для нее и было.
И только после этого Игорь поставил Стеллу перед всеми чудовищными для нее фактами. Потом никому не захочется вспоминать тот ад, который она устроила. Она буянила, ломилась в квартиру, орала, угрожала расправой. И однажды ворвалась с какими-то отморозками в офис Игоря и Алексея. Но они были к этому готовы, Кольцов предвидел момент, когда все потребуется резко оборвать.
Алексей любезно пригласил Стеллу и ее сопровождающих к себе в кабинет, где показал на большом мониторе сильный документальный ролик, в котором с беспощадной очевидностью были сконцентрированы материалы преступления Стеллы по отношению к сыну: профессиональные снимки увечий, выдержки из актов экспертизы. Даже отморозки во время просмотра поглядывали на Стеллу без любви.
– Это то, что через пять минут будет по всему интернету, – спокойно заключил Алексей, выключив монитор. – И в первую очередь в твоем блоге. Мы войдем туда с легкостью, как ты понимаешь. Есть у нас и анализ, на что тратились пожертвования. Все эти миллионы, из которых ты на ребенка потратила один раз семьдесят три рубля пятнадцать копеек. Информация с твоей карты. По решению прокуратуры банк разрешил нам это использовать в своем иске, если он будет.
Это подействовало мгновенно. Стелла даже прервала свой блог, сообщив, что ей нужно побыть с мамой в Барнауле, чтобы пережить трагический разрыв с женихом, который коварно бросил ее перед самой свадьбой. Где-то, наверное, у нее была мама, но точно не в Барнауле, как узнал Кольцов.
Все это было, конечно, невероятно тяжело. Но они все очень старались, чтобы даже отголоски кошмара не коснулись Вани. И, странное дело: мрак, тревоги мучили Игоря и Валентину, только когда они переступали порог дома. Первое время, когда они выходили с Ваней, за ними даже ходила частная охрана от Кольцова. Но за закрытой дверью квартиры, теперь снабженной лучшими охранными системами и камерами, они были счастливы. Там робко, доверчиво и благодарно расцветал мир маленького чудесного человека с тонким, нежным личиком и огромными потрясенными глазами.
– Ты тут? – говорил Ваня по утрам Валентине, которая раздвигала шторы на его окне. – А я думал, мне все приснилось. Как хорошо, что ты тут.
Игорь тоже был счастлив. Он иногда, как слепой, гладил обеими руками кудрявую головку обретенного сына, его худенькие плечи, прикасался губами к нежным ладошкам.
– Мама, – говорил он. – Ты чувствуешь, как он пахнет? Как родной. Как самый родной. Я даже не знал, что так бывает.
Да, счастье Игоря было невероятным, надрывным. Его ноша была такой драгоценной и настолько тяжелой, что он стал бояться выпускать ребенка из рук. Такой собранный в период действий, он страшно ослабел, когда опасность вроде бы миновала. И не справился с болезнью, которая оказалась коварнее Стеллы. Вирус парализовал его бесконечно доброе сердце.
Для Алексея это стало названием абсолютного горя – Игорь Сикорский. Об отчаянии Валентины и Ванечки и говорить нечего.
И вот в Москве появилась Стелла, как и положено стервятнице. Она наверняка узнала о смерти Игоря.
Часть третья
Под темной водой
После вечера Дня святого Валентина, который Ира с Мариной провели в гостях у Ермиловых, прошло больше трех недель. Алексей не позвонил ей ни разу. Хотя бы просто из вежливости: как дела, ты в порядке?
Ирина не переживала по этому поводу, не ощущала горечь потери или унижение обманутых надежд. Она даже не думала об этом конкретно, подробно, сознательно. Ни в чем таком не было нужды. Нельзя потерять то, чего не приобретала. И нет унижения там, где не бывает надежд. Ирина даже не вспоминала лицо Алексея, не произносила для себя его имя. В ее жизни просто появилась еще одна метка с датой, когда подтвердилась абсолютная и бесспорная истина: мелькнули светлая поляна, лучик тепла, которые могут согреть всех, кроме нее. Есть тут и есть там. Они никогда не сближаются.
Ирина давно приняла свое существование под темной водой всеобщего забвения и собственной невидимости для мира. И она не прокляла бы ни одной секунды такой жизни, даже если бы не знала точно, как много получила от судьбы. А она знает, что обрела уникальное родство, которое никуда не делось после ухода близких. У нее сейчас есть так много: свет науки, убежище покоя, союз с безотказным и преданным одиночеством. Ей послан такой подарок, как верная подруга Марина, настолько яркая, что способна пробиться даже сквозь тьму, которая крепче бетона. И да, спасибо небесам за удивительную случайность. За то, что однажды незнакомый мужчина поднял ее со льда крепкими добрыми руками. Просто не стоило пытаться продлить тот миг. Не нужно было звонить самой. Миг и не может превратиться в обыденность. Все так ясно и логично. Ничего не изменилось. Ирина работала, ела, спала. Она пропускала сквозь свои нервы и кровь все, что происходило в мире вокруг. Она не видела ни одного повода жалеть себя, считать, что кому-то живется легче. Какое там: есть люди, которые разумно и осознанно несут по-настоящему тяжелый крест ради других, ради цели. Взять хотя бы друга Марины Григора. Он кажется не слишком контактным, мрачноватым и заземленным типом. Он не шевельнет пальцем, чтобы поднять салфетку с пола, если поблизости есть женщина, которая может это сделать. При этом у него нет сомнения в том, что вся его сила, все умение мудрых рук принадлежат другим, тем, которые оказались на краю жизни. И только он может принять в ладони пострадавший человеческий мозг, как больного младенца, и вернуть ему настоящее могущество – видеть, знать, понимать.
Кстати, Григор ее, Ирину, воспринимает только как не слишком одушевленное приложение к Марине. И это даже трогательно: в Марину постоянно кто-то влюблялся, но только Григор иногда смотрит на нее, как на божество. На свое единственно возможное божество. А у него есть семья… И все это, наверное, сложно и больно для всех.
А Ире не больно, нет… Просто временами ей кажется, что ее сердце натыкается на холодную глыбу снега и вздрагивает от неожиданной тоски и печали. И
