В 1922 году Правительством РСФСР награжден медалью Пржевальского и правительством Норвегии именными золотыми часами за находку почты Руаля Амундсена.
В 1932 году награжден орденом Ленина за горно-разведочные работы на месторождениях Норильск-1 и Норильск-2, а также за исследования на Таймыре и Северной Земле.
В 1934 году премирован Советским правительством легковым автомобилем за внедрение автотранспорта в Арктике.
В 1935 году защитил степень доктора геологических наук.
Во время обыска изъяты:
Орден Ленина – 1 шт.
Медаль Пржевальского – 1 шт.
Именные золотые часы (производство Норвегии) – 1 шт.
Охотничьи ружья – 2 шт.
Книги «На Северной Земле» (автор Н.Н. Урванцев) и экспедиционные материалы…
То есть Урванцев сидел в Крестах в одно время с вашим Иткиндом. И все потому, что «эффективный менеджер» и «вождь народов» каждый день бросал туда больше людей, чем в царские времена посадили за полвека! И били там теперь тоже по-большевистски. Да так, что уже на девятом допросе Урванцев признался в том, что был участником контрреволюционной диверсионно-вредительской организации. На следующем допросе – что сорвал навигацию 1937 года в Арктике… А Елизавета в это время бегала по питерским тюрьмам, искала его. Нашла в Крестах. Там ей показали два ордера на ее арест и сказали: «Если не перестанете ходить и мешать работать…» И четырнадцать месяцев – четырнадцать месяцев! – его продержали в одиночной камере – продолжали «работать»: допрашивать и бить. И он опять признавался: «Молчал, что норильский уголь не годится для котлов военных судов…», «Говорил, что на Северной Земле ничего хорошего нет…», «Скрыл найденные месторождения…». Двадцать пять допросов, и на каждом – били! Ленинского орденоносца! Первооткрывателя норильских месторождений! Исследователя Северной Земли и Таймыра!.. Правда, на суде Урванцев, сняв очки, заявил, что все его показания даны под физическим давлением следователей. А очки он снял, полагая, что бить будут прямо здесь, в зале суда. Но судьи на его заявление не обратили внимания. «За подрыв государственной промышленности и транспорта, антисоветскую агитацию и участие в контрреволюционной деятельности» Военный трибунал Ленинградского военного округа осудил Урванцева на пятнадцать лет исправительно-трудовых лагерей. Так «эффективные менеджеры» наградили его за открытия. То есть не расстреляли. А могли. Ведь за время большевистских репрессий было репрессировано девятьсот семьдесят геологов, из них сто девяносто семь были расстреляны, восемьдесят три умерли в тюрьмах и лагерях. Вот и Урванцева – живого! – отправили по этапам в Соликамск, Коканд, Актюбинск… Там, в Соликамске, обходя одну тюрьму за другой, Елизавета Ивановна все-таки нашла своего мужа. «Облака плывут в Абакан, не спеша плывут облака. Им тепло небось, облакам, а я продрог насквозь, на века!» – пел когда-то Александр Галич. Но кто напишет о таких, как Елизавета, «сталинских» декабристках, которые шли за своими мужьями по этапам и лагерям? Кто снимет фильм про них «Звезду пленительного счастья»? В сорок первом году, в самом начале войны, почти пятидесятилетнюю жену «врага народа» врача-хирурга Елизавету Ивановну Урванцеву мобилизовали на фронт. Она спасала раненых под Ленинградом, прошла с полевым госпиталем от Кольского полуострова до Минска и Одессы, и даже «Известия» той поры посвятили ей статью «Она победила смерть». А «врага народа» тоже не забыли. Стране срочно требовались сталь для брони, медь для снарядов и пуль, уголь для кораблей и паровозов. Никель, молибден, алюминий, платина… «Эффективный менеджер» вспомнил об Урванцеве. И в декабре 1942 года, несмотря на полярную ночь, простого зэка самолетом доставили в Норильск и поставили во главе всех геологоразведочных работ. А чем были Норильск и Дудинка военной поры? Огромным Норлагом, куда каждое лето баржами доставляли «человеческий материал» – сотни тысяч зэков. В шахтах, в вечной мерзлоте они рубили уголь, добывали медь, молибден, никель. Ну, а тех, кто болел… Зимой их собирали по больницам, уводили подальше в тундру и оставляли замерзать насмерть. Трупы не хоронили – не копать же могилы в вечной мерзлоте! Нет, трупы свозили на Енисей, на Голый остров и сваливали горой с тем, чтобы по весне, в ледоход и паводок река сама унесла их в океан… Как-то Урванцев мылся в лагерной бане. Зэк с тюремной татуировкой на груди долго присматривался к нему, а потом спросил: «Это ты открыл Норильск?» «Я», – сказал Урванцев. «А ты не можешь его закрыть?» Свое пятидесятилетие 29 января 1943 года открыватель норильских месторождений каменного угля, меди, никеля, молибдена и платины встречал на лагерных нарах того же Норлага. А летом 1943 года из Австрийских Альп в Норильск к мужу-зэку прилетела капитан медицинской службы Елизавета Урванцева. Ее гимнастерка была украшена боевыми наградами. Урванцев встретил ее в аэропорту с букетом тундровых цветов и сказал: «Серебряную свадьбу будем справлять там же, где прошел медовый месяц». То есть им дали комнату в том самом первом доме, который они построили тут в 1923 году! Но больше они не разлучались никогда!.. Урванцева реабилитировали в 1954 году, а Сотникова – посмертно, в 1998-м. В 1959-м Урванцева наградили Большой Золотой медалью Географического общества СССР. В этот день он пригласил к себе друзей, опустил медаль в хрустальный бокал, налил в него водку, выпил первый глоток и передал бокал жене. Она сделала второй глоток, а дальше бокал пошел по кругу. В 1963-м Урванцев был награжден вторым орденом Ленина. И в том же году, в семьдесят лет, он занял первое место в автомобильных соревнованиях Ленинград – Москва. Хотя на самом деле он вел машину только от Питера до Москвы и занял второе место. А Елизавета Ивановна вела машину от Москвы до Ленинграда и заняла первое место! Но приз вручили Урванцеву. В 1974-м Урванцеву присвоили звание заслуженного деятеля науки РСФСР. В 1975-м – звание почетного гражданина Норильска. Обратите внимание: не Норильску дали новое название «Урванцев», а Урванцева сделали норильчанином. Но это я так, к слову. В 1983-м его наградили орденом Трудового Красного Знамени. На золотой свадьбе Урванцевых друзья поздравили их следующими стихами:
Он сказал ей: «Лизавета!
Крым, и Волгу, и Кавказ
Мы в другой посмотрим раз!
А теперь на Север едем,
В тундру снежную, к медведям!»
И в Дудинку пароход
Их доставил в тот же год.
А потом оленей тройка
Их в Норильск помчала бойко.
Снег летит из-под копыт,
Иней из ноздрей валит…
Вдруг завыло, загудело,
Даль закрылась, почернела…
В размышлениях печальных
О мешках он вспомнил спальных,
Что на базе позабыл –
До того он счастлив был!
Перспективою сражен,
Заскучал молодожен:
«Погибаем, Лизавета!»
А она ему на это:
«Наплевать!
Лишь бы вместе погибать!»
И примерно через сутки
Стихли бури злые шутки.
Гименей на этот раз
Молодых от смерти спас.
И Урванцева супруга
Без особого испуга
Доказала, что она
К службе в Арктике – годна!
Двадцатого февраля 1985 года Н.Н. Урванцев скончался в Ленинграде. Елизавета Ивановна пережила его только на сорок три дня. Ненцы говорят, что где-то в заполярной тундре есть племя одноногих людей. В одиночку они ходить не могут, но вдвоем, обнявшись, они не только ходят, а даже бегают. И совершают великие открытия. Правда, все результаты этих открытий – четверть мировых запасов никеля, молибден, платина, палладий, медь, кобальт и еще много чего – сегодня принадлежат одному всем известному олигарху, который ни Урванцевым, ни Сотникову даже памятник не поставил. Ну, как вам такой сюжет?
– А вы имеете отношение к этой истории? – спросил я. – Вы родственник Урванцевых?
– Нет, дорогой. Мой отец с ними дружил и работал. А я… По просьбе отца я сочинил те стихи, которые только что вам читал…
Это случилось во время тюремной прогулки. Только при слове «прогулка» не вспоминайте гравюру Доре «Острог», картину Ван Гога «Прогулка заключенных» или американский фильм «Побег из Шоушенка». У Доре и Ван Гога зэки, если вы помните, ходят по пустому тюремному двору, а в «страшной» американской тюрьме Тим Роббинс и Морган Фримен во время такой прогулки сидят и спокойно разговаривают. В тюрьмах проклятого царского режима пламенный революционер Камо, подельник Сталина в грабежах банков, во время таких прогулок тренировался в прыжках и развил в себе такую прыгучесть, что однажды с разбегу перепрыгнул через двухметровый забор и – был таков!
