Представляя ему Дженни, Эрих сказал:
— Клайд действительно управляет фермой. Иногда мне кажется, что я здесь только очковтирательством занимаюсь.
— Ну, перед мольбертом ты этого точно не делаешь, — рассмеялась Дженни, но удивилась, почему Клайд даже формально не попытался возразить Эриху.
— Думаете, вам тут понравится? — спросил ее Клайд.
— Мне уже нравится, — улыбнулась она в ответ.
— Та еще перемена для горожанки, — отрезал Клайд. — Надеюсь, для вас не слишком крутая.
— Нет.
— Забавные дела, — продолжал Клайд. — Деревенские девушки с ума сходят по большим городам. Горожанки заявляют, что обожают деревню.
Дженни вроде бы расслышала в его голосе нотку горечи и подумала, не вспомнил ли он собственную дочь. Решила, что так и есть, когда Клайд добавил:
— Моя жена в восторге от того, что здесь вы с детьми. Если она начнет вам надоедать, просто скажите мне. Руни не любит докучать людям, но иногда вроде как забывается.
Когда Клайд заговорил про жену, Дженни показалось, что он оправдывается.
— Мне понравилось у Руни в гостях, — искренне сказала она.
Клайд смягчился:
— Рад слышать. И она ищет выкройки, чтобы сшить джемпера или еще что в этом роде для ваших девочек. Ничего?
— Все в порядке.
Когда они вышли из конторы, Эрих предупредил:
— Дженни, смотри не поощряй Руни.
— Обещаю, я буду держать все под контролем. Эрих, ей просто одиноко.
Каждый день после обеда, пока малышки дремали, Дженни с мужем надевали лыжи и отправлялись исследовать ферму. Эльза была не против присмотреть за девочками, пока те спят. Вообще-то она сама предложила это. Дженни пришло на ум, что таким образом Эльза старалась загладить свой проступок: когда она обвинила Эриха в том, что тот испортил обои в столовой.
И все же Дженни размышляла, не могло ли случиться так, что он действительнопосадил пятно. Частенько, когда Эрих приходил обедать, у него на руках оставалась краска или пятна от угля. Если он замечал какой-то беспорядок - штора, не выровненная на гардине, безделушка не совсем на своем месте - то автоматически поправлял его. Несколько раз Дженни останавливала его, прежде чем он заляпанными пальцами дотрагивался до чего-нибудь.
Обои в столовой заменили. Когда приехал оклейщик обоев с помощником, оба были настроены скептически.
— Вы хотите сказать, что он купил восемь двойных рулонов за такие деньги и меняет именно вот это?
— Мой муж знает, чего хочет.
Когда работа была окончена, комната выглядела в точности как раньше, только пятно исчезло.
По вечерам Дженни и Эрих любили устраиваться в библиотеке: почитать, послушать музыку, поговорить. Эрих спросил жену, откуда у нее маленький шрам у корней волос.
— Когда мне было шестнадцать, попала в аварию. Кто-то выскочил на встречную полосу и врезался в нас.
— Родная, ты, должно быть, напугалась.
— Я совсем ничего не помню, — засмеялась Дженни. — Я лишь откинула голову на сиденье и уснула. А очнулась в больнице три дня спустя. У меня было довольно серьезное сотрясение, потому тех дней и не помню. Нана чуть с ума не сошла. Она была уверена, что я останусь с повреждением мозга или еще чем. Какое-то время у меня и правда были головные боли, и я даже ходила во сне, примерно когда сдавала выпускные экзамены. Доктор сказал, что это вызвано стрессом. Но постепенно все прошло.
Поначалу нерешительно, потом запинаясь от торопливости, Эрих заговорил о несчастном случае со своей матерью:
— Мы с Каролиной зашли в коровник посмотреть на новорожденного теленка. Его отнимали от матери, и Каролина кормила его из бутылочки. Резервуар - это такая штука, смахивающая на ванну, в загоне для молодняка - был полон воды. Под ногами было грязно, и Каролина поскользнулась. Попыталась ухватиться за что-нибудь, чтобы не упасть. Этим «чем-нибудь» оказался провод от лампы. Каролина упала в резервуар, потянув лампу за собой. Этот придурок работник, - по совпадению он приходится Джо дядей, - менял в коровнике проводку и подвесил лампу на гвоздь в стене. Через минуту все было кончено.
— Я и не знала, что ты был с ней.
— Не люблю говорить об этом. Здесь был Люк Гарретт, отец Марка. Он попытался оживить ее, но все было безнадежно. А я стоял там, держа в руках хоккейную клюшку, которую она только что подарила мне на день рождения...
Дженни сидела на скамеечке, рядом с мягким кожаным креслом Эриха. Она поднесла его руки к своим губам. Подавшись вперед, Эрих поднял ее и крепко прижал к себе.
— Долгое время я глядеть не мог на эту хоккейную клюшку. А потом начал думать о ней как о последнем подарке матери. — Эрих поцеловал веки Дженни. — Не грусти так, Дженни. У меня есть ты, и это все возмещает. Пожалуйста, Дженни, пообещай мне.
Она знала, что он хочет услышать. В порыве нежности она прошептала:
— Я никогда не брошу тебя.
Однажды утром, гуляя с Тиной и Бет, Дженни заметила Руни, облокотившуюся на штакетник на южной стороне кладбища. Вроде бы она смотрела на могилу Каролины.
— Я просто вспоминала прекрасные моменты своей жизни, когда мы с Каролиной были молоды, а Эрих был маленьким, и потом, когда родилась Арден. Однажды Каролина нарисовала портрет Арден. Такой красивый. Не знаю, куда он делся. Исчез прямо из моей комнаты. Клайд говорит, что я, наверное, таскала его везде с собой, как иногда со мной бывало. Почему так долго не заглядываете ко мне в гости?
Дженни была готова к этому вопросу.
— Мы просто были так заняты, обживались. Бет, Тина, ну-ка поздоровайтесь с миссис Тумис.
Бет стеснительно поздоровалась, а Тина выбежала вперед и подняла личико, чтобы ее поцеловали. Руни, наклонившись, отвела волосы со лба Тины.
— Она напоминает мне Арден, эта малышка. Вечно прыгает с места на место. Наверное, Эрих велел вам держаться подальше от меня. Ну, не могу сказать, что виню его. Наверное, иногда я бываю ужасной занудой. Но я нашла ту выкройку, которую искала. Можно сшить джемпера для девочек?
— Я была бы рада, — ответила Дженни, решив, что Эриху придется привыкнуть к тому, что она подружилась с Руни. Было в этой женщине что-то невероятно притягательное.
Руни повернулась, снова глядя на кладбище.
— Вы здесь уже начинаете скучать? — спросила она.
— Нет, — честно ответила Дженни. — Конечно, здесь все по-другому. Я привыкла к суматошной работе, к тому, что весь день разговариваю с людьми, надрываются телефоны, друзья забегают в гости. Наверное, кое-чего из этого мне не хватает. Но по большей части я просто счастлива быть здесь.
— Как и Каролина, — отозвалась Руни. — Какое-то время была так счастлива. А потом все изменилось.
Руни не отрывала глаз от простого надгробия по ту сторону забора. В небе повисли снежные тучи, а сосны отбрасывали беспокойные тени на бледно-розовый гранит.
— О, для Каролины и правда все поменялось, — прошептала женщина. — А когда она умерла, тогда и для нас все начало меняться.
— Ты пытаешься избавиться от меня, — протестовал Эрих. — Не хочу я ехать.
— Уж конечно, я пытаюсь от тебя избавиться, — согласилась Дженни. — О, Эрих, эта - просто совершенство.
Она подняла повыше картину маслом три на четыре фута, чтобы лучше ее рассмотреть.
— Ты поймал дымку, которая бывает вокруг деревьев как раз перед тем, как на них появляются почки. А это темное пятно, окружающее лед на реке... Оно показывает, что лед вот-вот тронется, что под ним течет вода, так ведь?
— У тебя зоркий глаз, дорогая. Все правильно.
— Ну, не забывай, что моя специальность - изобразительные искусства. «Смена времен года» - прелестное название. Эта смена здесь едва различима.
Эрих обнял жену за плечи и вместе с ней склонился над картиной.
— Помни, я не выставлю ни одну картину, которую ты захочешь оставить нам.
— Нет, это глупо. Самое время сделать тебе имя. Я совсем не против, чтобы меня знали как жену самого знаменитого художника Америки. Люди будут показывать на меня и говорить: «Смотрите, вот счастливая! И он тоже великолепен!»
Эрих потянул ее за волосы:
— Так и станут говорить?
— Угу, и будут правы.
— Лучше бы я сказал, что не могу делать выставку.
— Эрих, не надо. Для тебя уже запланировали прием. Я очень хотела бы поехать, но пока не могу оставить детей, а тащить их с собой - головная боль. В следующий раз.
Эрих принялся собирать холсты.
— Дженни, обещай, что будешь скучать по мне.
— Ужасно буду. Меня ждут четыре дня одиночества.
Дженни невольно вздохнула. Почти за три недели она общалась всего с горсткой людей: Клайдом, Джо, Эльзой, Руни и Марком.
Эльза была молчалива настолько, что практически не говорила ни слова. Руни, Клайда и Джо вряд ли можно было назвать приятелями. А с Марком после первого вечера она беседовала всего однажды, и то недолго, хотя и знала от Джо, что Марк по меньшей мере раз шесть навещал Барона.
