таких обстоятельствах Виктор и познакомился с доктором Марком Борисовичем Князевым. Имея связи в определенных кругах, Князев не раз пользовался своим положением, упекая в психушку неугодных влиятельным толстосумам людей, которые были больше назойливыми и любопытными, чем действительно больными. А не послушание и агрессию главный врач «Аргона» решал без труда. Уже через несколько недель интенсивной и «особой» терапии, доктор Князев делал даже из самых стойких «заключенных» послушных рабов, чей мозг все больше становился похожим на жижу.
За два года в своем бизнесе, Виктор слышал об Князеве многое, от клиентов и партнеров, и до определенного времени считал, что уж ему то точно услуги подобного мерзавца не пригодятся. И все же… жизнь штука изменчивая и кто сегодня был королем, завтра может стать грязью на ногах раба. Кто был здравомыслящим, может в миг стать умалишенным. А кто был преисполнен чести и достоинства может опуститься до того, чтобы упечь родного человека в «дурку», человека, заменявшего родную мать.
За определенную и стабильную плату, доктор Князев пообещал Виктору до конца своих дней предоставлять Любовь Ивановне надлежащий уход, и лишь на этих условиях бизнесмен согласился на эту сделку. Виктор объяснил доктору, что бабушку не должны пичкать таблетками и ни при каких обстоятельствах не относиться с ней так, как относятся к «простым» пациентам. На это Князев ответил своей «крысиной» улыбкой и сказал, что это лишь вопрос цены. На том они и порешили.
Виктор много думал о том, почему он поступил именно так. Когда-то Любовь Ивановна, будучи в здравом уме и памяти, сказала, что хотела бы провести остаток дней в доме для престарелых, если ее здоровье не позволит ей ухаживать за собой самостоятельно. Тогда эта мысль ужаснула Виктора и он поклялся, что обеспечит ей достойную старость и надлежащий уход. Теперь же эти мысли казались смешными, но вспоминая об этом Виктор не смеялся, а просыпаясь по ночам от кошмаров, он зачастую плакал, представляя себе лицо своего деда, который, если был жив, размазал бы своего внука по стене за такое предательство. Так же стыда Виктору добавлял тот факт, что отчасти его решение относительно «Аргона» и платы Ангелине Сергеевне за молчание, действительно исходило из соображений прилежной репутации бизнесмена. Тогда Виктор больше всего хотел добиться высот, стать богатым и известным и в какой-то момент это стало выше, чем его собственные понятия о справедливости. Понятия о человечности. И вот так, Виктор Ангин замял это «грязное дельце», но едва ли избавился от грязи в собственной душе.
Но одно было известно точно. Его бабушка была больна и что хуже всего – опасна для общества и лишь эта мысль утешала Виктора и не давала ему считать себя законченным ублюдком. И вот теперь ночной звонок доктору Князеву поставил еще одно нестираемое пятно на душе Виктора – проделать свое «грязное дельце» еще раз.
Однако теперь целью был Михаил Громов.
7
«Да как он посмел так со мной поступить?!»
Именно с этими мыслями Виктор рассекал дороги ночного города в сопровождении человека, к которому он пропитывался злобой с каждой секундой все сильнее и сильнее. Мысли Виктора были спорны и неоднозначны. С одной стороны бизнесмен понимал, что его приступ злобы, пусть даже обоснованный и объективный, ведет к куда более серьезным последствием, чем того можно было ожидать. Ведь он собирается упрятать в «дурку» живого человека! Да, безусловно бизнесмена гложила обида, но разве сейчас это оправдывало его поведение? И в конечном итоге он решил, что да – оправдывало.
По крайней мере это будет честно по отношению к окружающему миру, ведь все вокруг бизнесмена считают законченным мерзавцем. Взять хотя бы ту же протестующую толпу, доблестных рыцарей «Рассвета»! Разве Виктор был тем, кто первый бросил камень в окно детского сада? Разве он возомнил, что может лишать детей счастливого детства, а взрослых рабочих мест? Нет, Виктор был лишь исполнителем вышестоящих мерцавцев. Он был их «лицом», а это автоматически приравнивало его в ранг главного виновного в глазах «честных граждан».
Ну и пусть. Зато теперь Виктор будет оправдывать свое нелицеприятное звание. Он упрячет этого обманщика в «Аргон» потому, что может себе это позволить. Потому что он не может поступить иначе с тем, кто предал его. Однажды он уже сделал свой выбор, цена которого слишком велика. Однако теперь все было иначе. Михаил Громов заслужил свое наказание. Михаил Громов был виновен. Да, Виктора и так травили все кому не лень. Ему не давали жить его жизнью, которую он так желал: только он и Вики, его любовь и женщина всей его жизни. Сейчас Михаил провел последнюю черту в этом длинном и дрянном списке неудач и несбыточных мечтаний Виктора Ангина. И Виктор не спустит ему этого.
Ведь он сделает доброе дело! Разговоры о силе предвидения, говорящих свиньях и демонах в обличии быков – все это тянуло, как минимум на фантастический блокбастер и как максимум – на сумасшествие. И доказательством этому служил мужчина сидящий совсем рядом. И кроме всего прочего, Михаил ведь признался в убийстве. Вернее в том, что он был свидетелем убийства, но так ли это было на самом деле? он вполне мог сам застрелить того беднягу! Слишком много было доводов против вдовца и слишком много поводов упечь его в «Аргон».
Глаза вдовца были закрыты, а на лице читалось полное наслаждение. Виктор готов был поклясться, что даже слышит, как Михаил напевает мелодию – настолько сильно его картина мира сошлась с окружающей реальностью. Вот только это был бред. Бред и ничего большего и Ангин это докажет.
Но это ли главное? Нет. Виктор мог убеждать себя в этом хоть сотню раз, хотя сам прекрасно знал причину своего поведения. Ни глупые фантазии о кошмарном будущем и даже не агрессивное, почти животное поведение Михаила заставили Виктора вновь перейти черту своего понятия о чести и человечности: у Виктора были планы на Михаила! Он хотел быть его другом. Он видел в нем родственную душу, почти что родного брата! Но вдовец все испортил, испортил окончательно и бесповоротно. Он показал, кто он есть: лжец и обманщик! А теперь Виктор покажет: кто есть он.
Но это чувство… разве это был он – Виктор? Разве это действительно были его мысли? По какой-то
