При мысли о ребенке, таком милом, толстом, ничего не понимающем, оставшемся лежать в корзине в плену у похитителя, слезы вновь подкатили к горлу. Таня опустилась на теплую землю, усыпанную хвоей, уткнулась лицом в колени и зарыдала в голос...
Но через пять минут она уже энергично двигалась по сосновому бору в сторону, как ей казалось, дороги. Слезы были нерациональны и, сколько бы она их ни проливала, никак не меняли положения дел. "Он, значит, везет неизвестно куда нашего сладкого розового пупсика, а я, как дура, как ирригационное сооружение, смачиваю почву ненужной водой!" Таню такая расстановка сил не устраивала. Ей было необходимо как можно скорее добраться до ближайшего пункта милиции, полиции, ГАИ, чего угодно, и сообщить, что похищен внук мэра. Составят фоторобот, перекроют все выезды из города, короче, поймают и обезвредят. Никуда он не денется на своей белой "ауди". Ребенка в корзине так просто не спрячешь. Надо только быстрее выбраться из леса...
Вадим поставил корзину на диван и вытер пот со лба.
- Да заткнись ты! - рявкнул он что есть мочи.
Приказание не возымело действия. Ребенок закатывался, брызгал капельками слез, наливался кумачом и яростно пинал ножками воздух.
Вадим, свирепо матерясь, ушел (вернее - ухромал) в другую комнату и плотно придавил за собой дверь. Но детские нескончаемые вопли доносились и сюда.
- Платон, это я.
- Что за звуки там у тебя? - удивился Платон, сочно похрюкивая.
"Жрешь небось опять, кабан", - зло подумал Вадим.
- Недоносок этот орет!
- Так скажи девчонке, пусть успокоит его! "Самый умный, блин!"
- Девчонки нет.
- Как нет? - Платон даже перестал жевать.
- Вот так, нет. Она попросила подругу прогуляться с коляской.
- И что?
- А сама пошла в кафе. - Ну?
- Что - ну? Я взял не ту девчонку.
Платон на другом конце провода неприветливо замолчал.
- Высадил в лесу, - продолжал повествование о своих горестях Вадим, хотел...
- Слушай, ты хоть не открытым текстом, - напряженно попросил Платон.
- И не получилось. Она сбежала.
- Ты что, больной?
- Наверное, - согласился Вадим. Давно он так капитально не ошибался. А так как я больной, то взятки с меня гладки. Ребенка сами забирайте, я его тут оставляю, он меня уже достал.
- Ты, Вадим, не просто больной. Ты делаешь блестящую заявку на стопроцентный кретинизм.
- Спасибо.
- Давай, родной, спускайся вниз. Там тебя наверняка ждут.
- Вот еще.
- А ты думал? Та девчонка, я не сомневаюсь, давно уже в милиции. Вещает о твоих подвигах, описывает твою чудесную морду. ОМОН роет копытом землю, спецназ полирует штыки.
- Да не могла она так быстро выбраться из леса. И вообще, из-за чего такая суета? Из-за какого-то бизнесменского заморыша?
- Да? - нехорошо ухмыльнулся Платон. - Заморыш-то приходится единственным внуком мэру Шлимовска. И если девчонка все еще в лесу, то осталась та, другая, которая была нам нужна и которую ты бесславно упустил. Чем сейчас, как ты думаешь, занимается дочка мэра?
Вадим вздохнул. Вот вляпался!
- Именно! Она вопит благим матом, требуя назад своего ребенка. Операцию ты уже провалил. Заказчику это не понравится. Но у нас в руках остается младенец, и при удачном раскладе еще можно рискнуть и пойти ва-банк. Попытаешься смыться, достану из-под земли. Так что сиди тихо, меняй памперсы, корми грудью и моли Бога, чтобы все обошлось.
- Я не знаю, что с ним делать, - в ужасе простонал Вадим. - Он все время орет.
- Ну, он не сложнее автомата Калашникова, я думаю, - холодно отмахнулся Платон. - Сиди и не высовывайся, понял? Все, пока. Неудачник.
С беззвучной яростью Вадим смотрел на телефонную трубку. Потом швырнул ее на рычаг и, припадая на одну ногу, отправился в соседнюю комнату посмотреть, нельзя ли выключить у ребенка звук.
Глава 12
Анвар Хайбуллин, директор имиджмейкерской фирмы, лежал в кресле напротив своего клиента, которого он собирался в два счета протолкнуть в мэры Шлимовска, и очень себе нравился. Игорю Шведову он нравился куда меньше.
- Где ты выдрал эту фотографию? - хмуро спросил Игорь, рассматривая агитационную листовку. Крупно откадрированное лицо Шведова лучше было бы разместить на рекламе контрацептивов, а не на воззвании к избирателям. Его взор на снимке сиял откровенностью и обещанием неземных блаженств. - Откуда она?
Анвар самодовольно оглядел золотую печатку на холеном мизинце, раскрыл папку-файл и достал фотографию. Это был обычный семейный снимок. Ушлый Хайбуллин, вырвав физиономию Игоря из контекста, оставив его без фона в лице Валерки и Олеси, превратил владельца строительной компании в какого-то злостного Казакову.
- Лучше бы не резал, так и оставил, - буркнул Шведов. - С семьей.
Анвар склонил голову набок и с явным удовольствием посмотрел на листовку, удерживая ее перед собой на вытянутой руке.
- Блестяще, блестяще! - сказал он. - Ты, Игорь, прости, конечно, но в имиджмейкерстве ты полный ноль. Да, согласен, кирпичи, шлакоблоки там, алебастр, сваи - здесь ты ориентируешься. Но в имиджмейкерстве ты абсолютное дитя. Ты ничего не понимаешь. Посмотри на эту фотографию! Я перерыл две сотни снимков у тебя дома и выбрал...
- Натуральные...
- ...самый сильный, - остановил Анвар слово, которое рвалось у Игоря из глубины души. - Посмотри, как падает свет. Здесь все. Тонкая, умная улыбка, властный подбородок, огненный взгляд стопроцентного лидера, энергичного, смелого, уверенного в себе. Перед нами человек, способный увлечь за собой...
- В бордель! - вставил Игорь.
- ...на баррикады строительства новой жизни. Шлимовску нужен именно такой герой, такая личность. Твоя харизма...
- Вставь эту харизму знаешь куда? Себе в задницу, - обиженно посоветовал Хайбуллину Игорь в лучших традициях американских боевиков. - А текст? Ты сам его писал?
Анвар сдул пылинку с шелкового галстука и поднял на Игоря ангельский взгляд непонятого гения.
- И текст тебе не нравится? - кротко спросил он.
- Я что, майонез "Кальвэ", да? - растерянно крикнул Игорь.
- Почему же? - удивился Анвар.
- Восхитительный, бесподобный, уникальный... На банке с майонезом написано то же самое. Стандартный набор прилагательных.
- Ну, ты скажешь... - совсем приуныл Анвар. - Прости, но ты дилетант, Игорь. Мне лучше знать, что...
- Надеюсь, твои блестящие знания очень тебе пригодятся в другом месте.
- В смысле?
- В том смысле, что я расторгаю с тобой контракт.
Хайбуллин подпрыгнул в кресле, от его умиротворенности не осталось и следа. Если Шведов не шутил, то вместе с контрактом в далекую туманную даль уплывали и "БМВ" представительского класса, и стремительные вылазки в Монте-Карло, и ресторанные обеды...
- Но как же, как же, - засуетился он, - я столько сделал для тебя! Мы с тобой проведем блестящую предвыборную кампанию, у меня еще столько идей!
- Предложи свои идеи кому-нибудь другому! - рявкнул Игорь, скомкал листовку и метко запустил ею в корзину для бумаг. - Проваливай! Ты уволен!
- Пожалеешь, Игорь, - пасмурно предупредил Хайбуллин, поднимаясь. - Но будет поздно.
- Что тебе там причитается, получишь в бухгалтерии, - Шведов нетерпеливо помахал рукой, - иди, иди, харизма ходячая... Алло!
Звонила Никитишна.
- Игорь, я волнуюсь, - тревожно сообщила она. - Во-первых, телефон не работает, звоню снизу, из автомата. Во-вторых, Олеси до сих пор нет.
Игорь глянул на часы. Семь вечера.
- Подожди, не вешай трубку, - сказал он Никитишне и по другому телефону набрал номер своего сотового, который сегодня путешествовал по парку с Олесей. Раздались равнодушные гудки. - Странно. Сотовый не отвечает. Слушай, я тоже начинаю волноваться. Где она может быть?
- Игорь, ты приезжай домой, - попросила расстроенная Никитишна.
- Хорошо, еду.
Когда через три часа настойчивого пешедрала Таня все еще не обнаружила никаких следов цивилизации, она наконец поняла, что заблудилась.
Лес казался нескончаемым. Сосны, ели, березы с готовностью расступались перед Татьяной, чтобы она убедилась - здесь их несметное множество. Ветки хлестали ей по рукам, она спотыкалась о вспученные корни деревьев, шла то в гору, то под гору. Почувствовав неприятное покалывание, посмотрела на свое плечо. На плече сидел комар размером с лошадь, в невинной задумчивости. "А что? - нагло пискнул он, взвиваясь над головой девушки. - Подумаешь, поужинал и прокатился.
Тебя не убудет". Комариные укусы горели на голых ногах и руках, и Таня мужественно боролась с желанием выступить в роли чесоточного больного.
Когда голод напомнил ей о продолжительности ее лесного пути, она наконец-то вспомнила про Олесину сумочку. "Олеся, ты простишь меня, если я пороюсь в твоей сумке? Может, у тебя там есть конфета? - подумала Таня. Эх, да что там сумка! Я ребенка не уберегла!" - с щемящей тоской вспомнила она. Теплилась надежда, что Олеся, не обнаружив подруги с коляской в парке, вернулась домой и подняла панику. И похититель уже найден, а с ним невредимый, хотя и очень голодный Валерка.
