажных стаканчиков. - Я сюда пришел только позвонить, - устало произнес Кольберг. - Звони по любому. Кольберг ехал в Васастаден и по дороге думал о том, что и Лидинге с его лощеным видом тоже кладет свою гирю на весы растущей преступности. Только живут здесь люди богатые, и они могут скрыть свои делишки за чистеньким фасадом. В доме на Вестеросгатан лифта не было, и Кольбергу пришлось карабкаться на пятый этаж в пяти разных подъездах. Дом был ветхий и запущенный хозяевами, в заасфальтированном дворе между бочками для мусора сновали большие жирные крысы. Он звонил в разные квартиры, иногда двери открывались, и разные люди испуганно смотрели на него. Здесь полиции боялись, и, как видно, причины для этого были. Никакой Хелены Ханссон он не нашел. Никто не мог сказать, живет ли здесь женщина с такой фамилией и жила ли вообще. В таких домах не любили давать сведения полиции, да и мало что знали друг о друге. Кольберг стоял на улице, вытирая лицо носовым платком, который давным-давно был насквозь мокрым от пота. Несколько минут размышлял. Потом сдался и поехал домой. Через час его жена сказала: - Почему ты так плохо выглядишь? Он уже принял душ и сидел, завернувшись в мохнатое полотенце, с банкой холодного пива в руках. - Потому что я себя так чувствую, - ответил он. - Эта проклятая работа... - Бросать ее пора. - Это не так-то легко. Кольберг был полицейским и ничего не мог поделать с тем, что всегда старался быть как можно более хорошим полицейским. Это стремление было как будто встроено в механизм его психики, стало бременем, которое он почему-то обязан нести. Задание Мартина Бека казалось простым заурядным делом, а оно не давало ему покоя. Нахмурившись, он спросил: - Слушай, Гун, а что такое разъездной секретарь? - Обычно своего рода "девушка по вызову", у которой в портфеле всегда наготове ночная рубашка, зубная щетка и противозачаточные таблетки. - Значит, обычная проститутка? - Вот именно. Обслуживав бизнесменов и прочих, когда они куда-нибудь едут и не хотят искать себе потаскуху на месте. Он поразмыслил и решил, что ему нужна помощь. У себя в отделе он на нее рассчитывать не мог, потому что народ был в отпусках. Вздохнув, Кольберг пошел к телефону и позвонил в уголовную полицию на Кунгсхольмсгатан. Ему ответил человек, с которым он меньше всего хотел иметь дело, Гунвальд Ларссон. - Как у меня дела? - недовольно ответил тот. - А как ты думаешь? Поножовщина, драки, грабежи, сумасшедшие иностранцы, готовые отдать любые деньги за наркотики. А людей почти нет. Меландер сидит на Вармде, Ренн в пятницу уехал в свой Арьеплуг, Стрэмгрен на Майорке. Кроме того, похоже, что в такую жару люди становятся агрессивнее. А тебе чего? Кольбергу Гунвальд Ларссон был неприятен. "Он сообразительность потерял еще в колыбели", - думал Кольберг. А, вслух сказал: - Я насчет этого дела Пальмгрена. - Ничего общего с ним иметь не хочу, - быстро сказал Ларссон. - И так уже имел с ним достаточно неприятностей. Кольберг тем не менее изложил ему историю своих мытарств. Гунвальд Ларссон слушал, изредка вставляя злые реплики, а один раз оборвал его, сказав: - Чего ты зря стараешься мне все объяснить? Не мое это дело. Тем не менее что-то его все-таки заинтересовало, потому что под конец он спросил: - Так ты говоришь, Чедервеген? А какой номер? Кольберг повторил номер дома. - Хм, - сказал Ларссон. - Может быть, тут я сумею что-то сделать. - Спасибо, - выдавил из себя Кольберг. - А я не для тебя стараюсь, - сказал Ларссон, будто и в самом деле имел в виду какие-то свои цели. А он их и имел. Кольберг удивился этой заинтересованности. Желание помочь другому никогда не было характерной чертой Гунвальда Ларссона. - Что касается этой потаскухи Ханссон, - мрачно сказал Ларссон, - то тебе лучше всего поговорить с полицией нравов. Конечно ж, в Мальмё на первом допросе ей пришлось показать свое удостоверение личности. Так что зовут ее скорее всего Хеленой Ханссон. А вот адрес она могла соврать какой угодно. Кольберг повесил трубку, потом тут же набрал еще один номер. На этот раз он звонил Осе Турелль, в полицию нравов.
