О, этого уже не могла перенести сердобольная мамаша. Бог знает, что она подумала — наверно, что молодые люди не должны касаться поп своих возлюбленных без разрешения заведующей загсом, — но голоса ее в тот вечер Максим так и не услышал. Зато видел глаза. И он сразу понял, что нормальной тещи ему не видать.
И вот сейчас, вечером 28 октября, Максимка стоял на площадке между первым и вторым этажами, держась за перила, обильно потел, мял в руках розовый букет и уже всерьез подумывал вернуться к гаражам и выпить свадебное шампанское с мужиками. Ольга его поймет.
С другой стороны, сколько он сможет так бегать и прятаться? Столкнуться с ее предками лоб в лоб придется рано или поздно, и, кстати говоря, вполне может случиться так, что они окажутся милыми людьми.
А что? А почему нет? Что ты о них знаешь? Вот представь, ты растил доченьку, готовил ее к невероятно счастливой жизни — к замужеству с крутым юристом, к вилле на Карибских островах, к высокому положению в обществе, к мельканию в ящике… ну, в общем, что там они думают об удавшейся жизни… а тут вдруг выскакивает, как чертик из табакерки, какое-то неотесанное чмо и тащит твою голубку в совершенно противоположную сторону — в лапы нищеты и безвестности. Как ты отреагируешь? Разумеется, ты будешь защищать свое лучшее творение всеми силами. Да, это верно, это справедливо.
Короче, война так война! Ха-ха!
И в полной уверенности, что дела обстоят именно так, как он их сам себе обрисовал, Максим сделал глубокий вдох-выдох, поправил букет и побежал вверх на площадку второго этажа.
Родители Ольги смотрели телевизор в гостиной. Папа предпочитал «Дискавери», а мама чувствовала бы себя счастливой, если б сегодняшним вечером посмотрела Швыдкого на «Культуре». В результате пришли к довольно сомнительному компромиссу — остановились на третьесортном брутальном сериале канала НТВ.
— Клоака, — сказала мама после первых минут просмотра. — Я даже как будто чувствую запах. Ты не чувствуешь?
— У меня насморк, — откликнулся папа, — ты мне его потом опишешь… Послушай, может, нам чайку заварить?
— Давай.
Мама поднялась со своей половины роскошного кожаного дивана, стоящего напротив плазменной панели, и отправилась на кухню.
В прихожей ее ждал сюрприз.
— Оля?!
Ее дочь, кажется, только что собиралась заняться любовью со своим парнем прямо под вешалкой. Как же вовремя она подоспела!
— Молодой человек, — выдавила мама, — мне кажется, вы перешли всяческие границы.
Оля, запихивая грудь обратно в лифчик, пыталась скрыть усмешку. Максим тоже не был похож на застигнутого врасплох насильника несовершеннолетних.
— Вы хотели сделать это прямо здесь? — спросила мама, напуская в голос как можно больше гнева.
— Н-нет, — покачал головой парень, — мы просто не могли удержаться.
— Удержаться от чего?! Вы хоть в состоянии обуздать свои безумные порывы?
— Ну отчего же они безумные? Если бы вы в свое время их обуздали, наверно, Оля никогда бы не родилась.
Молодые люди едва не давились от смеха.
— Очень остроумно. А это что? — Мать указала на розовый букет, пристроившийся возле полки для обуви. Он сейчас выглядел каким-то ненужным и даже нелепым.
— Цветы, — хмыкнул Максим. — Кстати, они для вас. А вот это, — он поднял пакет с бутылкой шампанского, — для моего будущего тестя. Кстати, где он?
— Для кого?!
Максим понял, что дальнейшие переговоры не имеют смысла и никакого первого семейного ужина у них не получится. Да и не могло получиться. Слишком они разные, причем даже не по социальному статусу — разные по духу и мироощущению. Стоит ли пытаться стать для них своим?
На фиг! Стырить дочку — и бежать, а там само собой как-нибудь срастется.
— Мам, мы пойдем, — сказала Ольга, подходя к зеркалу и поправляя прическу. — Мы сняли квартиру, хотим какое-то время пожить вместе… потом, если нам понравится, мы сыграем свадьбу. Вас, естественно, пригласим.
— Н-да… спасибо…
Мать со вздохом обернулась в сторону комнаты. Отец уже был в курсе, он прибрал звук на телевизоре и давно напряженно вслушивался в разговор. Услышав последнюю фразу, «будущий тесть» опустил руки, едва не уронив пульт на толстый узбекский ковер.
А куда им деваться? Запереть девчонку в комнате?
Именно так. Запереть девчонку в комнате. Это и нужно было сделать. Хотя бы на сегодняшний вечер.
Они с Максимом не убежали из дома сразу, как только покинули родительскую квартиру. Они еще дурачились в подъезде. Точнее, в лифте.
Максим затащил ее в кабину, закрыл дверь и нажал первую попавшуюся кнопку.
— Иди ко мне, мой сладкий пончик!
Он притянул ее к себе, обнял и присосался к губам. Так они и стояли, замерев, пока лифт не остановился на каком-то этаже. Когда двери открылись, молодые люди услышали возмущенный женский возглас.
— Вот те на! — крикнул кто-то. — Уже и лифты все позанимали! Скоро у нас на головах трахаться будут!
Ни Максим, ни Ольга так и не увидели, кто же это такой умный. Более того, озорной Макс, чтобы еще больше разозлить незваную пуританку, одну ладонь засунул Ольге под джинсы, а свободной рукой нажал кнопку нижнего этажа.
Они успели услышать только плевок. Двери закрылись, кабинка поплыла вниз.
— Ты псих, Сима, — шептала Ольга, кусая его за ухо.
— Ага.
— Ты понимаешь, что мы рискуем?
— Угу.
— Ты понимаешь, что у нас нет ни гроша за душой, что нам негде и не на что жить?
Максим на секунду вынул нос из-под ее шеи.
— У меня есть рублей восемьсот. У тебя скока?
— Сорок пять тысяч…
— Ого… откуда?!
— Подарки, пожертвования, накопления. — Ольга продолжала надкусывать его уши. — Поживем в гостинице несколько дней, а там посмотрим…
— Да ты моя сладкая…
И они снова погрузились в страстные поцелуи. Кабина доехала донизу, потом снова отправилась наверх, затем опять вниз. И еще раз вверх. Ни Максим, ни Ольга никак не отреагировали на жуткий скрип, раздавшийся вдруг за пределами кабины где-то на уровне пятого-шестого этажей. Они наслаждались друг другом.
Когда с самого верха парень вновь отправил лифт вниз, Ольга с громким выдохом отошла в угол кабины.
— Ффу, хватит, Симка! Пошли на улицу, пока нас не начали бить.
— Ладно, уговорила, пошли.
Несколько секунд прошло в тишине и молчании, затем раздался все тот же страшный скрежет.
— Е-мое, — сказал Макс, — так и застрять можно.
Скрип продолжался недолго. Когда он прекратился, лифт замер.
— Опаньки, — сказал Максим.
Они прислушались. Лифт был относительно новый, и порой было трудно определить, стоит он или движется. Но в этот раз, кажется, было совершенно ясно — он застрял.
— И что теперь? — спросила Ольга.
Макс хихикнул и пожал плечами.
— Надо, наверно, кнопку вызова диспетчера нажать, — предположил он.
— Ты просто гений, — сказала Ольга.
Это была последняя шутка в ее жизни…
Через несколько секунд в лифте погас свет. А еще через пару недолгих мгновений молодые люди, не успевшие толком испугаться, почувствовали запах дыма…
Застрявший лифт горел всего несколько минут, но это были едва ли не самые страшные минуты в истории дома номер тринадцать по Тополиной улице. Впрочем, реальный шок испытал в эти последние дни октября весь город.
Как потом рассказывали местные жители, что-то оторвалось в тросовой системе — какой-то кусок отвалился от металлического стояка и потащил за собой целый жгут кабелей. Кабина довольно долго ездила туда-сюда, цепляла этот кусок (и ведь кто-то наверняка слышал жуткий скрежет!), пока наконец не оторвала все к чертовой матери. Провода замкнулись.
В теории все вроде бы так и было, но спасатели, а затем и работавшие на пожарище эксперты утверждали, что лифты новые и не чета тому старью, которое действительно может сгореть за считанные секунды. Этот лифт не должен был убить своих пассажиров.
Но почему-то убил.
Двери заклинило. Пока ждали приезда пожарных, открыть кабину пытались мужики из ближайших квартир, услышавшие нечеловеческие вопли. Они пытались сунуть в проем дверей ломы и железные прутья, наваливались на рычаг всем миром, но створки не поддавались. Лишь однажды в узкую щель пролезли тонкие наманикюренные пальчики девчонки, но когда их чуть не зажало, Ольга с визгом втянула пальцы обратно.
Женщины-соседки тоже кричали и зачем-то таскали воду, что-то пытались поливать, хотя это не имело ни малейшего смысла — кабина лифта превратилась практически в капсулу, вскрыть которую смогли бы только профессиональные спасатели. Местным жителям ничего не оставалось, как бессильно опустить руки и наблюдать — вернее, слушать — чудовищную смерть молодых людей. Среди свидетелей трагедии были Владимир Петрович и бизнесмен Семенов. Последний держал в руке фляжку и периодически к ней присасывался.
