Время после одиннадцати он выбрал потому, что узнал от Абэ: бар закрывается в половине двенадцатого. Даже Абэ не знал, где теперь живет девушка. Поневоле пришлось поступить, как сам Абэ, — перехватить Кирико по дороге из бара.
Бредя по узкой улочке, он отыскал бар «Риён», толкнул входную дверь.
В помещении клубился табачный дым. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: публика здесь невысокого пошиба. Не с такими людьми привык общаться Оцука. Мелкие служащие, рабочие. Оцука доводилось слышать о дурных нравах, царящих в таких местах. Ему потребовалось изрядное мужество, чтобы непринужденно усесться за стойку.
Сразу, как только вошел, он стал искать глазами Кирико. Лицо ее он помнил смутно, но был уверен, что, увидев, узнает.
Четыре или пять официанток сидели в зале с посетителями. Освещение было тусклое, приходилось пристально всматриваться, чтобы хоть что-то разглядеть. Но привлекать к себе внимание не следовало. Оцука уселся поудобнее, облокотившись на стойку.
Бармен с профессиональным чутьем сразу же определил, что Оцука не из числа их постоянных гостей. Человек в летах, хорошо одетый, вальяжный. Другие посетители тоже искоса пялились на вошедшего.
Оцука чувствовал себя обескураженным и, чтобы скрыть это, разглядывал полки, уставленные бутылками.
— Добро пожаловать! Что желаете? — вежливо спросил бармен.
На полках стояли только дешевые напитки. Того, что привык пить Оцука, здесь не было.
— Виски с содовой, — заказал он.
Попивая дешевенькое виски, наконец смог осмотреться. Рядом с ним сидел за стойкой уже изрядно пьяный мужчина, с виду служащий. Оцука пытался обнаружить Кирико в сумраке зала.
Но долго искать ему не пришлось. Из прокуренной полутьмы возникла худенькая фигурка девушки.
— Добро пожаловать! Добрый вечер!
Это была Кирико. То самое личико, которое Оцука видел у себя в конторе. Слегка улыбаясь, она пробормотала слова извинения и села рядом с ним. Кирико уже привыкла играть роль девушки из бара.
Пока Оцука размышлял, какими словами приветствовать девушку, Кирико заговорила первая.
— Давно не виделись, сэнсэй, — сказала она.
Оцука был поражен. Девушка и виду не подавала, что удивлена появлением мэтра; казалось, она воспринимала это как вполне естественное событие. У самого же Оцука учащенно забилось сердце.
Кирико сразу же предложила адвокату роль обычного посетителя. А он настолько растерялся, что не смог произнести даже заранее заготовленных фраз. Прежде всего, видимо, потому, что не привык к атмосфере столь захудалого заведения. Но время шло к закрытию, и когда посетители начали шумно подниматься со своих мест, Оцука решился обратиться к девушке.
— У меня к вам разговор. Не могли бы вы уделить мне несколько минут по дороге домой? — спросил он тихим голосом. Эта фраза потребовала от него изрядного мужества.
Взгляд Кирико был устремлен на полки с бутылками. Оцука опять видел ее лицо в профиль, как тогда, в конторе. Черты ожесточились, губы плотно сжаты. На лбу пролегла легкая морщинка.
Кирико молча кивнула.
Адвокат поспешно вышел на улицу и стал поджидать девушку. Место было непривычное, и он чувствовал себя неуютно. Мимо нетвердым шагом проходили подвыпившие мужчины. Вот с ним поравнялась группа каких-то подозрительных парней, окинувших его недобрыми пристальными взглядами.
Минут через десять Оцука наконец брел по пустынной улице рядом с Кирико. Он попросил Кирико найти для разговора какой-нибудь безлюдный уголок. В этих краях ему не приходилось бывать.
— Сэнсэй, как только вы появились в баре, я сразу поняла, что вы пришли поговорить со мной.
Ну что ж, такое вступление намного облегчало задачу Оцука.
— Вот как? — сказал он. — Значит, мне проще будет говорить.
По правде сказать, Оцука, как только они вышли из бара, все раздумывал, с чего начать. Теперь все упрощалось. У него отлегло от сердца.
— Можете не утруждать себя. Вы по поводу этого происшествия. Хотите моего признания, что я была на месте преступления вместе с Митико?
Адвоката поразило, какой взрослой стала теперь Кирико. Он помнил ее совсем девочкой, когда она только приехала в Токио. Сейчас рядом с ним шла вполне зрелая женщина. Видимо, сказалась работа в барах. Единственное, что осталось как прежде, — это волевой характер. Чувствовалось, что внутри она вся будто выкована из железа.
— Вы правы, — сказал адвокат, — я пришел не для того, чтобы упрекать вас, а чтобы попросить. Вы, наверно, читали в газетах, да и прежде должны были знать, в каких отношениях я с Митико. Скажите же правду. Вы питаете ко мне отвращение, может быть, даже ненавидите. Мне это понятно. Я готов любой ценой искупить свою вину. Но, пожалуйста, скажите следователю правду.
— Правду? — переспросила Кирико. — Я и говорила ему правду.
В этих словах адвокат уловил едкую иронию.
— Это не так. Я долгие годы занимаюсь адвокатской практикой и уверен, что правду сказала Митико. Я говорю так не потому, что мы близкие люди. К тому же могу сказать, что я напал на след настоящего преступника.
— Что вы сказали? — Кирико из темноты взглянула на адвоката. — Если вы напали на след преступника, добейтесь его поимки.
— Конечно, я добьюсь, — твердо заявил адвокат, — но это нелегко. Нужны доказательства. И прежде всего надо удостоверить невиновность Митико. Преступник оставил на месте убийства зажигалку. Митико говорит, что видела ее. Но когда пришла полиция, зажигалки уже не было. Кто-то ее унес. Не сомневаюсь, что это сделали вы.
Ответа не последовало. Кирико семенила рядом с Оцука. Прохожих вокруг почти не было, все лавки и питейные заведения закрыты. Только иногда проезжали такси.
— Митико заявила, что на зажигалке был рисунок: лиса и виноград. Я уверен, что будь у меня эта зажигалка, преступника удалось бы изобличить. По моим сведениям, он, вероятно, совершил и убийство старухи, в котором обвинили твоего брата. Даже не вероятно, а наверняка. На это указывают все имеющиеся улики.
Услышав это, Кирико впервые замедлила шаг.
— Это правда?
— В таких делах я никогда не лгу. Я понял это, изучая материалы дела. Вам неизвестно, что после вашего ухода я затребовал материалы процесса и тщательно ознакомился с ними. В результате я понял, что ваш брат невиновен, а преступление совершил другой человек. По почерку это очень похоже на убийство Кэндзи Сугиура.
Внезапно Оцука вздрогнул от раздавшегося рядом с ним взрыва хохота.
— Слишком поздно вы это говорите. Брат уже мертв, — яростно произнесла Кирико… — Почему вы тогда не взялись его защищать? Если вы теперь и найдете преступника, брата уже не вернешь. Мне все равно, кто преступник. Я хотела спасти брата. Если бы он был жив, ему можно было бы помочь. Ради этого я на последние деньги приехала с Кюсю, чтобы просить вас и только вас о помощи. Два дня я провела в Токио, надеясь, что вы снизойдете до меня, но вы так и не снизошли. И все потому, что я не могла заплатить вам гонорар. Бедняку в суде рассчитывать не на что — такая теперь судебная система. Вот за что я ненавижу вас, ненавижу и теперь. И я не желаю слышать о том, что, мол, теперь вы найдете убийцу моего брата, — продолжала Кирико. — Нет у меня никакой зажигалки. Так что, если вы, сэнсэй, хотите спасти Митико, вам придется как следует потрудиться.
Оцука продолжал ходить в контору, но работа валилась у него из рук.
Оставшиеся молодые адвокаты, как и прежде, приходили на службу и занимались делами. Но они стали небрежно относиться к своим обязанностям. С тех пор как все упомянутые события получили огласку, просители, которые поначалу молили Оцука о помощи, теперь в вежливой форме отказывались от его услуг.
С этим как-то можно было смириться. Более всего Оцука желал теперь добиться правдивых показаний от Кирико. И еще — получить от нее зажигалку как вещественное доказательство. Другого пути спасти Митико не было. Ни многолетний опыт, ни умение строить логические заключения не могли восполнить отсутствие свидетельских показаний и вещественных доказательств.
Как адвокат он был уже бессилен. Оцука перечитал все относящиеся к делу материалы, продумал все возможные способы защиты и понял, что предпринять тут ничего не может. Целыми днями он бесцельно просиживал в своей опустевшей конторе. Со стороны могло показаться, что он просто с рассеянным видом сидит, поджав ноги, на стуле и греется на солнышке.
С таким же рассеянным видом он ходил по улице, ездил в машине.
Дома его тоже некому было утешить. Все уехали.
Но Оцука считал, что это даже к лучшему. Теперь, когда жена ушла, он может официально жениться на Митико. Правда, пока это невозможно. Прежде всего надо вызволить ее из камеры предварительного заключения.
Он верил в полную невиновность Митико. Был убежден в этом. Но для суда ни вера, ни убеждение не играют роли. Там ценятся факты.
